Раздел сайта: Книга “Стяжавшая любовь”

От авторов книги

От составителей и авторов книги

  • Удовиченко Вера Федоровна
  • Савчук Анастасия Николаевна

 

Хроника событий

Очевидная помощь Матушки

 

Удовиченко Вера Федоровна

Вспоминая пройденный путь, который составляют годы жизни, мы отдали дань настойчивым просьбам почитателей матушки Алипии, которые неоднократно обращались к нам с просьбами зафиксировать факты истории и рассказать как была построена часовня на месте жительства монахини Алипии в Голосеевском монастыре, написаны книги, совершился перенос останков Матушки.

Также этот рассказ будет ответом тем людям, которые, не зная хода событий, не зная истинного положения дел по строительству часовни, по написанию книги, распространяли в народе неверные сведения.

После смерти матушки Алипии прошло уже более двадцати лет. Это довольно большой период, очень интересный и насыщенный событиями, в который помощь и руководство матушки Алипии ощущались постоянно. Это уже страницы истории – истории посмертной помощи и чудотворений по молитвам монахини Алипии (Авдеевой).

Надеемся, что читателю будет небезынтересно узнать как развивались события после кончины Матушки, что происходило в среде ее духовных чад, как постепенно слава о чудотворениях матушки Алипии распространялась в народе и что приходилось испытать ее духовным чадам, преодолевая различные трудности по сохранению и распространению ее духовного наследия.

В связи с тем, что нам по милости Божией пришлось стать участниками всех событий, которые происходили как возле могилки Матушки на Лесном кладбище, так и на месте жительства старицы в Голосеевском монастыре и быть в кругу самых близких к Матушке духовных чад, поэтому может быть, некоторые факты покажутся читателю нескромными. Но ради истины нам пришлось об этом поведать.

 

Глава 1

 

История написания книги «Стяжавшая любовь»

Мысль о написании книги о жизни матушки Алипии пришла не сразу.

Встречаясь с духовными чадами старицы, снова и снова в кругу близких людей оживляя воспоминаниями картины минувшего времени, когда мы имели, может быть, неоцененную в полной мере возможность общения с человеком – столпом духа, веры и благочестия матушкой Алипией, постепенно рождалась мысль о необходимости более полного и подробного отображения ее многотрудного жизненного пути и духовных подвигов.

Многие чада уже ушли в Вечность. Время неумолимо движется вперед, а вместе с ним могут исчезнуть со страниц истории драгоценные капли – свидетельства о духовных подвигах, чудотворениях и поучительных беседах Матушки, которые представляют огромный интерес для становления личности современного христианина.

Уже была написана и разошлась огромным многотысячным тиражом первая книга о жизни Матушки – «На пажити Богоматери», написанная Ларисой Алексеевной Чередниченко, которая собрала воспоминания некоторых духовных почитателей старицы.

Мы с Анастасией также участвовали в этом благом деле, помогая Ларисе Алексеевне организовывать сбор материала, так как это очень непростое и ответственное дело. Отыскать духовных чад Матушки и убедить их дать материалы и сведения, касающиеся зачастую их личной жизни, а также подготовить список вопросов, довольно непросто. Многие почитатели старицы на то время отказались опубликовывать свои воспоминания, что было очень прискорбно.

Книга Ларисы Алексеевны Чередниченко «На пажити Богоматери» была написана по воле Божией и по благословению Блаженнейшего Митрополита Владимира очень своевременно, так как после ее написания некоторые чада старицы отошли в мир иной и ко времени начала сбора материалов для нашей книги «Стяжавшая любовь» их неоцененные факты были бы уже утрачены.

Также в ряду первых печатных материалов о матушке Алипии был очерк Анны Ильинской, писательницы из России в ее книге «Матушки земли российской». Она приезжала в Киев для того, чтобы ознакомиться с жизнью старицы. Анна встречалась с чадами Матушки на Лесном кладбище. На этой встрече присутствовали и мы с Анастасией Савчук. Однако интервью было очень скорым и довольно поверхностным, поэтому очерк недостаточно точно и полно отображал жизнь Матушки.

Время от времени появлялись статьи в периодических изданиях – газетах и журналах, но опять таки, они основывались на данных, которые из тех или иных источников удалось собрать журналистам, которые имели малое представление о жизни матушки Алипии. Однако это имело огромный положительный результат, так как имя Матушки с еще большей силой распространялось в народе и новые и новые почитатели прибегали к молитвенной помощи старицы у ее могилки на Лесном кладбище. Матушка не оставляла их своей помощью, поэтому люди не понаслышке, а из реальных фактов помощи знали силу ее молитв и передавали из уст в уста сведения об этом.

После издания замечательной книги «На пажити Богоматери» – плода десятилетних трудов Ларисы Алексеевны Чередниченко, духовные почитатели Матушки, которые не ходили к ней при жизни, после моих рассказов об удивительном живом общении с Матушкой, о том, что я видела и слышала от близких чад старицы,  обратились ко мне с предложением: «Почему бы вам еще больше не собрать материалов о жизни Матушки и не написать об этом книгу, ведь то, что вы нам рассказываете очень интересно и поучительно».

 

Я стала задумываться об этом. Поговорив об этом замысле с другими ближайшими почитателями и духовными чадами матушки Алипии, мы вместе пришли к выводу, что издание новой книги назрело в среде народа и действительно необходимо.

К этому времени моя крестница Анастасия Савчук закончила Свято-Тихоновский Богословский Институт, и я поделилась с ней своими замыслами и предложила участвовать в этом благом деле. Она с радостью согласилась, так как давно интересовалась этой темой, и матушка Алипии для нее очень любима и близка.

Взяв благословение у священников – духовных чад матушки Алипии, мы начали сбор материалов и интервью. Келейница матушки Алипии – Мария Александровна Скидан, с которой мы давно и очень близко общаемся еще со времен жизни Матушки, живо откликнулась на нашу просьбу, так как всегда участвовала во всех наших делах и благих замыслах, и с готовностью поделилась своими ценными воспоминаниями.

Это общее дело еще более сплотило самых близких чад старицы, дало повод для теплых и интересных встреч и бесед, мы встречались с ними как на могилке матушки Алипии на Лесном кладбище, так и в Голосеевском монастыре, возле которого Матушка прожила последние годы жизни, а также у них дома.

Собирая материалы для первого тома книги «Стяжавшая любовь», нам приходилось ездить в другие епархии, города и даже страны, писать множественные запросы, было совершено огромное количество телефонных звонков. Наряду с воспоминаниями современников Матушки, людей, которые видели и общались с ней при жизни, мы также получили большое количество сведений о посмертных чудотворениях Матушки, потому что слава о ее чудесах уже приобрела всенародный характер.

Хочется вспомнить наиболее интересные поездки. Очень теплой была поездка в село Старое Бориспольского района Киевской области к отцу Валерию Еленскому.

После кончины Матушки самому близкому кругу ее чад не всегда удавалось организовывать частые встречи, поэтому увидеть близких людей очень хотелось.

Мария Александровна, Анастасия и я при содействии верующего человека Виктора, который согласился возить нас, мы отправились в дорогу.

А в этот день покойный отец Валерий как раз рано утром сокрушенно молился матушке Алипии о том, что он давно не общался с другими чадами Матушки, и как хотелось бы снова с ними встретиться.

Это происходило рано утром, а в полдень приехали мы. Каково же было его удивление, когда в полдень из машины, остановившейся возле его храма вышли наши паломники, и он увидел давно знакомые лица!

Это было настоящее чудо матушки Алипии. Встреча была очень радостной! Мы очень содержательно побеседовали, записали воспоминания семьи Еленских на диктофон, потрапезничали, сфотографировали личные вещи матушки Алипии, которые хранились у отца Валерия и его матушки Зинаиды. День был очень солнечный, яркий, хотя это было еще только начало весны, но уже по-весеннему щебетали птицы, и солнце приветливо протягивало нам свои первые теплые лучи. Встреча была на кладбище у храма, в котором служил отец Валерий.

 

С тех пор мы начали часто посещать покойного отца Валерия в другом храме батюшки – святых мучеников Бориса и Глеба в Борисполе. До его кончины мы были почетными прихожанами этого храма. Матушка Алипия очень тепло относилась к отцу Валерию и его семье, и, общаясь с ним, слушая его проповеди, присутствуя его на богослужениях – видели перед собой настоящего христианина.

Удивительна встреча и с другим близким к матушке Алипии священнике – также ныне покойном отце Александре Пожилове. При жизни матушки Алипии мы были друзьями. Будучи еще мирянином, он работал в то время завскладом. У матушки Алипии он бывал очень часто, даже сажал для нее отдельный огородик вблизи ее домика. Когда мы начали писать книгу, на тот момент я не знала подробностей его жизни. Однажды я причащалась в храме на Демиевке. Подхожу к священнику, чтобы принять Святые Тайны и вдруг вижу знакомое лицо… Мы знали, что матушка Алипия говорила Александру, что он будет священником, но он отказывался, говорил, что не будет. И вот слова Матушки сбылись. Для меня это была очень впечатлительная встреча. После службы мы договорились о дне беседы о Матушке, и вскоре я и Анастасия встретились с ним, и отец Александр дал нам интересное интервью для книги.

Еще мы с Анастасией совершили поездку в село Березна Черниговской области, где, как нам сказали, проживает много почитателей матушки Алипии. Оказалось, что к Матушке из этого села ездило много людей, с которыми мы встретились. Они рассказали, что когда в советское время закрыли сельский храм, то к Матушке приезжала целая делегация и по их просьбе старица умолила Господа открыть храм и предсказала об этом.

В этом селе проживали родители и сестры духовника Свято-Пантелеимоновского монастыря на Афоне иеромонаха Макария (Макиенко). Эта благочестивая семья  была близка к матушке Алипии и они неоднократно бывали у нее. После ее кончины мама отца Макария Мария и сестра монахиня Мария приняли монашеский постриг в Елецком монастыре Чернигова. Эта поездка была одной из самых теплых и запоминающихся.

У владыки Ипполита (Хилько) в бытность его на Тульчинской кафедре мы прожили в городе Тульчине целую неделю, присутствовали на службах, совершаемых Владыкой, и имели возможность беседовать с ним и его сестрой монахиней Флавианой. Они ознакомились с написанным житием Матушки, а также с материалами будущей книги и предоставили нам свои материалы и фотографии из семейного архива. Мы получили благословение Владыки на издание книги и дальнейший сбор материала.

Посещали мы также и другие монастыри и храмы. В поселке Вересочь Черниговской области мы встретились в игуменией Нонной, настоятельницей Свято-Лаврентиевского монастыря. Назад в Киев мы должны были возвращаться на электричке. Задержавшись в монастыре, мы опаздывали, а электричка ходит редко, другого транспорта не было. Игумения Нонна начала искать людей, которые бы нас подвезли, но никого на тот момент найти не могла. Тогда она не растерялась и попросила запрячь для нас лошадей. Мы ехали на монастырской телеге на станцию. Такие вот бывали с нами приключения.

В монастыре села Даневка Козелецкого района Черниговской области мы посетили удивительный Свято-Георгиевский монастырь и игумению Пелагию.

А однажды во время поездки в Нежинский район зимой выдалась такая погода, что дорога от вокзала к селу, в который мы ехали, чтобы встретиться со священником, полностью оледенела. Машина скользила, как на катке и была почти неуправляема, а по обеим сторонам дороги были глубокие кюветы. Мы с Анастасией и нашими спутниками, которые согласились поехать с нами и показать дорогу, все вместе молились, чтобы матушка Алипия помогла нам благополучно проехать. Ехали очень медленно, но молитвами угодницы Божией мы доехали и с большим трудом, держась друг за друга, маленькими шажками пытались пройти к храму. Слава Богу, никто не упал.

В неотапливаемом огромном каменном храме на службе на окнах и подоконниках лежал снег, который падал вниз на молящихся. Был такой холод, что невозможно было пошевелиться. После службы мы взяли интервью. К этому времени гололед прекратился.

В электричке после стояния на ледяном полу от холода у меня начался страшный зуд конечностей. Все это приходилось претерпеть, чтобы собрать капля за каплей сведения о Матушке.

Невозможно здесь описать всех поездок и трудностей, которые нам пришлось испытать, но самой незабываемой, трудной, с приключениями была поездка в Ярославль, Иваново и Москву.

В Ярославле мы вдвоем с Анастасией встретились с настоятельницей Толгского монастыря игуменией Варварой. Она очень благосклонно приняла нас. Этот необыкновенно красивый монастырь, а также беседа с матушкой Варварой, оставили в наших душах неизгладимое впечатление.

В Иваново мы прибыли глубокой ночью, и дождавшись на вокзале утра, сразу же поспешили в Ивановский Свято-Введенский женский монастырь, где разыскали ныне покойную схимонахиню Нектарию, самую старейшую насельницу монастыря, которой тогда было уже за девяносто лет. Эта встреча была одной из самых удивительных.

Матушка Нектария длительное время и часто ходила к матушке Алипии в Голосеево во время своего жительства в Киеве. Старица называла ее «баба» и тем самым предсказала ей долгую жизнь, что и сбылось. Ее слова были как драгоценные крупицы, которые нам удалось собрать так далеко от родного города.

Вернувшись из Иваново в Ярославль на автобусе, мы сели в Ярославле на электричку и поехали в Сергиев Посад, чтобы сделать пересадку на московскую электричку. Было уже поздно, но остаться на ночлег в Сергиевом Посаде нам не удалось. Задержавшись в Троице-Сергиевой лавре, мы пришли на вокзал, но оказалось, что электрички нет, а будет только последняя – около двенадцати ночи. Выбора у нас не оставалось и пришлось ехать этой электричкой.

Когда мы вошли в первый вагон, оказалось, что там на лавках ехали спящие бомжи. С нами в вагон вошла женщина, которая оказалась в таком же положении, как и мы. Как только поезд тронулся, один из бомжей проснулся, и в необыкновенно агрессивном состоянии начал к нам приближаться, выкрикивая угрозы с каким-то нечеловеческим выражениием лица. Потом он перегородил нам дорогу. Деваться было некуда, поэтому на следующей станции мы в страхе выбежали на перрон – кругом ночь и лес. С нами вышел из вагона парень.

Испугавшись, что мы останемся ночевать среди леса, мы побежали в следующий вагон. Но двери уже закрылись. Парень, вышедший с нами, находился вблизи кабины машиниста электровоза. Он постучал ему в окно, чтобы двери открыли. Когда мы снова вбежали в электричку, то во втором вагоне оказалась та же картина – на всех лавках спали бомжи, а бомж из первого вагона по какому-то бесовскому наитию вышел из первого вагона и начал нас преследовать по всей электричке. Мы бежали от него из вагона в вагон. А когда мы добежали до последнего, то там оказалась большая компания подозрительных молодых людей.

Идти нам было больше некуда. Мы вернулись в тамбур и боялись появления бомжа. В необыкновенном душевном потрясении я просила только одного – чтобы не пострадала Анастасия, молодая девушка, которую особо преследовал бомж, и чтобы не пропали наши с трудом собранные материалы для книги. «Матушка, защити! Матушка Алипия, не допусти, помоги издать еще книгу», – громко молилась я, Анастасия читала «Да воскреснет Бог». Женщина перепугано смотрела на нас, не зная слов молитв, но видно было, что она впитывала эти слова всей душой. В этот момент в тамбур ввалился бомж.

Дыхание перехватило! Мы взмолились к матушке Алипии, шепча молитву губами, чтобы она спасла нас от неминуемой расправы, так как злобное поведение бомжа ничего хорошего не сулило.

Вдруг он остановился, уставился на нас, а мы на него. И тут его разъяренное лицо начало принимать нормальное выражение. Он обмяк, и после леденящей душу паузы, вдруг обратился к нам с просьбой закурить. Мы с трудом ответили, что не курим. Тогда он молча развернулся и пошел в другую сторону, а за ухом у него была… сигарета. В потрясении мы благодарили матушку Алипию, которая не допустила случиться беде. Женщина, бывшая с нами, видела, как горячо мы молились, и для нее это также было чудом. По молитвам матушки Алипии бесовская злоба вышла из бомжа, и он успокоился.

Мы долго стояли в тамбуре и продолжали молиться. Вскоре, очнувшись от потрясения, мы попробовали пройти в вагон. Оказалось, что по мере приближения к Москве, в вагон начали подсаживаться люди. Только тогда мы немного успокоились и доехали до последней остановки, которая была почему-то Лосиноостровская, а не московский вокзал. На безлюдной ночной станции, которая вдобавок тогда реконструировалась, нас высадили. Все бомжи тоже вышли. Глубокая ночь, перрон, стройка, бомжи…

При выходе из вагона один из пьяных бомжей попал ногой в щель между перроном и вагоном и провалился. Я сразу остановилась, поставила вещи, и начала ему помогать вытянуть ногу. Анастасия и женщина прошли вперед и не видели этого. Я боялась, что электричка сдаст сейчас назад и потянет его. Шло время, я тянула бомжа изо всех сил, но ничего не получалось. Плача, я уговаривала его очнуться и вытянуть ногу, так как он останется без ноги. «Ну, помоги же вытянуть, вытягивай, пожалуйста, ты же сейчас никому не нужен, а потом без ноги и подавно будешь никому не нужен», – плача просила я его. Тянула долго. Наконец я уговорила его поднатужиться и совместными усилиями вытянула его. Бомж похлопал меня по плечу с благодарностью и сказал: «Ну, мать, не бойся – теперь вас никто не тронет». Эти ужасные приключения надолго врезались в мою память.

После этого мы посетили отца Сергия Конобаса в поселке Успенское Московской области.

Вернувшись в Киев, мы рассказали о подробностях нашей поездки чадам матушки Алипии, о чудотворной помощи старицы, сопутствовавшей нам в пути, и о нападениях вражиих, без которых невозможно никакое благое дело.

А вот еще одно чудо Матушки. У нас никак не налаживалась связь с Афоном. Мы неоднократно  передавали наши просьбы к отцу Макарию выслать воспоминания о Матушке через различных людей, но мы были не уверены, что наши просьбы доходят. Женщин на Афон не пускают, так как это запрещено, а поэтому лично договориться у нас не получалось. Мы передавали просьбы через паломников. Ожидая ответа, однажды вечером Анастасия решила попросить Матушку самой решить этот вопрос, так как мы не надеялись уже на благополучный исход. И ответ Матушки был моментальным! На следующий день ровно в шесть утра!…пришел факс с воспоминаниями отца Макария. Мы горячо благодарили Матушку за помощь!

Всех поездок не опишешь, мы привели лишь небольшую часть самых запоминающихся поездок, связанных с проявлением особой чудотворной помощи матушки Алипии. Ездили мы во многие приходы разных областей Украины, монастыри, повсюду разыскивая духовных чад и почитателей матушки Алипии. Так по крупинкам собирался обширный и богатый материал о старице.  И всегда Господь и матушка Алипия помогали нам – посылали людей, вразумляли, что нужно делать и укрепляли.

Нужно было иметь огромное терпение и силы – зачастую интервью осуществлялось лишь после множества звонков и предварительных переговоров. К примеру, для того, чтобы выяснить одну важную деталь в житии матушки Алипии, нам пришлось провести около пятидесяти телефонных звонков.

Весь материал был переработан нами из обычной разговорной речи, которая требовала тщательной обработки, в литературную форму. Поэтому большинство рассказов представляют собой авторский текст. Работа по набору текста, корректирование и редактирование были осуществлены также нами.

Собранный и обработанный материл был направлен на проверку в Киевскую Митрополию, после чего с учетом всех исправлений и замечаний был подан на подпись Блаженнейшему Митрополиту Владимиру, согласие на издание которого мы получили с подписью: «Благословляется для благочестивого назидания».

 

Глава 2

 

Хроника строительства часовни

 Наряду с работой по созданию книги уже давно начала созревать идея облагородить и увековечить место последнего земного жительства матушки Алипии, где в Голосеевском лесу стоял ее домик. Народ не забывал это место, на котором стараниями Ларисы Алексеевны Чередниченко был поставлен белый поклонный металлический крест с фотографией и надписью, что на этом месте проживала монахиня Алипия Авдеева.

Многие задаются вопросами – каким был домик Матушки, почему его снесли, как такое могли допустить? Где были чада?

Дом по улице Полковника Затевахина, в котором поселилась матушка Алипия, был очень старый и подлежал отселению и сносу. В окрестностях тогда разоренной Голосеевской обители еще сохранялись здания, которые не разрушили во время гонения на Церковь.

Дом Матушки – это была ветхая постройка, в которой ранее размещались паломники или же трудники монастыря. В советское время эти здания использовали в качестве жилых, поселяя в них работников и сотрудников Сельхозакадемии.

Сначала Матушка проживала в стареньком домике на ул.Голосеевской. Но после того, как разрушилась стена этого дома, одна из почитательниц матушки Алипии – Лидия  предложила старице помочь найти другое жилье. Лидия знала жильцов дома по улице Полковника Затевахина и договорилась с ними, чтобы Матушка поселилась там. В этом отселенческом домике, по просьбе Лидии Матушке оставили одну комнату, а все остальные снесли.

Матушка переселилась в этот дом и стала жить здесь одна, среди леса, без электричества, которое ей отключили, и водопровода. Водопровод был на улице, не рядом с домом. Место в лесу было пустынное и безлюдное. Часто бандиты, которые захаживали в эти глухие края, наткнувшись на одинокий дом, пытались проникнуть внутрь. Однажды ночью даже выломали двери.

Жить в этом доме было трудно. Поскольку соседние комнаты снесли, то через оставшиеся тонкие деревянные стены и  межкомнатные двери в комнату Матушки проникал сильный холод. Потом их обложили кирпичом. Этот кирпич, а также металл для ремонта крыши по благословению Матушки доставала я, а организацией работ руководили чада.

Время было тяжелое, достать кирпич было невозможно, а матушка Алипия была политически неблагонадежной, и Матушке кирпич завозить было опасно. За ней следили, а также доносили и соседи: Анка и проживавшие у озера милиционеры. Домик был очень ветхий, требующий капитального ремонта. В такой разрухе мог выжить не каждый,  но Матушка не жаловалась и терпеливо все сносила.

Для того чтобы описать жилище Матушки, необходимо представить его размеры. По длине помещались: печка, кровать и при входе небольшое пространство, где Матушка сушила дрова, а по ширине – кровать и маленький столик. Приблизительно  девять квадратных метров, так как длина составляла около четырех метров, а ширина два двадцать. И еще маленький коридорчик без окна, в котором на лестнице зимой, а также летом по ночам сидели куры.

В келии Матушки были два маленьких окна – первое располагалось по ширине комнаты, и всегда было занавешено темным одеялом, а второе – по длине. Сейчас появилась фотография, на которой чада Матушки стоят у белого дома. Ошибочно считать, что это домик матушки Алипии, так как домик Матушки имел всего два окна, и они не были расположены вряд. А также домик был обложен кирпичом и никогда не был белого цвета.

Сейчас, по прошествии более двадцати лет, когда времена изменились, не зная прошлой ситуации, не понять как могло произойти разрушение дома Матушки. Чада матушки Алипии делали все, что могли – сорок дней ночевали в домике, берегли его, установили дежурство и днем и ночью. Хотя это было небезопасно.

На сороковой день монахине Евдокии, позже схимонахине Евпраксии, явилась Матушка и говорит: «Я охранял вас сорок дней, а теперь меня не будет, я уезжаю в святые места».

На сорок первый день собралась группа дежуривших: Мария Александровна Скидан с внучкой Ириной, Екатерина, которую Матушка называла «Золотой» и Анна Пасечная. Они шли на ночное дежурство. Был зимний вечер, около девяти часов. На улице была непроглядная тьма. При подходе к домику, не доходя метров семи, какая-то необычная страшная огромная птица низко-низко пролетела над ними, крича страшным голосом, да так, что казалось весь лес наполнился стоном. Мария Александровна сразу вспомнила тот страшный крик птицы, когда Матушка боролось в овраге с каким-то «мужчиной». Подробности этого случая описаны в первом томе книги. Эта мистическая птица и ее неестественный крик испугал всех, а Екатерина побежала в овраг – посмотреть куда она полетела и что это за птица. Все начали останавливать ее и сразу вспомнили слова Матушки, что больше она охранять их не будет. Значит, это не они охраняли Матушкин домик, а она охраняла их от бесовских наваждений и криминального элемента, который во множестве слонялся в этих местах.

Николай Александрович Заброда, который при жизни Матушки был ее помощником по хозяйству, подошел ко мне и говорит:

- Вера, забери дрова.

- Зачем?

- Будем сносить дом.

- Как? Почему?

- Чтобы не было притона.

Заранее все чада разобрали личные вещи Матушки, я забрала дрова, которые привозила Матушке, как она мне и предсказывала, что мне же придется их забирать. Дрова я отвезла в приют.

Домик сносила милиция, а  доски забрала себе. А фундамент дома был разобран впоследствии и использован при строительстве часовни.

После сноса на этой земле был огородик, который обрабатывала Мария Александровна Скидан, о чем и было предсказано ей матушкой Алипией. Приходили иногда и другие чада Матушки помочь ей. Плоды и овощи, собранные с этой святой земли, вкушали с особым благоговением во здравие души и тела. Это были очень теплые встречи. Собирались близкие люди, вкушали трапезу – кто что принесет. Посидим, бывало, на травке, расстелем покрывало, полюбуемся природой, вспомним Матушку – как она ходила по этой земле. Также вместе с чадами матушки Алипии образовался круг почитателей старицы, которые не ходили к ней при жизни, но теперь полюбили ее всей душой и создавали вместе с чадами один духовно-сплоченный коллектив.

Когда место, где стоял домик Матушки, которое чада начали называть «поприще», зарастало травой, я собирала добровольцев рвать траву и очищать это место от сорняков. Это было нелегкое дело, так как травы вырастали порой в человеческий рост. Крапива, сорняки, колючки – после такой работы руки пекли несколько дней, но все радовались, что удостоились чести поработать у Матушки.

Вновь возрождающийся Голосеевский мужской монастырь, расположенный неподалеку, был еще не отстроен, не было ни высоких башен, ни стен, храм только строился, и вся территория была похожа на большую стройку. В то время рядом с храмом располагались монастырские огороды. Монастырские коровки паслись в округе и, бывало, проходили возле места домика Матушки, пощипывая траву между деревьями. С другой стороны располагались конюшни. Ничто вроде бы не угрожало тихому лесному «поприщу».

Мы с Анастасией, бывая на службах в Голосеевском монастыре, которые совершались в небольшом одноэтажном доме, оставшемся неразрушенным, познакомились с духовенством монастыря. Отца Дорофея (Черновцан), духовника монастыря, мы знали благодаря встречам с паломниками из Москвы, друзьями Анастасии. Так завязалось знакомство. О матушке Алипии в монастыре было мало известно, так как возрождение монастыря началось после смерти старицы. Поэтому благодаря нашим встречам мы познакомили отца Дорофея с именем матушки Алипии и рассказали, что за великая старица жила в монастыре до начала его возрождения.

Однажды мы долго беседовали об этом во дворе монастыря. Отец Дорофей так заинтересовался, что попросил нас: «А можно вы тоже самое расскажете и отцу Исаакию, наместнику монастыря?» Мы, конечно, согласились и уже в следующее наше посещение встретились с отцом Исаакием в его келии, и рассказали о матушке Алипии также и ему. Вскоре они вместе с отцом Дорофеем были на Афоне, где также и отец Макарий, духовник Пантелеимонова монастыря рассказал им о своей поездке к матушке Алипии, когда она еще жила возле монастыря.

Вот с тех пор началось наше длительное, плодотворное сотрудничество с духовенством Голосеевской пустыни.

Вскоре чадам стало известно, что территорию конюшен предполагают расширить и на месте жительства матушки Алипии будет выгон для лошадей. Узнав об этом, мы все очень забеспокоились. Теперь нужно было действовать.

Вскоре наши опасения подтвердились, так как территорию вокруг домика Матушки вплоть до монастыря огородили двухметровым железным забором, продлив тем самым ограждение конюшен. Вокруг памятного креста оставили лишь небольшое пространство, которое тоже было огорожено металлическим забором. На территорию где жила матушка Алипия пройти было уже нельзя, а пространство вокруг креста вмещало не более десяти человек.

Для того чтобы показать властям и Сельхозакадемии, что это место не забыто и любимо народом, и имеет как историческое, так и духовное значение, я организовывала периодические мероприятия – дни памяти матушки Алипии, собирая при этом множество людей – почитателей старицы. Это были дни особого торжества, молитвы, дни светлой памяти о Матушке, которые притягивали к себе все больше и больше людей.

Мы часто вспоминали слова Матушки о том, что на этом месте будет построен храм. Как-то не верилось, что это может произойти, так как получить землю под застройку представлялось невозможным, да и средств на это не было.

Первое, что необходимо было добиться – выделения земли под строительство. Начались поиски возможностей, но оказалось, что обычными человеческими силами этого добиться практически нельзя. Земля, на которой стоял домик Матушки, считалась заповедной территорией и принадлежала Национальному Аграрному Университету.

Чтобы получить законное разрешение на землю и строительство задуманной нами часовни, были задействованы многие организации – Верховная Рада Украины, Кабинет Министров, руководство НАУ.

Был открыт благотворительный фонд «Возрождение святынь» – чтобы придать юридический статус группе верующих, почитателей матушки Алипии. Учредителями фонда стали: я, Удовиченко Вера Федоровна, Смишко Александр Николаевич (ныне диакон Александр) и Савчук Анастасия Николаевна.

Большое содействие оказала Наталья Михайловна  Гиренко, заведующая Секретариата Кабинета Министров Украины.

 

(фото документа в книге)

 

Его Блаженству

 В.Ищенко                                     Митрополиту

Для негайного реагування           Киевскому

 (Доповiсти про вирiшення)        и всея

 17.12.03                                         Украины

 Подпись:                                       Владимиру

 МВ (МитрополитВладимир)      от группы верующих

 19.12.03                                         (список прилагается)

 

                                Прошение

 

 

           В связи с тем, что на месте жительства Христа ради юродивой монахини Алипии (Авдеевой Агафии Тихоновны), по адресу: г.Киев, ул.Затевахина 7 территория находится в крайне плачевном состоянии, устроена свалка, свозится мусор, распиваются спиртные напитки, просим Вашего благословения облагородить территорию и установить часовенку для совершения панихид.

 

Ответстветственность

за проведение работ возлагается на

Удовиченко Веру Федоровну

 

Подпись: Не возражаю   Архим. Исаакий

Нам. Свято-Покровского монастыря

 

Подпись: Ищенко Валерий Васильович

 

 

 

В результате усердных молитв и совместных усилий многих людей нам было выдано разрешение ректора Национального Аграрного Университета Мельничука Д.А. за подписью В.В.Ищенко, заверенное Блаженнейшим Митрополитом Владимиром (Сабоданом) и настоятелем Голосеевского монастыря архимандритом Исаакием (Андроником).

Подошел такой момент, когда нам нужно было определиться: организовать общину или присоединить будущую часовню к Голосеевскому монастырю. Желающих войти в церковную общину было много – как священников, так и мирян, но мы, помолившись, решили, что Матушке будет более угодно быть при монастыре, о возрождении которого она молилась во время своей жизни и предсказывала его восстановление.

Мы обратились к его настоятелю – архимандриту Исаакию с предложением: после строительства часовни присоединить ее к монастырю. Но мы обязались сами ее построить, потому что у монастыря на то время не было средств на собственную стройку, и принять на себя еще такое хлопотное строительство он не имел возможности. Мы решили собирать средства с помощью благотворителей, которые хотели бы поучаствовать в этом благом деле по любви к матушке Алипии. Это должна была быть поистине «народная» часовня. После принятия такого решения  благотворительный фонд «Возрождение святынь» был закрыт.

Теперь нужно упомянуть о тех трудностях,  которые мы испытали при создании проекта часовни. Вначале нам предлагали делать сварную часовню – мы отказались. Анастасия предложила, чтобы часовня была похожа на одну из дореволюционных киевских часовень, которая была посвящена святителю Николаю. Эта идея была одобрена и поддержана наместником монастыря, поскольку матушка Алипия не была канонизирована, поэтому часовню называть в ее честь не разрешалось.

Мы нашли архитектора, которой передали фотографии дореволюционного памятника.

Настал день утверждения проекта. Но когда Анастасия и все мы увидели чертежи, то очень огорчились – оказалось, что архитектор нас не послушала… и спроектировала часовню по-своему – в виде небольшого домика с крошечной башенкой и куполком в виде луковки.

Хотя проект был уже готов, нам пришлось отказаться от него, несмотря на упорное сопротивление архитектора. Нам доказывали, что пятикупольная часовня (по нашему проекту) будет спорить с пятикупольным храмом монастыря и что это противоречит законам архитектуры. Анастасия же в свою очередь убеждала присутствующих, что это будет очень красиво и создаст архитектурный ансамбль. Доводы Анастасии все-таки убедили принять ее вариант. В результате снова начались поиски архитектора.

По молитвам матушки Алипии Господь привел нас в Укрреставрацию. Разработка архитектурного проекта была выполнена архитектором Олегом Юрьевичем Спинулом и конструктором Владимиром Ивановичем Новаком. Денежные средства на создание проекта были выделены настоятелем Вознесенского храма на Демиевке протоиереем Мефодием (Финкевичем). Предварительно были сделаны тщательный геологический анализ грунта и топографическая съемка.

Перед началом строительства был отслужен молебен в присутствии чад и почитателей матушки Алипии.

Устройство фундамента часовни мы поручили строительной  фирме, которую еще ранее нам рекомендовала предыдущая архитектор. Началась разметка. Мы с Марией Александровной Скидан показали рабочим точное расположение домика Матушки.

Когда же вместе с Анастасией мы подошли в следующий раз, то Анастасия заметила, что часовня развернута не на восток, а параллельно дороге. Переделывать разметку никто не хотел, так как снова от предыдущего архитектора в ход пошли убеждения искусствоведческого характера. Анастасия настояла на том, что часовня матушки Алипии, как и любой храм, должны иметь четкие ориентиры на восток. Разметку все-таки переделали.

Начали рыть котлован. Фундамент должен был быть по проекту глубиной три метра, потому что мы предполагали, что может быть в будущем перезахоронение матушки Алипии будет совершено в часовню. И в этот момент нам сообщили, что под тем местом, где стоял домик Матушки, обнаружили человеческие захоронения. И тут Мария Александровна вспомнила, что матушка Алипия говорила ей, что на «этом месте похоронены три старца» и сказала об этом нам. Этим еще раз подтвердилась прозорливость старицы.

Когда рыли котлован, то части фундамента дома матушки Алипии в виде глыб экскаватор поднимал и сбрасывал отдельно. Фундамент был сделан из старого, но прочного глиняного кирпича, поэтому нужно было разбить его на отдельные кирпичи, которые потом должны были послужить для нового строительства.

Помочь в этом деле вызвались почитатели Матушки. Мужчины с осторожностью разбивали и очищали кирпичные глыбы, а женщины – уставшие, пыльные, но радостные, носили эти благодатные кирпичики кто по одному, кто по несколько, и бережно складывали их в стопки.

Когда закладывался фундамент, оказалось, что фирма, которая взялась строить часовню, по совету нашего предыдущего архитектора самовольно изменила проект, и фундамент был заложен другого размера. Строительство уже было начато, поэтому старый проект был уже непригоден. Это был для нас большой удар, так как теперь нужно было снова переделывать проект «с нуля», затратив при этом много времени и денежных средств. Снова мы обратились в Укрреставрацию с просьбой сделать новый проект. Строительная фирма была отстранена, и исполнение работ по фундаменту было возложено на Павла Яковенко, мужа Анастасии, который вместе с группой помощников-добровольцев – Николая Угленкова, Алексея Хлоева и Игоря Симонова закончили фундамент.

При постройке часовни учитывалось возможное перезахоронение тела матушки Алипии с Лесного кладбища в часовню, поэтому из кирпичиков, которые были разобраны, было построено внутри нового фундамента отделение, в которое предполагалось опустить гроб Матушки. Но так как на момент эксгумации часовня была еще в стадии строительства, то ее честные останки были перенесены в усыпальницу под храмом Божией Матери «Живоносный источник». Теперь эти кирпичи освящают здание часовни и несут в себе частицы благодати старого домика матушки Алипии. Также в фундамент часовни были заложены некоторые святыни.

Когда процесс строительства подошел к тому, что нужно было возводить стены, прорабом стал иеромонах Паисий (Васюк).

Кирпичную кладку выполнила женщина-каменщик, профессионал своего дела Магдун Наталья Васильевна с помощниками.

Сложные сварочные работы были выполнены Николаем Павловичем Угленковым, давним почитателем матушки Алипии, с которым нас связывали годы дружбы. Он и его жена Валентина участвовали во всех мероприятиях, которые проводились в память о Матушке. Помогал ему Алексей Леонтьевич Ковальчук. Ими же совместно были выполнены и внутренние работы по оштукатуриванию стен, сводов, барабана и купола. Облицовку мрамором стен, пола, цоколя и лестниц выполнил Алексей Ковальчук.

Установка куполов и крестов была выполнена иеромонахом Паисием (Васюк).

Большую помощь в выполнении кровельных работ оказала строительная компания «Буд Эра» в лице директора Гнатюка Александра Викторовича, который выделил для этого рабочих за свой счет. Также приносим благодарность полковнику МЧС Ищенко Александру Анатольевичу за оказанное содействие.

 

Когда было выдержано время для усадки здания и штукатурки, начались работы по росписи храма, а также написанию икон, которые будут выставлены после окончания росписи. Роспись стен предполагает изображение жития матушки Алипии, поэтому может быть продолжена только после ее канонизации.

Были расписаны купол, барабан и своды художниками-иконописцами Анастасией Савчук и ее мужем Павлом Яковенко. Также Павел, который уже выполнил мозаичные иконы для фасада собора иконы Божией Матери «Живоносный источник», начал работу по созданию мозаичной иконы для фасада часовни.

В куполе изображен Нерукотворный образ Спасителя, в барабане в верхнем ярусе между окон херувимы, а внизу композиция, которая именуется Этимасия, то есть поклонение Кресту. Эта композиция также включает в себя композицию Престола Уготованного, что придает ей эсхатологический, апокалиптический смысл. В целом тема росписи – Небесное Царство. Подпись в барабане – «Царство Твое – Царство всех веков». Росписи сводов продолжают эту тему, представляя развернутое на четырех сводах изображение Небесного Иерусалима. В углах сводов – символическое изображение ворот Небесного Иерусалима, охраняемого огненными херувимами. Посреде рая Божия – Матерь Божия, окруженная ангелами. На центральном своде – Спас Эммануил и четыре животных – символы четырех Евангелий. На западном своде – праведный Авраам и праведные души в композиции, именуемой лоно Авраамово. А также благоразумный разбойник. На южной стене – души праведников, мучеников, преподобных, которых апостол Петр ведет в рай, так как ему даны ключи Царствия Небесного. Роспись выполнена в византийском стиле.

Теперь нужно вспомнить о тех благотворителях, которые с радостью подали свои щедрые лепты для земного прославления матушки Алипии.

Когда мы приняли решение строить часовню, средств на это совсем не было. Мы задумались – что нам делать? Анастасия меня подбодрила: «Что скорбеть, нужно искать. Будем обзванивать всех наших знакомых, почитателей Матушки, и спрашивать их».

Так и сделали. За время сбора материалов для книги мы познакомились со многими людьми, поэтому список телефонов у нас был очень большой.

Когда мы позвонили Галине Леонидовне Геращенко, православной поэтессе, замечательному, отзывчивому человеку, она с радостью откликнулась нам помочь, потому что именно в это время ее брат Александр Леонидович Садовничий очень хотел помочь в строительстве какого-нибудь храма, и они с сестрой уже начали поиски в этом направлении. Это событие явилось настоящим чудом матушки Алипии.

Мы встретились с Александром Леонидовичем и рассказали о том, кто была Матушка, о ее жизни, о проявлениях милости Господа по ее молитвам. Он очень заинтересовался и проникся любовью и благоговением к Матушке. Так было начато строительство фундамента часовни. Александр Леонидович, который на то время недавно похоронил горячо любимую мать, внося свои пожертвования в память почившей на строительство часовни, этим самым просил небесного упокоения ее души у Господа, а также предстательства и заступничества у Матушки о ней. Помяни, Господи, душу усопшия рабы Твоея Екатерины.

Александр Леонидович кроме пожертвований на строительство, также участвовал в деле переноса останков Матушки и приобрел дорогостоящий гроб, в котором останки Матушки почивают после обретения.

Хочется также поблагодарить Владимира Анатольевича Михайленко, Наталью Леонидовну Авилову, Ольгу Александровну Маценко, Пинчука Дмитрия Александровича, Лилию и Александра Кашкаевых за оказанную помощь. Упокой, Господи, душу рабы Твоея Ольги (Ольги Ярославовны Палий), которая отозвалась на наши просьбы с горячей любовью к Матушке и была также в ряду начинателей нашего строительства. И, конечно же, приносим благодарность всем людям, которые вносили свои посильные пожертвования – кто сколько мог.

Дальнейшая оплата труда рабочих, закупка материала и все необходимое для строительства и благоукрашения храма осуществлялось за счет сбора пожертвований, изданий и продажи книги «Стяжавшая любовь» и церковной утвари, которая продавалась на территории часовни.

Очень утешительным для меня был тот факт, что труды по строительству часовни благословил одесский старец схиархимандрит Иона (Игнатенко), который через Галину Михайловну Сагач передал мне такие слова, что «маленькая, худенькая женщина строит часовню чистыми деньгами, я ее благословляю и закончить ее».

 

Глава 3

 

Подготовка и организация перезахоронения останков монахини Алипии (Авдеевой)

Параллельно строительству часовни и написанию книг, шел процесс подготовки и организации перезахоронения останков Матушки в Голосеевский монастырь. Это было очень сложно. Такому решению способствовали события на Лесном кладбище, где могилка Матушки стала объектом вандализма. Поэтому перенос останков был необходим.

Сегодня те сложности, которые пришлось испытать чадам Матушки, чтобы сохранить могилку старицы неоскверненной, уже отошли в историю. Сколько пришлось испытать! После кончины Матушки близкие чада никогда не забывали посещать место ее упокоения. Матушка сплотила всех, это была одна большая дружная семья. Собирались все вместе после службы и ехали пообщаться с Матушкой как с живой.

Духовные чада, которые стали свидетелями подвигов и чудотворений Матушки не понаслышке, а видели ее и имели счастье с ней общаться, были убеждены в несомненной святости Матушки и в том, что душа ее предстоит пред Господом. Но были и такие, которые не видев ее, верили разным кривотолкам, потому что подвиг юродства очень сложен для понимания, поэтому позволяли произносить в адрес Матушки, а также ее духовных чад, негативные высказывания.

Но народная молва о чудотворениях, которые начали совершаться по молитвам Матушки, росла в среде народа и все больше и больше людей начало приходить к ее могиле. Многие в своих бедах и страданиях, с горячей и искренней молитвой обращались к Матушке и убеждались в действенности ее помощи. Люди с благодарением Богу и матушке Алипии делились с окружающими, родными и близкими, чудесными фактами невероятной помощи в делах и исцелений. Часто это происходило даже с людьми маловерующими и это производило на них огромное впечатление, укрепляя и воспламеняя в них живую веру.

Когда вышли в свет первые книги о Матушке: «На пажити Богоматери» Л.А.Чередниченко и «Матушки земли российской» А.Ильинской, а впоследствии и книга «Стяжавшая любовь», множество людей смогли ознакомиться с беспримерной жизнью, духовными подвигами и необыкновенными воспоминаниями о ней. А это еще более способствовало распространению ее почитания и признания в народе.

Вскоре ее могилка стала постоянным объектом многочисленного паломничества. Ехали к ней и верующие, и не верующие, страждущие, больные, обреченные, обиженные, отчаявшиеся, но всегда с надеждой на помощь и заступничество. Ехали со всех концов нашей страны, а также и других городов и стран, ближнего и дальнего зарубежья. На протяжении всего года, каждое тридцатое число месяца – стало днем праздника памяти матушки Алипии, о чем она предсказывала при жизни.

И вот в связи с распространением почитания матушки Алипии в народе, появились группы людей, которые были заинтересованы, чтобы Матушка была как бы их собственностью.

Вспоминается такое событие. Приходим мы вместе с чадами к Матушке, а на ее могиле установлена железная клеть с дверями, на которых висит замок. К могиле не подойти и не прикоснуться. Что делать? Пришлось пролазить по земле под решеткой по-пластунски, чтобы проникнуть внутрь и приложиться к кресту. Снять эту решетку-склеп оказалось не так просто, для этого были созданы заинтересованными лицами всяческие препятствия, но стараниями духовных чад она была все-таки удалена.

Как и всякая святыня, могила Матушки стала привлекать внимание разных экстрасенсов, оккультистов, лже-целителей, которые приводили с собой своих клиентов и  последователей. С ними также пришлось сильно побороться, убеждать людей опомниться и защитить могилу Матушки от осквернения.

Наряду с этим были случаи явного вандализма, так что даже пришлось снять верхний слой земли и насыпать новый.

Но самым громким стало дело, когда ночью группа людей была задержана правоохранительными органами при раскапывании могилы Матушки с целью извлечь ее гроб из могилы. Было открыто уголовное дело.

После этого чада решили охранять могилу днем, а для ночных дежурств привлекли специальную службу охраны, которую предоставила Татьяна Романовна Антонюк, заведующая сектором по вопросам религий и межнациональных отношений Секретариата Кабинета Министров Украины.

Посоветовавшись, духовные чада приняли решение добиваться перенести останки матушки Алипии в Голосеевский монастырь и написали ходатайство на имя наместника монастыря, а архимандрит Исаакий подал ходатайство на имя Блаженнейшего Митрополита Владимира, которое было утверждено положительно.

Начался очень сложный процесс сбора документов для эксгумации, который длился более полгода. Пришлось приложить немало усилий для этого. Часто сбор всех необходимых справок находился на грани срыва, так как документы были либо утеряны, либо уничтожены по причине давности. Восстановление требовало помощи многих учреждений, где нам шли навстречу.

И вот необходимые документы были собраны, и торжественный перенос останков матушки Алипии состоялся. Это было незабываемое событие, на котором присутствовали чада матушки Алипии, священство и миряне, почитатели матушки Алипии. Подробное описание этого события помещено в предыдущих выпусках книги «Стяжавшая любовь».

Когда перенос гроба старицы был совершен, во избежание нарушения воли матушки Алипии, которая не благоволила тому, чтобы частицы ее тела были розданы в будущем в разные храмы, чада матушки Алипии, вспомнив слова Матушки, составили документ, подтверждающий слышанные ими высказывания старицы и заверили его своими подписями.

Глава 4

Подготовка документов для канонизации

 

Одновременно шел процесс сбора данных для комиссии по канонизации. Для этого нужно было собрать свидетельства об исцелении по молитвам монахини Алипии (Авдеевой) в документальной форме.

Мы знаем, что по молитвам старицы в нынешнее время совершается огромное количество исцелений, но не все возможно зафиксировать документально.

Необходимо иметь и медицинские справки, истории болезней, диагнозы, врачебные заключения и свидетельства очевидцев, подтверждающих исцеление, и данные всех исцеленных, их адреса и телефоны, а также паспортные данные, которые подают свои свидетельства на имя Блаженнейшего Митрополита Владимира.

Ходатайство о канонизации монахини Алипии выдвинуто наместником Свято-Покровского монастыря «Голосеевская пустынь» архимандритом Исаакием (Андроником).

Так как мы с Анастасией в ходе написания книг общались со многими исцеленными по молитвам Матушки людьми, то документы для комиссии были подготовлены нами и переданы архимандриту Исаакию. Это огромный труд, которому были отданы большие силы.

Документы прошли проверку в Синодальной комиссии по канонизации святых. Теперь православному народу нужно молиться до момента прославления матушки Алипии.

В поддержку канонизации матушки Алипии мы начали сбор подписей. Буквально в течение нескольких месяцев было собрано более двадцати пяти тысяч подписей тех людей, которые считают себя почитателями памяти монахини Алипии (Авдеевой) и регулярно обращаются к ней за молитвенной помощью. Я думаю, что этот список можно было бы продолжать и продолжать, но проводить этот сбор дело довольно нелегкое и хлопотное. Господь по молитвам Матушки посылал добровольцев потрудиться для этого благого дела. Особенное старание приложил Владимир Анатольевич Михайленко, давний благотворитель и почитатель матушки Алипии.

Также хочется поблагодарить игумению Татиану (Алатарцеву) за участие в подготовке материалов для заседаний комиссии.

Необходимо здесь упомянуть также и о молитвенной поддержке многих и многих людей, сердца которых согревает любовь к матушке Алипии.

Начиная со времен пребывания могилки Матушки на Лесном кладбище, когда неоднократно поднималась духовная брань против ее светлой памяти – будь то препятствия со стороны заинтересованных людей, или же вставала угроза открытия на месте ее жительства конюшни, или же необходимо было умолять Господа избавить матушку Алипию от клеветы, которой она подвергалась после кончины и защитить дело ее канонизации, нам с Анастасией приходилось регулярно поднимать народ на особенный молитвенный подвиг.

Дело это также непростое, потому что каждые сорок дней мы находили добровольцев читать Псалтирь о ее упокоении. Этот молитвенный подвиг с радостью несли многие духовные чада, а также почитатели, которых Господь привел к Матушке после ее кончины. Собиралось даже по несколько бригад молитвенников – в каждой  по двадцать. А потом эти бригады составлялись даже по отдельным приходам. Так особое рвение в этом деле приложили прихожане храма святого Иоанна Предтечи в Беличах, а также храма святой равноапостольной Ольги, где эту добрую традицию поддерживают и по сей день.

 

Глава 5

Послесловие

 

В связи с этим, хочется также обратить внимание на то, как народ отзывается на любовь матушки Алипии. В память ее упокоения регулярно совершаются тысячи панихид, а если посмотреть вглубь минувших дней, то за время после ее преставления их совершено уже миллионы.

Так эта маленькая, никем незаметная в годы своей жизни женщина, которой приходилось терпеть насмешки и унижения, о которой некоторые верующие говорили, что она в прелести, а неверующие, что она психически нездорова, достигла такой славы у Господа.

И достигла она этого не посредством внешне богоугодной жизни, а действительного реального непоказного внутреннего подвига, который и дал ей теперь такую необыкновенную славу.

Мы уверены, что о многих богоугодных делах, которые она совершила, мы не знаем, так как это осталось сокровенным между ею и Богом.

Зависть, непонимание, клевета – вот то, что омрачало память Матушки в первые годы после ее кончины. Постепенно, с ростом ее почитания в народе, эта клевета начала рассеиваться словно дым, застилающий глаза. Теперь же о ней знают во многих странах мира и по опыту ощущают ее заботу и любовь. Милость и любовь – вот то, что она ценила прежде всего и ради чего жила. Милость – это то, что ощущают верующие люди от нее сегодня.

Несомненно, что молитвами матушки Алипии  Голосеевский монастырь приобрел тот вид, который мы все  сейчас можем наблюдать. Это чудо, которое произошло на наших глазах. Еще десятилетие назад монастырь представлял собой почти руины. Мало помалу шло строительство.

И вот когда совершился перенос останков матушки Алипии в монастырь, когда она вернулась в места, хранительницей которых была и о которых приносила горячую молитву Богу, когда тысячи и тысячи паломников стали стекаться в монастырь, чтобы поклониться гробу Матушки, он стал очень быстро возрождаться. Даже посмертно она заботится о своем монастыре и является его небесной строительницей.

Во всех событиях, которые мы описали, видна несомненная помощь матушки Алипии и ее руководство. Мы уверены, что она провидела все эти события, так как имеются многие подтверждения этому – ее высказывания и предсказания, которые исполнились в свое время.

Она предсказывала, что люди будут ходить к ее гробу, что о ней будут написаны книги. И даже то, что будет в них написано, было ей известно. Об этом свидетельствует случай с одной девочкой. Матушка сказала ей, что в книге, которая будет написана, будет помещен случай, связанный с этой девочкой, и она прочитает о нем впоследствии, и вспомнит о старице и о том, что она ей говорила.

Это особенно поразительно, потому что даже такие подробности не укрылись от прозорливости старицы. Когда девочка выросла, то убедилась в истинности ее слов, прочитав в книге о Матушке случай, происшедший с ней.

Но старица не всем говорила о таких вещах, потому что это было бы нескромно с ее стороны, а рассказала ребенку, который все воспринимает по-особенному.

Все это вселяет в нас надежду, что все материалы, которые Господь нам послал по молитвам Матушки, все то, что мы написали с ее помощью, что удалось собрать по крупинкам, что издано и вышло в свет, благословлены ею. Об этом свидетельствуют также и многочисленные факты исцелений, которые совершаются при чтении книг о Матушке и обращении к ней с молитвой, потому что посредством чтения книг читатель имеет с ней живое общение.

Старица предсказывала возрождение монастыря, а также строительство храма на месте ее домика. О том, что будет совершен перенос ее останков в Голосеевский монастырь, она предсказывала монахине Людмиле (Косовской), сказав ей, что их могилы будут находиться рядом. Монахиня Людмила была похоронена на кладбище Голосеевского монастыря.

Мы довольно кратко описали те события, которые произошли с нами  – они уже сами по себе являются чудом, о котором стоит рассказать людям, так как это проявление посмертной чудотворной помощи матушки Алипии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выдержки из четырех томов книги «Стяжавшая любовь»

Дорогие братья и сестры!

Мы начинаем размещать на сайте выдержки из четырех томов книги «Стяжавшая любовь» (с предоставлением разрешения авторов-составителей Удовиченко В.Ф., Савчук А.Н.)  о ее жизни и посмертных чудотворениях. В последующее время постепенно на сайте будет создан подробный раздел для чтения этих книг для тех, кто не имеет возможности читать их в оригинале:

 

Выдержки из 1 тома книги “Стяжавшая любовь”

Пример для назидания

Епископ Тульчинский и Брацлавский

Ипполит

Благодарю Бога за то, что я имел счастливую возможность близко общаться с блаженной матушкой Алипией. С первой же встречи она поразила меня – как прозорливостью своей, так и другими качествами христианского подвижника – мудростью, молитвенным состоянием духа и смирением. Это был примерно 1980-й год, моя сестра рассказала мне о блаженной, предложив посетить ее. Я заинтересовался этим предложением, так как до этого уже общался с Христа ради юродивыми и знал особенности их подвига. Духовник нашей семьи, старец архимандрит Кирилл Павлов, благословил нам посещать матушку Алипию. Он знал ее хорошо. Приезжая из Киева, мы рассказывали ему о беседах и советах Старицы. Батюшка поулыбается, скажет: «Как Матушка благословила, так и делайте. Посещайте ее, обязательно посещайте». Однажды сестра приехала в Киев к блаженной, привезла фотографию отца Кирилла. Жалуется Старице на его болезнь: «Матушка, батюшка Кирилл заболел!» Она взяла фотографию и с необычайной нежностью в голосе говорит: «Религио-о-зный! – А потом начала с изображенным на фотографии батюшкой беседовать. – Отец! Я вот болею, да и ты болеешь, да? Легкие у тебя болят? Слабенький, да? Ты подлечись, воздухом подыши. И я больной – помолись за меня! А я за тебя чуть-чуть…» Отец Кирилл был в то время в Крыму, что и было открыто Духом Святым матушке Алипии.

И вот так, с большим интересом, по благословению духовного отца, я поехал в Голосеево во время одного из приездов в Киев, так как находился тогда в Москве, в Троице-Сергиевой Лавре. Вошли мы к Старице в келию, она стояла лицом к иконам, а спиной к нам. Не поворачиваясь, Матушка обратилась с вопросом к Богу: «Отец, откуда? – а потом ответила. – А! Дале-е-кий гость. Из Лавры? Троицкой? У, дале-е-кий птиц прилетел!» И уже обращаясь ко мне, благословила войти: «Проходи, отец!» Конечно, такая прозорливость не могла быть мною не отмеченной. Впечатление от огромной внутренней силы духа матушки Алипии увеличивалось с каждым разом нашего общения со Старицей. Наблюдая за ней, я почувствовал, что блаженная имеет дар непрестанной молитвы – этого основного христианского делания, которое несравнимо ни с чем по своей значимости. Я не просто верю, а твердо знаю, что Матушка имеет дерзновение молить Бога за тех, кто ей духовно доверяет. У меня нет сомнений по этому поводу.  Были у нас с ней совершенно глубоко личные, особенные беседы и я по сей  день стараюсь руководствоваться ее советами по мере своих сил, хотя со дня нашего знакомства прошло уже двадцать три года. Иногда наши беседы бывали буквально мысленными. Я посмотрю на нее, размышляя о каком-то вопросе, а она мне отвечает: «Да, отец, – или. – Нет, нет, а вот это – да». Придешь к ней, бывало, навестить, и наблюдаешь необыкновенный дар служения людям, который Господь дал Матушке. Это уже особо высокий дар, потому что у нее было настолько много внутренних сил, чтобы всю себя отдать людям. А они все, как известно, совершенно разные, с совершенно разным внутренним духовным потенциалом, иногда и отрицательным. Силу ее молитвы я воочию видел. Однажды приехал к ней внутренне очень смятенный, расстроенный, уставший. Она посмотрела на меня и буквально упала без сил. В таком состоянии пребывала она около получаса, без движения. А в меня в течение этих полчаса как будто влилась жизнь. Я почувствовал себя намного легче и бодрее, тяжелое бремя скорби развеялось. Матушка слабым голосом произнесла: «Ну что, отец?! Тяжело под завистью жить? Да, тя-ж-е-е-ло!»

Также вспоминается посещение Голосеево ныне покойного Днепропетровского владыки Кронида. Тогда он еще был насельником Троице-Сергиевой лавры. Старица болела и никого не принимала, но его сразу же приняла. Владыка побеседовал с блаженной и вышел к нам с потрясенным видом: «Какая великая Старица!»

Помнится мне также 1985-й год. Я только закончил Духовную академию, защитил кандидатскую и чувствовал большую физическую и моральную усталость после столь напряженной учебы. А в этот момент была назначена звукозапись хора Московской Духовной Академии и Семинарии под управлением архимандрита Матфея, в котором я пел. Старец архимандрит Кирилл Павлов благословил мне не быть на этой записи, и поехать домой отдохнуть. Переживая, я поехал в Киев. Там я конечно сразу же поспешил к матушке Алипии просить благословения и духовной поддержки. Ничего не сказав о своих обстоятельствах, я поприветствовался с ней.

– Матушка, благословите!

– Бог благословит. Что, убежал? – сразу же спросила меня Старица.

– Да, убежал.

– Ничего не будет!

Так впоследствии и получилось. Приехал я в Троице-Сергиеву Лавру, а там переполох: как это так?! Встретился я потом с отцом Матфеем, поговорили. И молитвами таких великих старцев как отец Кирилл и матушка Алипия все обошлось благополучно.

В 1986 году в здании Московской Духовной Академии вспыхнул необыкновенно мощный по силе пожар. Случилось это под праздник Воздвижения. Господь так попустил. Пять человек отдали Христу свои души: Владимир, Игорь, Дмитрий, Ярослав и Владислав – пять княжеских имен. Хорошие это были братья. А моей сестре, еще ничего не знавшей о пожаре, сообщила о происшествии матушка Алипия:  «Пожар случился! А он не сп-а-ал! Он туда-сюда ходил! Он не спал!» По молитвам Матушки все обошлось. Я действительно не спал в ту ночь.

Также еще одно происшествие открыла моей сестре Старица. Я был начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и пришлось мне бензопилой порезать руку. А у сестры со Старицей был по этому поводу разговор.

– Ну, ты скажи, у брата твоего Ипполита палец на месте? Цел?

– Не пойму, Матушка, о чем вы говорите?

А мне, действительно, могло пересечь кость, удар был очень хлесткий, но Матушка молилась, и этого не случилось, палец остался целым, и очень быстро рана зажила.

Молилась Матушка также и в момент моего перелета в Иерусалим. В это время у нее в келии была монахиня, дословно передавшая нам слова Старицы, которой ничего не сообщали о том, когда я должен лететь. Время совпало и как раз тогда, когда я летел в самолете, Матушка громко взывала, поднимая руки к небу: «Ипполит! Держись! Ипполит, держись!»

Необыкновенной была моя последняя встреча со Старицей. Это было перед самым моим отъездом в Иерусалим. Собираясь к Матушке, я всегда покупал ей цветы – она очень их любила. Так и в тот раз я пришел к ней с букетом.

– Матушка, примите цветы. Цветы, говорят, символ жизни.

– Жизни, говоришь? Тогда сам и поставь.

Я поставил сам, как она благословила. А это была уже наша последняя встреча на этой земле. Бог открыл
блаженной время ее кончины. «Отец, потерпи годок, не едь – на следующий год поедешь в Иерусалим. Ну, не едь! Жал-е-е-ть будешь!» – просила Матушка. Это был 1988 год, конец Великого Поста. Угостила нас Старица как можно более щедро, предчувствуя скорую земную разлуку. Посидели, поговорили.

– Матушка, мы пойдем, опаздываем на поезд.

Она нас благословила, отошли мы недалеко от келии и слышим громкий голос Матушки: «Верни-и-сь! Отец верн-и-сь!».

Потом уже сестра с мамой  снова были у нее.

– А я кричал вам!

– Матушка, да мы на поезд опаздывали.

– Жаль! Будет жалеть.

А маме моей она сказала: «Ты его дождешься, а я уже нет… Но ты его не узнаешь».

Матушка отошла 30 октября 1988 года. Сестра позвонила мне в Иерусалим и сообщила скорбную новость. Конечно, я очень жалел, что не был в Киеве, как и предсказывала блаженная.

А предсказание маме также исполнилось в точности. Я приехал в Москву из Иерусалима, звоню маме по телефону домой. Действительно – не узнаёт меня мама. У нас был достаточно долгий пятиминутный диалог, и она не узнала меня.

– А кто это звонит?

– Это отец Ипполит звонит.

Девять месяцев мама не слышала меня и не узнала по голосу. Случилось так, как предсказала блаженная, как ни трудно было в это поверить – «но ты его не узнаешь».

Моя архиерейская хиротония состоялась в 1992 году уже после кончины матушки Алипии. Было много внутренних смущающих моментов, и болели от этого душа и сердце. Я очень переживал. Поехали мы тогда к Старице на могилку. Это была суббота, утро. И как-то душа моя успокоилась, умиротворилась. Помолились мы, послужили, попели, к вечеру была всенощная и в тот вечер все определилось. И это не надуманность – придумать это невозможно. Посмертно Матушка заботится о нас так же, как и при жизни.

Диабет я заметил только в 1996 году – уже были симптомы, а в 1999 году стало особенно тяжело. И к этому всему добавилась также и подагра – я не мог спать от боли, иногда невозможно было встать на ноги. Сестра имела мазь, которая осталась у нее как благословение Старицы. Я с верой в помощь матушки Алипии приложил ее и через три дня встал на ноги. Такие вот совершаются чудеса. Но чудеса – это для верующего сердца. Что можно слепому рассказать о цветах радуги? Сколько  ему не рассказывать – у него будут сомнения. Верующие в Бога верят в чудеса и радуются, потому что они воспринимают их сердцем.

В святости Старицы у меня нет никаких сомнений – в том, что она раба Божия, что она агница Божия. Фотография ее у меня в келии в ряду с иконами, и я не ощущаю никакого внутреннего диссонанса в своей совести. Просто хоть гляну на ее фотографию, и все семь лет нашего общения с ней проходят как лентой, вспоминаются те интересные духовные моменты, которыми они были наполнены. Поскольку здесь на земле церковь Христова воинствующая, то для духовного назидания верующих конечно нужна канонизация святых. Люди сейчас духовно слабые и если бы даже сам Христос явился, сказали, что это галлюцинация. А вот жизненный пример какого-то человека ближе людям. Некоторые читают жития святых и говорят: «Да, это было в первые века, тогда легче было». Поэтому, безусловно, сейчас необходим пример святых наших дней, нашего времени для того, чтобы люди могли понимать, что и в наше время спасение возможно, возможно стяжание благодати Святого Духа. Если они перестанут быть, то мир упадет, погибнет. Потому что сейчас духовно тяжелее жить в справедливости, правде, чистоте. Но Бог милостив и милость Его все больше и больше.

Подвиг Матушки был очень долгое время скрыт. Господь готовил ее душу для очень высокого и глубокого служения людям. И Матушка всю себя отдала для духовного блага, для блага Церкви. И конечно, она не нуждается в каком-то прославлении. В этом нуждаемся мы, живущие, потому что нам нужен пример для подражания. А святые находятся в такой славе,  которую и глаз не может увидеть и ухо услышать. Ее жизнь вдохновляет православных людей и сегодня. Но, конечно, для трезвого и здравого ума, потому что предвзятый, нездоровый, злонаправленный, неприязненный ум не увидит реалий.

 

Четки для монаха

Игумен Варлаам (Гергель)

Благовещенский храм

Бортничи, г. Киев

Многое в моей жизни связано с Вознесенским храмом на Демиевке: там я и воцерковился, и долгое время был пономарем, там я и рукополагался, там я обрел своего духовного отца. История этого храма, его выдающиеся пастыри, приходская жизнь – все это составляло неотъемлемую часть и моей собственной судьбы. Настоятелем в то время был мой духовный отец протоиерей Алексей Ильющенко, позже архимандрит Варлаам, а впоследствии архиепископ Варлаам, в честь которого я принял имя Варлаам при пострижении в монашесто.

Также прихожанкой нашего храма была матушка Алипия – всегда она была одета в черное, из вещей у нее было: раскладной стульчик, палочка, корзинка. На те деньги, которые ей давали, она неизменно покупала хлеб, который тут же относила на панихидный столик. Мы, служащие храма, наблюдали, что делала она так по пять-шесть раз на день. Те, кто бывают в Демиевском храме, знают, что в Васильевском приделе  с левой стороны есть икона великомученицы Варвары. В то время, когда я прислуживал в этом храме, у этой иконы стоял панихидный столик, к которому частенько подходила матушка Алипия, чтобы положить свое приношение. Не был обделен и я вниманием Старицы – она хорошо относилась ко мне, угощала конфетами. Я тогда был еще совсем юным – мне было около шестнадцати-семнадцати лет.

Однажды был такой случай. Перед тем, когда настоятелем храма назначили отца Алексея Ильющенко, позже архиепископа Варлаама, был назначен настоятелем храма протоиерей Николай Фадеев. Он очень почитал матушку Алипию, считал, что она блаженная, посылал к ней своих духовных чад за советом. Когда он в первый раз вошел в храм в качестве настоятеля, матушка Алипия встретила его с хлебом. Батюшка взял этот хлеб, благоговейно его поцеловал и хотел уже уходить, когда матушка Алипия догнала его со словами: «Подожди», – забрала хлеб, разломала пополам и сказала: «Вот – это тебе хватит». Отец Николай потом говорил: «Я сразу понял, что здесь я долго не задержусь». И действительно, он пробыл в нашем храме всего три месяца, и его перевели во Владимирский собор.

Однажды отец Николай попросил меня передать записку Матушке с просьбой помолиться о его духовном сыне, впавшем в большой грех. Сам побоялся, а послал меня. Дело было очень сложное. Несу записку, в которой изложена просьба батюшки помолиться о утопающем в грехах духовном сыне. Отдал, а сам бегом подальше, боюсь. Матушка взяла записку. Иду обратно к батюшке, а он уже ждет и спрашивает меня с волнением: «Ну, как?!» Я ему сразу: «Батюшка, я к матушке Алипии больше не пойду с такими записками, еще палкой меня ударит!» А отец Николай постучал мне по лбу, поучает: «Ну, ты неразумный! Если один раз ударит – хорошо, а если два раза – еще лучше».

На следующий день иду в храм и встречаю матушку Алипию. Я в храм, а она из храма. Столкнулись в калитке.

– Матушка, проходите!

– Нет, ты проходи.

– Матушка, проходите.

– Проходи.

Думаю – не буду я возражать, а то еще палкой достанется. Прохожу. А она мне в след палкой по ногам легко ударила и говорит: «Один раз хорошо, а два раза – еще лучше!» – повторила батюшкины слова. Вот такая была педагогика.

Еще один случай мне хорошо запомнился. После ранней литургии мы убирали в храме. В то время многие монастыри были закрыты и поэтому прихожанками нашего храма были монахини, подвизавшиеся тогда в миру: матушка Антониана, матушка Параскева… Из их числа была и матушка Алипия.

И вот: я убираю в храме и нахожу большие четки. Подхожу к матушке Алипии и спрашиваю: «Матушка, это не ваши четки?» Она взяла четки, посмотрела и говорит: «Не твои – не тронь!» Забрала четки, начала их перебирать и молиться: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

Вскоре началась поздняя литургия. Наш староста Сергей Александрович, впоследствии монах Николай, читал Апостол. Вдруг идет матушка Алипия и несет торжественно перед собой четки. И что удивительно – лицо у нее необыкновенно белое, сияющее, улыбающееся! Людей было на литургии, как обычно, много, но все расступились, пораженные такими необычными действиями Старицы. Матушка прошла мимо Сергея Александровича и направилась прямо к Царским вратам.  Настоятель отец Алексей Ильющенко, стоявший в этот момент на Горнем месте, посмотрел на меня с ужасом: «Смотри! Матушка прямо в Царские врата идет!» А Старица дошла до Царских врат и остановилась. Тут литургия, с Евангелием нужно выходить! Мы не знали что делать. Дьякон у нас был тогда отец Виктор Карлов, ныне протоиерей – просит меня: «Пойди, спроси – что она хочет?» Я вышел и со страхом спрашиваю: «М-матушка, вы нашли ч-чьи ч-четки?» А она такая возбужденная! Но вскоре отошла к иконе Спасителя. Прочитали Евангелие, уже «Рцем…», Херувимская началась. Мы наблюдаем за Матушкой.

А она открывает палкой дьяконские двери, заглядывает в алтарь – улыбается, улыбается, улыбается, читает на тех четках, которые я ей дал: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй», – и так несколько раз. Я в этот момент читал в алтаре, Матушка меня зовет: «Саша, иди сюда, – а уже началась Херувимская песнь, отец Алексей стоял лицом к Жертвеннику, – На, пойди, отдай четки тому черному высокому монаху!» Мы все знали отца Алексея, но он был… не монах! Матушка ушла, я положил четки в карман, все спокойно, литургия закончилась. После литургии обедаем. Отец Алексей заметил: «Что это сегодня с матушкой Алипией случилось? Думал – умру!» И тут я вспомнил: «Ой, батюшка, она же вам четки передала!» – и рассказал все, как было. Отец Алексей взял четки, перекрестился, поцеловал и сказал, как бы вскользь: «Ой, а у меня дома четок как раз нет, хоть я и не монах, но все равно буду молиться. Спаси ее, Господи». Это было где-то за месяц до Вознесения.

На Вознесение, как известно, престольный праздник у нас и во Флоровском монастыре. Митрополит забрал отца Алексея служить во Флоровский, а мы остались без настоятеля – сами служим. Я же поехал в качестве иподиакона в монастырь. Отслужили литургию, пообедали у игумении, отпраздновали. Нужно сказать, что в то время отец Алексей был управляющим делами у митрополита, документов собиралось так много, что их не успевали рассматривать, и очень часто отец Алексей просил нас в воскресные и праздничные дни помочь в делах. Так и в этот день он позвал меня и сказал: «Ты никуда не беги гулять, а лучше мы займемся раскладкой личных дел». Только мы начали работу, как раздался звонок. Оказывается, митрополит срочно вызывает отца Алексея на прием. Батюшка взял документы и пошел. Был не очень долго. Приходит взволнованный и рассказывает.

– Ой, что же будет?

– Что, батюшка?

– Меня завтра постригают в монахи…

Оказывается, вот какой разговор произошел у митрополита. «Отец Алексей, а как вы относитесь к монашеству?» – спросил он батюшку.  «Я сразу подумал, что мы служили в монастыре, и где-то кто-то какие-то сплетни пустил, и сейчас мы будем разбираться», – признался батюшка мне потом.

– Владыка, я всегда любил монашество. Бывало, приду в Лавру, пока у владыки Нестора и у отца Ефрема не примерю клобук, так и в храм на акафист не пойду…

– А, так если у вас такая любовь к монашеству – завтра в полтретьего постриг!

Так предсказание Старицы, данное при таких необычных обстоятельствах, сбылось в свое время. Отца Алексея постригли в монашество с именем Варлаам. Вскоре состоялась его епископская хиротония.

Вспоминается также еще одно событие, раскрывающее необыкновенный факт прозорливости Старицы.

Красили крышу на Демиевском храме, а я помогал ее чистить перед покраской. Рано утром мы поднялись на крышу, чтобы успеть выполнить работу до наступления дневной жары, и видим, что идет матушка Алипия – нам была хорошо видна ее фигурка со стороны проспекта 40-летия Октября. Старица была в необычайном волнении. Зашла во двор и говорит: «Уб-и-и-ли! Бандиты! Уб-и-и-ли, убили! В соборе! Наверху! Два пальца отбили! Голову молотком били! Уб-и-и-ли!» Это было часов шесть утра – кто кого убил? Ничего мы не поняли.

К десяти часам приезжает отец Лаврентий Рахманюк, а у него был больной парализованный отец. Идет такой невеселый, как говорят в таких случаях – «кислый». Я спрашиваю: «Батюшка, что с вами? Может, отец умер?» Он ответил: «Да, нет. С отцом все хорошо. А вот Петр Акимович, говорят, приказал долго жить». Как выяснилось, этой ночью во Владимирском соборе, действительно, совершилось убийство, о котором говорила Матушка – все детали этого злодеяния были ею указаны абсолютно точно. Это случилось в ночь после праздника святых апостолов Петра и  Павла – с двенадцатого на тринадцатое июля. Петр Акимович был регентом собора. Матушка Алипия знала его по нашему храму, когда он регентовал у нас. Он очень любил Лаврское пение, поэтому старался не упускать возможности исполнить то или иное песнопение необыкновенно мелодичным распевом Киево-Печерской Лавры. Однажды на Всенощном бдении пришло время полиелея и хор запел «Хвалите имя Господне» Лаврского распева. А оно, как известно, такое громкое, мощное – храм наполнился звуками громкого «Аллилуиа». Все священники храма вышли на средину – отец Алексий Ильющенко, отец Василий Черкашин, отец Лаврентий Рахманюк, отец Виктор Карлов, каждение совершается, хор поет громко, а Матушка еще громче говорит: «До субботы чтобы тебя здесь не было! Уходи – я кому сказала!»

Нужно сказать, что елеопомазываться Матушка всегда спешила к будущему владыке Варлааму – к нему Старица относилась с особенной теплотой, также и он почитал ее, но иногда по-доброму шутил в разговоре с ней. Так и в этот раз, когда Старица подошла на елеопомазывание, он пошутил: «Матушка, ну чего вы сегодня такая «колючая?» Она ответила только многократным «Господи, помилуй».

И что же? В следующюю субботу Петра Акимовича уже не было на Демиевке. Среди недели его вызвал митрополит и перевел во Владимирский собор. В ту памятную субботу, когда Матушка предсказала ему перевод, он пел в последний раз в нашем храме необыкновенное «Хвалите имя Господне».

 

«Спасайся здесь – тут истина»

Священник Алексей Артюх

Настоятель храма в честь

Почаевской иконы Богоматери

в детской больнице ОХМАТДЕТ

г. Киева

С матушкой Алипией я познакомился в 1983 году, приблизительно в декабре месяце. Мне посоветовал поехать к ней один мой знакомый друг, сам он по профессии врач. Но прежде, чем съездил я – поехала мама.  Матушка  показалась ей человеком очень добрым, приветливым, Старица хорошо приняла маму, накормила – в общем, встреча оставила хорошее впечатление. Разговор был и обо мне. И в этот момент наблюдается как бы первый проблеск прозорливости Матушки, который я отметил для себя. Матушка передала мне: «Пусть он не боится!» Если сразу не обратить внимания на значение слов, то может создаться впечатление, что ее слова означали что-то непонятное. Но если анализировать, что я и сделал впоследствии, то стало понятно, к чему это было сказано. Дело в том, что меня приглашали быть пономарем в двух храмах, но я страшно боялся. Для меня было как-то очень стеснительно выйти в центр храма, мне казалось, что на меня все смотрят, и кто-то будет даже надо мной подсмеиваться, что я такой молодой в храме – это был все-таки еще 1983 год.

Я поехал к Матушке. Она встретила меня очень ласково. Было еще несколько женщин, с которыми Матушка разговаривала на какие-то бытовые темы.  Единственное, что она сказала, были слова: «Это наш». Посмотрела на иконы: «О, это наш!».

Из последующих встреч она несколько раз указывала на то, что я люблю читать жития святых.
Я подумал – может, она это о себе сказала? Но в следующий раз Матушка четко произнесла: «Он любит читать жития святых», – и однажды добавила священникам, бывшим у нее: «Вот, интересуется святыми». В тот момент я был в духовном поиске, потому что практически был еще нецерковным человеком, только-только делал первые шаги в Православие, мало что еще знал и читал. Жития святых это была та литература, которая хоть как-то подвигнула меня к Богу.

Начиная с 1984 года, я часто посещал Матушку. Постепенно она стала производить на меня впечатление подвижницы, потому что я присмотрелся к ее жизни и поведению, и, сличая жития святых, увидел много потрясающего: и сама обстановка в келии, и молитва Матушки, и то, как она принимала людей, как с большим участием к человеку относилась – все это вызывало уважение. Что интересно, я сразу обратил внимание на ключи, которые она носила.

В одну из первых встреч, без предварительной подготовки с моей стороны, Матушка сказала мне, что я живу там, где раньше жила она – в Быковне под Киевом, поселке, относящемся к Лесному массиву. Матушка даже кое-что рассказала мне о жизни там. Жила она у одной женщины, муж которой был не очень этим доволен, и ей приходилось часто уходить ночевать в лес. Но в лес она не просто уходила ночевать, а ходила молиться. «Я ходил в лес и молился», – так сказала блаженная.

«Этот «парня» не хочет пономарить!» – обличала меня блаженная, называя теперь уже вещи своими именами. Потом случилось так, что я столкнулся с пятидесятниками. И надо признаться, они меня увлекли. Я стал к ним ходить и, можно сказать, почти оставил Православие. Но к Матушке также продолжал ходить. И что интересно, она со временем стала меня обличать, хотя в личном отношении ко мне она никак не изменилась – так же приветливо принимала.

У пятидесятников я получил так называемый «дар» глоссолалии, что секты харизматического направления, к которой относятся пятидесятники, называют «говорением языками». Обо мне молились их пресвитеры, и я действительно начал произносить какие-то непонятные слова. Матушке об этом я не рассказывал. И вот однажды она конкретно меня обличила: «А этот не только к нам в храм ходит, – или, – а этот не по-нашему молится». А один раз был случай очень впечатлительный. Когда все сидели за столом, речь зашла о молитве. Кто-то спросил Матушку – как нужно молиться? Она что-то отвечала, но очень сжато. И вот в какой-то момент она посмотрела на меня с явной ухмылкой и говорит: «А этот молится вот так, – и сказала что-то типа, – Абра, швабра, кадабра», – и издала такие звуки языком, которые делают дети – бл, бл, бл, бл, бл… И засмеялась. Люди ничего сразу не поняли, посмотрели на меня. Я был шокирован всем этим, а потом меня осенила мысль: «Так это же она обличила мою «болтовню» у пятидесятников! Так это значит никакой не язык, а просто болтовня бесовская!» Потом Матушка еще один раз спросила меня об этом: «А ты еще молишься – бл, бл, бл?» Случай этот меня очень впечатлил.

Но какое-то время я все же продолжал ходить к пятидесятникам. Вскоре пресвитер начал настаивать на том, чтобы я окончательно расстался с православием и сказал мне: «Все! Принимаете у нас членство, перекрещиваетесь и никакого православия». Он знал, что я симпатизирую православию и изредка захожу в храм. Помню, я ходил в глубоком раздумье, в душе моей царило смятение: «У пятидесятников меня учат, такие лекции читают, изучение Библии, у них людьми так занимаются…». И вот в один из таких дней я все-таки нашел в себе силы и пошел к матушке Алипии. И последовало прямое, без прежних намеков, запрещение.

– Не ходи к ним! Это заблуждение!

– Матушка, а как же – у меня столько вопросов? И в Православии я многого не понимаю! Как же мне быть?

– У тебя будет наставник! Спасайся здесь – тут истина!

И вскоре, действительно, Бог послал мне одного священника, который во многом помог разобраться и до конца утвердил меня в Православии.

В 1984 году у меня была такая мысль – уехать с моим другом Виктором в горы. Это был человек, ищущий Бога и он даже был более православным, чем я – в тот момент я только начинал изучать веру. Друг мой подбивал меня: «Ты знаешь – на Кавказе есть подвижники, они там в скитах подвизаются высоко в горах, давай мы поедем туда и будем спасаться, жить по древним монашеским уставам, а здесь суета и вообще нет возможности спастись…» Я слушал все это и предложил как-то: «Давай, может быть, посоветуемся вначале с Матушкой? Может быть она что-то подскажет?»

Ничего никому не говоря, мы пришли. Было много людей. Решили ждать – поговорить с Матушкой в конце, отдельно. Думали – сядем и побеседуем. Но люди создавали суету, поговорить не удавалось, и мы поняли, что нужно ждать пока все уйдут. Однако Матушка сама обратила на нас внимание.

– Вот – как древние подвижники хотят жить в горах, – сказала она перед всеми собравшимися, указывая на нас.

– Да, да, Матушка, мы хотим поехать на Кавказ, благословите, там скиты есть, мы даже вышли на старца – он нас примет…

Матушка долго молчала. Улыбнулась.

– Сейчас не то время! Этот путь не для вас.

Так Старица удержала нас от романтического порыва.

Мне, конечно, было интересно исследовать жизнь Матушки и сопоставлять ее с житиями, которые я читал. Может быть, в моих посещениях присутствовало некое любопытство, и наблюдал я за ней испытующим взглядом. Однажды даже попытался расспросить Матушку о ее духовном опыте, но Старица сразу же скрыла его завесой молчания. Меня очень интересовал внутренний мир Старицы, так как я интересовался духовными вопросами, желая встать на путь монашества. Однако блаженная была немногословна. Были отдельные советы, фразы – поступать так или иначе. Долгих бесед не приходилось мне слышать.

Однажды летом вечер выдался светлый, летний, но люди стали расходиться довольно рано. Я решил остаться, увидев, что появилась возможность поговорить на духовные темы. И начался как бы «допрос» с моей стороны. Вопросы мои были в плане общения с духовным миром: «А вы ангелов видите? А вы с Богом общаетесь?»  Матушка почувствовала, что с моей стороны исходит праздное любопытство, молчала, говорила – да, да, нет, нет, а то и вообще делала вид, что дремает. В общем, не получалась у нас беседа. Но когда речь зашла об искушениях, я спросил: «Матушка, а какие искушения у вас бывают, а бесы, бывает, приходят?» Она, вздохнув, сказала: «Ой, как, бывает, бьют и нападают, что можно и умереть, но только Господь укрепляет». Потом я начал распытывать ее о монастыре, желая узнать благословит ли она меня в монастырь. Сначала она промолчала на мой вопрос, а потом после паузы сказала: «Ой, настоящим монахам всегда тяжело, – и добавила, – можешь быть монахом, но сейчас еще не время».

Глубину духовной мудрости Старицы раскрыл один случай, происшедший с моим другом Сергеем. Он хотел поступать в монастырь и пришел посоветоваться. Когда люди отвлеклись, появилась возможность спросить Старицу о сокровенном.

– Матушка, благословите в монастырь.

– Да ты же слушаться не умеешь! Как ты пойдешь в монастырь?

– Матушка, да я же столько книг читаю, из духовной семьи, готовлюсь к монашеству…

Прошло какое-то время. Матушка куда-то пошла по своим делам, вернулась и зовет Сергея: «Пойдем, в коридорчике поможешь мне одну банку найти». А у нее было там все заставлено банками. Сергей встал на стульчик, достает банки и передает Матушке, а она смотрит та ли банка. Перебрали почти всю полку, Матушка все смотрела: «Не та – не та банка!» Наконец нашли банку.

– А теперь ставь банки, как я скажу.

Стали ставить. Сергей увидел, что Старица как-то неправильно благословляет ставить банки – много места остается, неудобно получается. И решил поудобней расставлять сам. Стал расставлять так, как посчитал нужным. Матушка не видит полки, стоит внизу и подает банки.

– Ты ставишь, как я сказал?

– Да, да, Матушка, все хорошо, все помещается, все ставлю!

Пошли снова в комнату, прошло время, собрались люди. Разговаривают. Матушка улыбается и Сергею говорит: «Хочет быть монахом, а все делает по-своему». Мы переглянулись. И только когда возвращались домой, подробно обсуждая все услышанное и увиденное, осознали, что случай с банками был проверкой послушания. Ведь ту банку, которую Матушка так долго искала, она обратно наверх поставила, а Сергей действительно оказался непослушным и все ставил по-своему.

Я помню, пришел к Старице мужчина.

– А что у вас за беда случилась? – спросила она его.

– Да нет, Матушка, Слава Богу, все хорошо.

– Э нет, беда случилась.

Он сам через пару лет рассказывал и анализировал те слова. В те дни его дочь познакомилась с парнем, они поженились, но он оказался не таким, каким представлялся, и вся жизнь девушки пошла наперекосяк, и печально кончилась вся эта история.

Ходил к Матушке один юноша, я с ним встречался несколько раз у Матушки. Старица сидела однажды напротив и вдруг заглянула как бы за него со словами: «Цыц,  ишь чего задумал – не тронь». По дороге домой он спрашивал меня – что означали слова Старицы? В процессе беседы выяснилось, что в тот момент он был обуреваем очень сильными блудными мыслями к одной послушнице, которая сидела за столом, а обращалась Матушка по всей видимости к бесу, искущающему юношу.

В 1984 году я уходил в армию. Предполагалось, что мне дадут отсрочку. В тот день, когда я проходил комиссию и не знал еще, что меня заберут, папа был у Матушки. Были еще две женщины, они работали на улице, и папа поэтому мог поговорить с Матушкой наедине в келии. В тот момент, когда я вышел из комиссии и мне сказали, что через несколько дней я должен явиться с вещами, состояние мое было крайне встревоженным, Матушка же, как сказал папа впоследствии, в келии у себя говорила: «Ну, чего ты смущаешься – езжай ко мне, езжай ко мне». Я стоял в этот момент на остановке и думал – ехать ли мне к Матушке или нет? Посоветоваться с ней или не посоветоваться? Поехал. Ехать нужно было из Дарницы, поэтому дорога заняла  больше часа, папа собрался уже уходить.

– Цыц, сейчас сын придет – не уходи, – говорила Матушка ему.

– Да нет, Матушка – у него комиссия, он занят.

– Нет, не уходи.

Но папа все-таки уходит. Матушка вдогонку ему кричит.

– У троллейбуса встретишь.

У троллейбуса мы с папой встретились, и ему пришлось вернуться обратно.

– Не бойся, – сразу утешила Матушка.

У меня в душе тогда было смятение, сверлила мысль – Афганистан… Господи, что она скажет? Как быть и что делать? Я так был расстроен, что даже не знал, что спрашивать.

– Не бойся – заберут под Москву.

Так и случилось. И вообще, мой уход в армию был очень интересен. В свое время я работал в военкомате, и военком обещал послать меня в Чернобыль к своему другу в его часть. Это был 1984 год.

– Будешь в Чернобыле, близко от Киева, каждую субботу и воскресенье будешь в Киеве отдыхать, никаких проблем не будет – там ни дедовщины, ничего нет…

И вот в последний момент военком узнал, что я верующий, что я не комсомолец.

– Как, ты верующий? Все! В Чернобыль не поедешь – поедешь в Сибирь!

Таким образом получилось, что Господь спас меня от Чернобыля. Авария произошла в апреле 1986, а это был 1984 год – я как раз попал бы в число ликвидаторов. Та часть как раз участвовала в апрельских событиях. Узнав, что я верующий, военком не стал ходатайствовать обо мне, и так меня отправили под Москву.

В армии я попал в новостроящиеся казармы, отопления еще не было. В результате заболело полчасти – я писал об этом маме и сестре. И они пошли посоветоваться к Матушке. Дело в том, что они хотели выслать мне носки, а у нас тогда не разрешали носить носки – только портянки. За носки даже наказывали.

– Высылайте носки. Ничего страшного – он мерзнет. Но он не заболеет, – благословила Матушка.

И в тот год я вообще не болел, хотя в казармах холод был ужасный. Так благословением Старицы я и прослужил благополучно до конца срока службы. В острой ситуации я как-то по-особому почувствовал заботу Матушки обо мне и стал чаще у нее бывать.

Неоднократно говорила Старица о том, что я буду священником. Несколько раз она показывала в мою сторону, говоря: «Это батюшка».

Однажды я сидел за столом в келии Старицы за трапезой. Матушка обратилась к женщине.

– Подай батюшкам.

– Но батюшка один, а этот парень не…

– Нет, подай батюшкам, – перебила Старица.

Или же в другой раз она сказала так: «А он закончил семинарию в Киеве и здесь недалеко служит». У меня даже и мысли не было ни о семинарии, ни о священстве, тем более что семинарии тогда в Киеве не было. По профессии я художник, профессию эту не собирался менять, все меня устраивало, но Матушка сказала о моем служении как о неком совершившемся действии – «закончил». Один раз она сказала: «Пономарит недалеко, – а другой раз, – служит». И потом я был пономарем совсем недалеко – в Китаевской пустыни.

В начале девяностых годов мой отец увлекся движением автокефалов и начал ходить к ним в храм. И вот Матушка ему предсказала это еще при своей жизни. Однажды он пришел к ней, и Старица прямо спросила его.

– В какую церковь ты стал ходить?!

– Матушка, да я хожу во Владимирский собор, в другие храмы, на Подол хожу во Флоровский монастырь, – тогда Владимирский собор был наш, еще не было раскола.

– Нет, в какую церковь ты стал ходить?

Поставила перед ним знак вопроса, чтобы он призадумался. И потом, когда это с ним случилось, он, осознавая свое заблуждение, говорил: «Это, наверное, было для меня предсказание, что я буду сомневаться в истинности Украинской Православной Церкви». Перед смертью он покаялся, вернулся в лоно нашей Церкви, хотя соблазн был для него очень большим.

Смерть Старицы я пережил очень глубоко и тяжело. «Последний человек ушел, с которым я мог посоветоваться, который поддерживал меня», –  думал я в состоянии  некоторой депрессии. Поэтому Матушка после своего отшествия в Царство Небесное подавала мне множество знаков своего внимания и заботы – всех не перечислишь.

Вот один небольшой случай. Однажды с другом мы собрались на кладбище. Уже темнело. На кладбище никого не было. Мы помолились. Тогда я еще не был священником, мы помолились как миряне. И не заметили, как сгустились сумерки. И тут я подумал: «Как же мы выберемся? Уже темно – автобус не ходит». Дороги к трамваю я еще не знал. Мой друг утешает меня: «Да ничего – Матушка пошлет автобус».

Стали мы выходить. Подъезжает автобус. Останавливается. Выходит мужчина из микроавтобуса.

– Вы не знаете – где здесь могилка матушки Алипии?

– Ой, так мы оттуда идем.

– Я так хочу помолиться – у меня такие неприятности дома. Мне одна женщина посоветовала приехать сюда. А вам куда? Я вас подвезу.

Мы только переглянулись – Матушка послала нам целый автобус.

 

«Матушка – человек не от земли…»

Протоиерей Валерий Еленский

Настоятель храма Бориса и Глеба

г. Борисполь

Киевская область

Моя первая встреча с блаженной матушкой Алипией состоялась в тот знаменательный день, когда я и моя жена Зинаида встретили друг друга по предсказанию Старицы. История моей женитьбы необыкновенно интересна. Для нас это событие стало знамением того, что Господь благословил наш брак. «Ибо воля Божия есть освящение ваше» (1 Фес. 4,3)

Однажды моя будущая жена Зинаида, которая знала блаженную с самого детства, спросила у Старицы совет в отношении определения своей дальнейшей жизни – каким путем идти к Богу: монашеским или семейным. А Матушка посмотрела на нее и говорит: «Ты вот выйдешь замуж за Валерия. Он такой маленький ростом, живет у Евдокии, в кепочке ходит – вот за кого ты замуж выйдешь». Портрет мой был передан удивительно точно. Разговор этот остался в памяти Зинаиды, но она не придала ему должного значения.

Время шло. Я учился в Одесской семинарии на старшем курсе и неожиданно быстро встал вопрос о моем рукоположении. Но я был еще не женат. У меня был друг Александр, который знал мою будущую жену Зинаиду и сказал мне: «Ей прозорливая матушка Алипия сказала, что она за тебя замуж выйдет. Так что у тебя уже невеста есть – поезжай». Тогда я  взял благословение у ректора семинарии и поехал в Киев. Зина же в это время была в Почаеве. Она думала пробыть там неделю, но тут
приехал из Киева ее знакомый иеромонах и благословил ей ехать домой, так как отпуск заканчивался, нужно было скоро выходить на работу, а для этого требовалось какое-то время для отдыха. Тем временем я приехал в Киев в поиске Зинаиды. Обошел всех ее знакомых, был в соборе, но найти никак не мог. Осталось только одно место в городе, где она могла быть – в Святошино лежала одна парализованная в течение сорока лет больная, Мария Илларионовна, к которой Зинаида часто ездила и за ней ухаживала. По очереди, подменяя друг друга, она с подругами навещала ее.

На следующий день Зина приехала в Киев. Идет по вокзалу и думает: «Куда же мне ехать? Поехать на Подол? – Там жила Аннушка, ее знакомая, – Матерь Божия! Благослови – куда мне ехать? К Марии Илларионовне или на Подол? Поеду к Марии Илларионовне – может быть ей нужно помочь», – и поехала в Святошино.  Я же в это время пошел к Марии Илларионовне испытать последнюю надежду. Но там  сказали, что Зина уехала в Почаев и я, отчаявшись, решил, что раз так, то на мою женитьбу нет благословения Божьего. Я вышел из квартиры. В этот момент Зина вошла в подъезд, и так мы и встретились. Я представился и объяснил причину моего приезда в Киев. Ей осталось только сказать: «Ну, раз так Господь благословил, и  матушка Алипия это предсказала, то поедем к ней, чтобы теперь она нас благословила». Мы приехали к ней, Матушка выходит из дома – сияет вся… «Ой, какой хороший парочка!» – были ее слова. Иносказательно она так все рассказала обо мне в тот день в притчах, что многое мне открылось. То, что она говорила, не знал никто – только я и она. Это сразу бесповоротно убедило меня, что Матушка человек не от земли – человек Божий. Вскоре я стал священником и получил приход в Бориспольском районе в селе Старое.

Так Матушка благословила нас на супружество, и ее благословением мы  прожили долгую совместную жизнь, все свои неизбежные горести и беды разделяя вместе со Старицей. Можно сказать, что она воспитала всех наших семерых детей. Случаев помощи Матушки не перечесть. Вот некоторые из них. Жена рожала пять дней нашего первого сына, ныне священника, и не могла родить. Я подошел к главврачу – спрашиваю о жене. «Вы же священник, вы же ближе…», – только и сказал он мне. Тогда мы вместе с тещей поехали на Демиевку, где в то время жила матушка Алипия. Идет служба – как раз под праздник Казанской иконы Божией Матери. И Матушка там стоит у иконы.

– Зина рожает – и не может родить, – сразу сообщил я  ей.

– Ой, ой, ой! Да воскреснет Бог, да воскреснет Бог, да воскреснет Бог!

А потом как засмеется: «Родил, родил, родил! Ой, какой красивый! Родил. Все! Родил. Я посмотрел на часы – ровно восемь часов было. Приехал к сестре жены, мы у нее ночевали. Переживаем.

– Пойду, схожу к соседке – позвоню в больницу, да узнаю – родила уже или нет, – решила она в девять часов.

– Да нечего ходить, я уже столько ходил, – останавливал я ее.

– Да я все-таки схожу.

Прибегает: «Родился сын – в восемь вечера!» Так молитвами матушки Алипии благополучно родился наш первый сын Дмитрий. Сейчас он принял сан священника.

Когда мы приезжали к Матушке, после рождения каждого ребенка она всегда спрашивала: «А где еще шесть… а где еще пять… а где еще четыре – где вы их оставили?» После семи она уже не спрашивала.

Примерно в 35 лет я очень заболел, состояние у меня было критическое, я очень страдал, не только физически, но и морально. Приехали мы как-то к Матушке, я смотрю на своих тогда четверых детей и думаю: «Кто их будет досматривать? Я умру, а дети сиротами останутся». Матушка проходит мимо нас и говорит: «Не бойся, не умрешь – будешь долго жить. Всех поженишь». Я удивился таким словам, понимая, что это трудноосуществимо: «Матушка, да как же я их всех поженю?» А она: «Первая Алена замуж выйдет, потом Дима, потом… всех, всех поженишь». Так это предсказание начало уже сбываться: первая вышла замуж дочь Алена, теперь уже Дима, который стал священником. Ну, а остальных будем ждать.

Это было в 1984 году. Я приехал к одному священнику и у нас был с ним разговор: «Я знаю, что у тебя семья большая, в селе служишь, давай ты перейдешь в хороший приход в Жулянах. Я поговорю с митрополитом, и он переведет тебя туда, а сам тоже в другое место перейду», – предложил мне друг. Я решил, как всегда, сразу посоветоваться с матушкой Алипией, а мой друг священник к ней не ходил. Я пришел, мы сели за стол вместе с народом. И тут она ко мне обращается.

– А куда это ты надумался идти служить?

– Да, там есть такое место хорошее…

– Ради Христа! Ради Христа – не иди туда. И тому скажи – пусть не идет!

Вот я и не пошел, а мой друг – пошел. И впоследствии пожалел.

В 1981 году, задолго до раскола, мне предложили должность секретаря митрополита Филарета. Я сразу же подумал: «Нужно спросить у Матушки». Мне дали время на раздумье. Я приезжаю в Голосеево к матушке Алипии, она всех усадила за стол, щедро угостила. Но одному присутствующему не хватило кружки, и Старица пошла доставать ее в шкафчик, напоминающий буфет. Там у нее было много кружек, и она стала их переставлять, шуметь, как бы делая вид, что ей нужна помощь. Это был особенный случай, потому что Матушка всегда знала, сколько посуды нужно поставить на стол гостям, которые зачастую были еще в дороге. Я встал, подошел к ней: «Матушка, может быть вам помочь?»  Она кивнула головой, как бы показала – да, помочь. А потом тихонько мне строго говорит: «Не иди до него! Не иди до него! Он всех выгоняет! Он говорит – я тут хозяин! Я тут хозяин! Не иди до него! И тебя выгонит!» После такого предупреждения я сразу же отказался от высокой должности  и после моего отказа мне нашли замену, вскоре назначили второго секретаря, потом третьего, четвертого… Никто на этой должности долго не задерживался. Меня же Старица уберегла от такой участи.

Был у меня в жизни такой период, когда у меня было охлаждение в молитве. Перекрестился да и поехал. И случилось мне приехать к Матушке. А у нее молитвослов в руках и она при всех говорит: «Я такой глупый! Я такой глупый! Перестал утренние молитвы читать. Иди сюда, – говорит она мне, – вот смотри: это читай, и это читай, и это, а это не пропускай…»

В 80-е годы я занимался фотографией на профессиональном уровне, у меня была богатая по тем временам аппаратура и я все время просил Матушку сфотографироваться. Но она никому не разрешала себя фотографировать. Тогда я решил сам исполнить это без ее разрешения. Беру я свой трехсотый объектив, сажусь в кусты, готовлюсь, как к охоте на дичь. Думаю – как только Матушка выйдет, я ее сфотографирую. Но когда бы и где бы я ни находился, она выходит и говорит: «Валеричек, не получится!» И всегда смеялась при этом. И действительно, у меня никогда не получалось. Проявляю: вместо проявителя закрепитель налью ни с того ни с сего или наоборот, в общем, так я снимал много раз два года и ничего не получалось. Я уже отчаялся и думаю: «Да что же это такое? Мистика какая-то! Тут физика – а вместо нее мистика!» Ничего не получалось, хотя я фотографировал очень много и имел большой опыт. И вот однажды, уже к вечеру, в конце дня, примерно около шести часов, Матушка вышла на крылечко, окруженное кустами сирени. Я начал снова просить ее: «Матушка, ну разрешите вас сфотографировать, вы же умрете, и памяти у нас не останется!» И неожиданно она ответила, став в позу: «Ну, снимай». Я тут же засуетился, начал в спешке настраивать аппаратуру, посмотрел, что на улице уже достаточно темно, но делать было нечего, другого случая уже могло и не быть – Матушка благословляет, значит нужно фотографировать. Я посмотрел в объектив – не хватало две тысячи единиц на шестьдесят пятую пленку! Ситуация была безнадежная. По благословению Матушки фотография получилась, однако она строго-настрого запретила показывать фотографию при ее жизни, но после смерти  разрешила раздавать. И вот уже после отпевания во Флоровском монастыре я раздавал фотографии всем почитателям Старицы.

После благословения Матушки мне удалось сделать еще несколько снимков – вместе с моей женой Зинаидой у машины, а также во время болезни. Также Старица была сфотографирована с журналом в руках еще одним почитателем блаженной – Анатолием Комаровым.

Я был заядлым любителем фотографии – складывал деньги на самый совершенный по тем временам фотоаппарат. Купить его было невозможно, и когда представился случай, то я купил его за огромную сумму – тысячу рублей, хотя реальная стоимость аппарата была пятьсот рублей, но я был счастлив, что я его имею. Когда я приехал к Матушке, она, как бы между прочим, спросила меня: «Чего ты деньги зря тратишь, нужно было пятьсот заплатить».

После Чернобыльской аварии, через два-три дня мы поехали в Голосеево. Там собрался народ, были монахини из Флоровского монастыря. Кто-то принес большую свежую рыбу. Одна монахиня отказывалась от этой рыбы, боялась радиации, доказывала, что не будет ее кушать. Матушка поджарила ее и предложила всем на трапезу со словами: «Ешьте все подряд, и все будет хорошо, – а когда все поели, она и говорит, – там под землей такие трубы тянут!» И позже я уже прочитал, что действительно, трубы тянули к реактору.

Интересный разговор произошел у меня с одним верующим в присутствии Матушки. Она была в кельи, я сидел во дворе и завел с ним спор о царе Николае II. Тут проходила мимо нас Старица и мы решили ее спросить, что она думает по этому поводу: «Матушка, а царь Николай – святой?» Блаженная безбоязненно ответила нам, несмотря ни на какие идеологические догмы советского времени: «Святой он! Я его видел!» Эти слова, сказанные Матушкой, положили конец всем нашим спорам.

Последняя наша встреча с Матушкой состоялась перед самой ее кончиной – в пятницу. Старица отошла в воскресный день. В это время я очень болел. В предыдущий приезд я приехал к Матушке в очень плохом состоянии – меня вели под руки, я не надеялся на выздоровление. В душе было смятение. Матушка утешила меня, помолилась и сразу же состояние моего здоровья начало улучшаться. В ту последнюю пятницу я приехал в Голосеево уже более окрепшим и бодрым после болезни.

Близко общаясь с Матушкой многие годы, я всегда испытывал к ней чувство благоговения и духовный трепет.

 

 

«Момент святости реален на земле»

Протоиерей Сергий Конобас

Настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы

Московская область

Одинцовский район

п. Успенское

И значально все действия, которые в жизни происходят, можно сравнить с источником. Вот как море – в него стекаются реки, имеющие своим началом ручьи. Все это вместе стекается – получается река. Так изначально отправной точкой, своеобразным источником моей жизненной реки стало благословение матушки Алипии поехать мне, коренному киевлянину, жить и служить в Москве.

Когда случилась трагедия в Чернобыле, которую Матушка задолго предсказывала, я пришел к ней. Тот день я хорошо запомнил. У нее были люди, она подошла ко мне.

– А ты уезжай в Москву.

– Матушка, вы всем говорите – все хорошо, все нормально, а меня посылаете в Москву?

– Поезжай, тебе есть куда ехать.

– Матушка, я там никого не знаю!

– Зато тебя там знают.

И так получилось, что мой друг из Белоруссии, сын священника, приехал в Киев. Дальше его путь лежал в Москву, и он предложил мне: «Поехали в Москву, помолимся». Я согласился. На обратном пути мы заехали в Тулу к его духовному отцу – ныне покойному владыке Максиму. Как только мы приехали, он увидел меня и спрашивает моего друга.

– Клавдий, а это кто такой?

– А это мой друг из Киева.

– А вот твоего друга я рукоположу в диаконы.

Приехал я в Киев и сразу к Матушке.

– Матушка, меня Владыка приглашает ехать в Тулу.

– Поезжай, поезжай в Тулу!

Так я и поехал по благословению Старицы. Прошел год, но в дьяконы меня так еще и не рукоположили.
Собираясь как-то в Киев, я рассказал владыке Максиму о матушке Алипии.

– Владыка, вы знаете, в Киеве живет одна матушка – раба Божия, старица прозорливая!

– Да? Ну, так передай ей от меня сто рублей. Пускай она обо мне помолится.

– Хорошо, Владыка.

Взял эти сто рублей, приезжаю к Матушке. Захожу в келию, сел. Когда появилась возможность, подаю ей деньги.

– Матушка, это вам Владыка передал.

Она взяла деньги, постояла, а потом как бросит их.

– Сергий, забери эти деньги!

– Матушка, ну неудобно, Владыка передал…

– Нет, нет, забери эти деньги.

Делать нечего, поднимаю деньги, кладу их в карман. Думаю с испугом: «Хорошее дело! Как же я эти деньги буду Владыке отдавать?» Прощаюсь с Матушкой.

– Когда он тебя рукополагать-то будет?

– Не знаю.

– Ты ему скажи: «Не обманывай меня – рукополагай!»

– Хорошо, хорошо, скажу…

Попрощались мы с ней, я уже выхожу, когда в спину раздается голос Старицы.

– Возьми эти деньги своим детям.

Думаю: «Вот интересно! Говорила так, а теперь по-другому».

Приехал я в Тулу, захожу к Владыке в кабинет.

– Ну… Как там съездил? – с некоторой иронией спрашивает Владыка.

– Ну, съездил… – мнусь я.

– Был у Матушки?

– Ну конечно, был…

– Что, деньги мои не взяла?

– Владыка, а как вы знаете?

– Не переживай. Святые люди мои деньги никогда не берут!

Я положил деньги на кушетку перед ним.

– Возьми эти деньги детям.

– Владыка, мне неудобно вам передавать, но так случилось, что Матушка сначала вам сказала отдать обратно деньги. Не взяла и все. Но когда я уже уходил, она сказала: «Возьми эти деньги детям».

– Да, это великая раба Божия! А что еще Матушка говорила?

– Сказала – не переживай, Владыка тебя рукоположит, – переиначил я слова Матушки.

Владыка ничего не сказал. И через две недели рукоположил меня в диаконы.

Видимо, у Владыки был такой вот собственный способ определения святости. Сам Владыка Максим был, как я свидетельствую, и как могут засвидетельствовать все, знавшие его, великой духовной жизни. Он глубоко переживал  слова апостола Павла: «Епископ должен быть непорочен… трезв, целомудрен, (благочинен), честен, страннолюбив, учителен, не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, (миролюбив), не сребролюбив» (1 Тим. 3,2-3) Он очень серьезно относился к поставлению, сам беседовал с поставляемыми, с их женами, следил, чтобы к служению допускались люди достойные священнослужения.

Сразу же после рукоположения начались сорок дней моего ежедневного служения, а через неделю умерла

Матушка. Жена с сыном поехала в Киев на отпевание, прикладывалась к руке Старицы и свидетельствовала, что рука была совершенно живая, теплая. Я же не мог сделать это, так как должен был служить.

То, что я буду священником, не раз предсказывала Матушка. Она говаривала: «Все равно священником будешь!» Все предсказания ее сбываются до нюансов.

Когда у меня решался вопрос – жениться или не жениться, я беспокоился не о том, чтобы жениться, а о том, чтобы своей жизнью я человека близкого не подвел, чтобы человек от этого не страдал. А вопрос  уже должен был решаться.

Однажды я пришел к Матушке. И никого у нее не было – был солнечный день, голубое небо, она что-то делала на огороде.

– Что такой печальный?

– Матушка, вопрос важный – не знаю как мне быть? Жениться мне или не жениться?

Она посмотрела на меня внимательно. Потом подняла руки к небу и громко спрашивает, всматриваясь куда-то ввысь: «Жениться ему или не жениться!?» Прошло минуты три. Для меня это была вечность! Матушка держала руки, не опуская. Тем более, что вопрос мой был уже связан с конкретным человеком. Я с напряжением ждал ответа Старицы.

– Там говорят – жениться! А я не знаю, – опустив руки, сказала Матушка.

Такое у нее было смирение, потому что выше своей воли и знания она ставила волю Божию, а себя считала ничего на значащей.

Также хочется вспомнить другой удивительный случай, связанный с Матушкой. Так получилось, что в день рождения сына умерла моя мама в больнице. В один и тот же день. Я был такой расстроенный, иду, по дороге звоню в роддом. Мне говорят: «У вас родился сын». В таком смятенном состоянии я не поехал в роддом, а решил поехать к Матушке. Было уже часов восемь-девять, Старица в такой час келию уже закрывала, но я решил: «Пойду, хоть постою возле келии – она такой родной мне человек, ближе у меня никого нет». Подхожу. Удивительно. Настежь открыта дверь, Матушка кормит кур. Я заглядываю.

– Сергий! Заходи! Сейчас кушать будем!

Я удивился, захожу.

– Бери рыбу, режь.

Слова ее меня ободрили, такая благодатная радость исходила от Матушки! Казалось бы, что может быть общего – пожилой человек и молодой. Но от Старицы исходил реально Святой Дух, ощущение Его было необыкновенным!

– Что ты грустный-то?

– Мама умерла, хоронить послезавтра будем…

– Какая мама умерла? Никакая твоя мама не умерла – мама твоя жива.

– Как же так? Умерла сегодня. Как же так не умерла? Конечно, жива, но для Жизни Вечной! А так она умерла!

– Да не умерла твоя мама – это Мария умерла! А мама твоя жива.

А маму звали Мария. Я в недоумении думаю: «Что она такое говорит? Это какие-то иносказательные вещи, которые что-то я понять не могу!»

– Матушка, а у меня еще сын родился.

– А сына твоего бесы хотели задушить, но я молился и Бог спас его.

Я не понял, о чем она говорит. Как это бесы хотели задушить? Духовно, может быть, хотели задушить? Я не знал, как происходило рождение сына. Жена по телефону ничего мне не сказала.

Все открылось на следующий день. Пришла ко мне сестра моей мамы.

– Сейчас я расскажу тебе тайну. Тебя оставили в роддоме и Мария – это твоя не родная мама, а та, которая тебя воспитала. А маму, которая тебя родила – мы не знаем.

Обстоятельства, связанные с рождением сына, открылись на третий день. В результате слабости родовой деятельности головка ребенка находилась долгое время в малом тазу и была обвита пуповиной, в результате чего началась асфиксия плода, характеризующаяся нарушением сердечной деятельности плода при недостаточном поступлении кислорода. Это основная причина мертворождений и ранней детской смертности. Жизнь ребенка и матери находилась под угрозой. Если спасать мать, то нужно умерщвлять ребенка и по частям его удалять, а если спасать ребенка, то нужно делать «кесарево сечение», которое в нашей ситуации делать было уже поздно. Вызывали профессора, который приехал только через час. В это время по молитвам матушки Алипии удалось сделать разрез и спасти ребенка. Врачи предупредили, что ребенок будет умственно-отсталый, могут быть судороги, эпилепсия в связи с тем, что такие тяжелые были роды. Благословением Матушки сын вырос, окончил успешно школу и поступил на юридический факультет МГУ, а также одновременно в семинарию на заочное отделение. Такое вот чудо матушки Алипии было у меня в жизни.

На третий день мы отпевали маму в храме на Димиевке. Вечером привезли гроб. Нужно сказать, что на Димиевке я был пономарем, сочетая эту работу также с работой на Скорой помощи. Настоятель меня хорошо знал и разрешил поставить гроб на ночь. Утром на литургию пришла Матушка. Подошла она к маме, накупив множество свечей, обставила весь гроб свечами, вокруг нее ходила и говорила: «Ну что, Мария? Ты не хотела умирать? Ты еще хотела пожить? Да? Ничего, будем молиться! Ты была, как цветочек, красивая, – а мама была в молодости очень красивая, – а тебя сломали и бросили. Ну, ничего, будем молиться, Господь милостив…» Матушка разговаривала с мамой, как с живой, и для меня было огромным утешением, что Старица присутствовала на отпевании.

Также был еще один случай. Я шел к Матушке, и по дороге мне встретились двое знакомых ребят.

– Я иду к Матушке, поехали со мной.

– Поехали.

Вскоре нам встретился еще один знакомый. Он был вроде бы верующим человеком, но к святости и всему святому относился высокопарно, с некоторым цинизмом, практически во все это не веря.

– Пошли к Матушке сходим.

– Какой Матушке? Той старухе, которая там живет? – сказал он с некоторой насмешкой.

– Да. Ну, пошли!

Не знаю, с какой целью, но он согласился. Приезжаем. Четыре молодых человека – всем по семнадцать-восемнадцать лет. Она нас рассадила и тут же всем начала говорить. Мне – ты священником будешь, Коле – и ты священником будешь. Отец Николай Даненко сейчас служит в Ливадии, рядом с дворцом, служит он там уже много лет. Тогда он и не думал быть священником – учился в институте, по профессии он художник. Потом Матушка повернулась к другому нашему знакомому и обратилась к нему: «А тебе тюрьма будет, тюрьма». Так и случилось в его жизни. Хотя в тюрьму он не попал, но вся жизнь его получилась как тюрьма.  А к этому молодому человеку, который не хотел с нами идти, Матушка обращается, долго внимательно на него посмотрев, и говорит: «Страшный грех! Страшный грех – замуж выходить! В ад пойдет душа, если не покается». Я кое-что слыхал об этом человеке, но слыхать слыхал, а тут такое Матушка говорит! Другие ребята не понимают, о чем она говорит. Собрались мы уходить из келии, вдруг этот парень остановил нас: «Секундочку!» – возвратился в келию и несколько минут говорил с Матушкой. Всю дорогу он шел молчаливый, а через месяц он умер от цирроза печени. Матушка обличила его в содомском грехе, а наедине предсказала скорую кончину. Покаялся ли он – один Бог весть…

Также был еще один случай, происшедший с одним моим знакомым. Он ехал к Матушке в автобусе. Зашли девушки в коротких юбках, и волей-неволей ему пришлось смотреть на ноги этих девушек, глаза некуда было девать. Вышел он из автобуса и вскоре забыл эту историю и о том, что было такое искушение.

У Матушки собралось много людей. Вдруг она поворачивается к стене и как бы переспрашивает: «На какие ноги смотрел? Ну и что? А ваше какое дело?» Она стала говорить с бесами, они ей, видимо, говорили: «Смотри, он на ноги смотрел! К тебе пришел, а по дороге на женские ноги смотрел!» И она стала добивать бесов вопросом: «А ваше какое дело? Ну, посмотрел и все – больше смотреть не будет! Покается! А ваше какое дело? Какое ваше дело?» Парень замер от изумления. По дороге он рассказывал мне подробности этого события. Я был поражен силе Старицы, той независимости, с которой она спорила с бесами. Тон ее был жестким, властным. На меня этот разговор произвел большое впечатление.

Подводя некий итог всему сказанному, я хочу отметить, прежде всего, для себя самого, что все, что в моей жизни совершалось, было связано с духовным окормлением Старицы. Это было окормление реальное, окормление на самом деле, а не на словах. Она четко следила, когда меня будут рукополагать, и я понимаю, что совершилось это по молитвам и благословению Матушки. Она приняла непосредственное участие в моей жизни – это была и моя женитьба, и спасение моего ребенка во время родов. И даже Матушка умерла тогда, когда меня рукоположили в дьяконы. И я сорок дней молился об упокоении Старицы – каждый день, в течение сорока литургий. Матушка так все подвела, что рукоположили меня именно в ту неделю, когда она преставилась к Господу. В этом для меня было также ее благословение.

Матушка была глубоко смиренный и кроткий человек. Это была не высокопарная старица какая-то, к которой приходили и она что-то «вещала». Нет. О себе она говорила так, как она сама чувствовала себя пред Богом. Мы то знали, что она святой человек пред Богом, но она знала и свое состояние пред Богом. Чем человек ближе к Богу, тем он чище и поэтому видит такие микроскопические вещи в себе, что мы и представить  не можем.  «Заповеди Божии подобны великому морю, как и св.пророк Давид говорит: «Заповедь Твоя широка зело». (Пс. 118, 96). Перед этой широтой невольно смирялись и великие святые, называя себя землею и пеплом, и считая себя хуже всякой твари». (Преподобный Амвросий Оптинский)
В житии преподобного Иллариона Великого мы читаем, что когда он умирал, братия сказала ему: «Отче, ты святой, ты войдешь в Царство Небесное». А он возражал им: «Один суд человеческий, а другое – суд Божий». И когда он проходил мытарства, то бесы кричали: «Илларион, ты избежал наших сетей!» А он ответил: «Нет  еще, не вем сие». И вот когда он полностью окончил прохождение мытарств, бесы снова сказали: «Ты избежал наших сетей». И тогда святой ответил: «Да – милостию Божией». Так вот и Матушка постоянно находилась в таком состоянии смиренного духа.

Говоря о ней и о том почитании ее в народе, которое имеет место, мне хочется привести слова одного священника, который выразился так: «Мы не должны относиться к святым, как к идолам. Святые – это живые люди, а точнее – святые люди, которые увенчались пред Богом даром благодати. Святых нам Господь дал для того, чтобы мы, видя их жизнь, подражали им и обращались к ним за помощью в прохождении нашего жизненного подвига. Это не значит, что если мы поставим им свечу, то получим от святых отдачу, а сами будем жить другой жизнью. Этого просто быть не может». В Киеве жила матушка Алипия и своей жизнью путеводила нас к Богу. Матушка – это был видимый образ благодати Господней в живом человеке, который доказывал нам, что момент святости реален на земле. Это не сказки какие-то, которые в древние века кто-то рассказывал. Господь нам показывает: «Вот человек, который жил среди вас и он – святой. И вы будете святыми, если будете жить его жизнью». И тот, кто идет к Богу, кто ищет Его, получит помощь святой в этом поиске. Святой это не палочка-выручалочка, которой поступает заказ: «Нужно то-то и нужно то-то». Матушка Алипия была подвижница. Дерзновение, которое она имеет пред Господом, получено огромными трудами. Я был свидетелем потрясающего факта ношения вериг Старицей на себе. Но под видом, что это ключи. Немного ключей и все. В комнате два замка было, а ключей сотни… Я думаю: «Что это такое Матушка на себе носит?» Видимо, отвечая на мое любопытство, она как-то вынула ключи из-под куфаечки.

– Матушка! Это же тяжесть какая большая!

– Так это ключи – мне келию открывать нужно.

Я ей одно говорю, а она мне другое: «Келию открывать нужно».

Однажды я сопровождал Матушку в храм. Купила она много хлеба по своему обычаю. Нужно сказать, что она носила очень большие панихиды. И деньги, я свидетельствую, она брала не у всех. А если она брала, то усердно за этих людей молилась – ставила свечки, носила подаяние. А при мне она одному человеку дала очень много денег – я даже удивился. Матушка посмотрела на меня и ответила на мое недоумение: «Он бедный!» Я был очень поражен – Матушка вынула деньги, не считая. Оказалось, что этот человек был действительно очень бедный – у него было трое детей, он перебивался с копейки на копейку.

К одному Старцу пришел один послушник и говорит ему: «Отче, на меня нападает блудный бес». Он ему говорит: «Ничего, я за тебя помолюсь. Иди, борись и Господь тебе поможет». Однако послушник через неделю снова пришел: «Отче, опять нападает».  Старец ответил: «Хорошо, я за тебя помолюсь». Но через неделю послушник опять был у Старца. Тогда он ответил послушнику: «Я за тебя молился два раза и Господь посылал тебе ангела-хранителя, но ты сам не хотел бороться с бесом и услаждался блудными мыслями и никто тебе помочь не может. Я могу тебе дать только палочку в руки, но идти ты должен сам». Палочку тебе святые подадут, чтобы ты поднялся, осознал свою греховность, свое недостоинство, но идти нужно самому. И святые совершают чудеса не ради чудес, святые совершают чудеса ради того, чтобы человека призвать к духовной жизни. Без подвига войти в Царствие Небесное невозможно. Приходя к святой могилке блаженной Алипии, мы должны усердно просить ее: «Матушка, дай нам силы и крепость понести хотя бы минимальный подвиг, взирая на тот подвиг, который несла ты».

 

 

«Огромное сердце – на весь мир!»

Протоиерей Василий Высоцкий

Жизнь матушки Алипии непроста, потому что она принесла вместе с собой на землю подвиг – подвиг юродства, подвиг молитвенного предстательства о нас грешных. Этому я являюсь свидетелем. Чем же я могу это засвидетельствовать? Может быть, примерами своей жизни, а может быть, примером того, как она в дни чернобыльской трагедии, вместе с другими переживая эти события и болея за наш народ, взяла котомочку, повесила ее на клюку, и потихонечку обошла весь город Киев с молитвой на устах для того, чтобы люди в этот страшный период не поддались панике, ужасу, суете. Может быть, мы заслужили и большее наказание, чем Чернобыль, но по молитвам таких угодников, как матушка Алипия, были спасены. Сколько Хиросим и Нагасаки ожидало нас! Поскольку я был священником города Иванкова на Полесье, все эти события прошли через мое сердце.

Матушка Алипия была своеобразным человеком – она никому не открывала своих сокровенных молитвенных подвигов. Нам Господь дал возможность только лишь тихонечко приоткрыть завесу этой таинственности и увидеть – что в действительности может молитва праведного поспешествуема.

До того, как мы близко познакомились с Матушкой на Демиевке, я знал ее по храму, видел ее, но не входил в тесный контакт. После службы в армии я был прихожанином храма на Демиевке. Настоятель храма, протоиерей Алексей Ильющенко, впоследствии архиепископ Варлаам, посоветовал мне поступать в Одесскую духовную семинарию. А я, по нерадению отказался, сказал, что это не для меня и мое призвание было отложено на целых шесть лет. И вот в течение этих шести лет я очень проникся уважением к матушке Алипии и близко начал с ней общаться. Первое, что она мне сказала и тем спасла от страшной неприятности, было предупреждение. Я собирался пойти в гости к однокурсникам после службы. Матушка встретила меня и грозно сказала: «А тебе что – ночевать негде?!» Тогда я, честно сказать, очень испугался, остановился и изменил свое намерение. И когда узнал потом, что произошло там, то очень благодарил Бога и в душе матушку Алипию за то, что она меня остановила на краю пропасти духовной, уберегла от духовного разложения.

Потом Матушка пригласила меня к себе домой. Обстановка в келии говорила о том, что Старица ни о чем мирском не радела. Иногда у нее был нарочитый беспорядок. Теперь я понимаю, о чем все это говорит. Она этим указывала на то, что у нас творится в душе, насколько мы относимся безобразно к своему будущему, к своему внутреннему устройству. Она этим подчеркивала, как мы небрежно относимся к запросам души, насколько мы грязные внутри и не радим о том, чтобы очистить эту грязь духовную пред Богом, потому что она смердит. Каждый грех несет смрад, и он отгоняет от нас благодать Духа Святаго, она не может проникнуть в наши сердца. Действия Старицы носили символический характер – иногда она, зная о том, кто к ней придет, встречала гостя идеальным порядком в келии. На следующий день она могла специально наводить беспорядок. Такая обстановка была приготовлена для новых посетителей, духовное состояние которых было ведомо Старице. Своим поведением она показывала то, что мы должны беспокоиться о том, что наш сосуд – сердце наше, не может вместить благодати Божией, загрязнено разными грехами. Все это нужно извергать на исповеди, это все нужно от себя подальше отталкивать, чтобы наша душа была чиста и мог прийти Бог и вселиться в наших сердцах, потому что все мы являемся храмами Духа Святого.

Матушка приводила к такому сознанию каждого человека персонально. Каждого в отдельности. Однажды был такой маленький эпизод. Мы сидели, обедали, а я в своих мыслях превознесся: «Вот как Матушка меня чествует, такой я хороший…» – и все такое прочее. Тогда я был еще студентом Политехнического института, молодой, неопытный. А Матушка меня кулаком по спине как ударит: «У меня все одинаковые». Вот тогда блаженная показала мне, что она проникает духовным взором в душу каждого, читает в ней и может подсказать, как исправиться.

Однажды она пригласила меня к себе домой. Матушка тогда жила еще в старом ветхом доме напротив храма на Демиевке.

– Я получаю новую квартиру. Ты придешь ко мне? – спросила меня.

– Да, Матушка, конечно приду.

Вскоре я узнал, что старый дом разрушился, а Матушка переехала в домик в районе нынешней Голосеевской пустыни. И вот, уже находясь в этом новом жилище, Старица как-то поделилась со мной: «Ты знаешь, ко мне пришли и сказали – выбирайся отсюда, а мой  Начальник пришел и сказал – никуда не уходи, здесь обитель будет!» Образно Матушка называла Господа «начальником».

А однажды я пришел к ней – это было зимой. Матушка была одна. Утро. У нее было почему-то не заперто. Она сидела и грелась у печки. «А ты знаешь – я всю ночь молился, чтоб ты не разбился!» Я в недоумении: «Ну, как я мог разбиться? У меня и машины нет, нигде я по горам не лазил…» А разговор шел об очень конкретном и страшном случае в моей жизни. В 1994 году мне пришлось быть на Камчатке и я попал в страшную автомобильную аварию, даже катастрофу – мой автомобиль упал с высоты четвертого этажа в каньон, при этом он настолько повредился, что не подлежал восстановлению, а я после долгих мытарств по больничным койкам военного госпиталя с диагнозом декомпресионный перелом позвоночника по молитвам Матушки хожу даже без палочки. Блаженная уже тогда прозревала будущее – что должно произойти с человеком в том или ином году его жизни. В этом событии она принимала самое непосредственное участие.

Что интересно – при ней нарушались физические законы. Пример такой. Возьмите кастрюлю трехлитровую и налейте в нее три литра молока. Что вы можете вместить еще в эту кастрюлю, чтобы молоко не выбежало из этой кастрюли? Ничего больше! Матушка клала в нее килограмм масла сливочного, полкилограмма сахара,  разбивала десяток яиц, добавляла два килограмма риса – и при этом молоко не выбегало из кастрюли, всегда были полные края. Это не фокус! Это просто нарушение всяких, казалось бы, физических законов.

– Ну, попробуй какая каша? – обратилась ко мне Матушка, когда каша сварилась.

Я взял ложечку, пробую.

– Скусн-а-а-я?

– Ой, Матушка, очень вкусная!

– Ну, вот видишь – гости придут, будет чем кормить.

Она всегда знала, кто к ней придет и сколько у нее будет гостей.

Конечно, очень много разных разговоров по поводу матушки Алипии, но я считаю, что если человек показывает другому как ему исправиться, то я думаю, что все клеветники в сторону действий матушки Алипии должны умолкнуть. Мне было очень легко в присутствии Старицы. Какой-то такой у нее был склад души, благодаря которому моя душа находила у нее понимание, общий язык. Иногда было достаточно взгляда. Я помню очень хорошо нашу последнюю встречу. Был закат солнца. Я, будучи уже священником, был у нее с моей матушкой Марией. И я начал такой разговор: «Матушка, вот очень много клевещут на вас, а вы мне ничего не скажете – каким духом вы руководствуетесь?» Старица посмотрела на меня таким взглядом, что мне стало стыдно. И стыдно мне по сегодняшний день. Матушка ничего не сказала и молча ушла. После этого я ее больше уже не видел, а узнал только о ее погребении.

Матушка Алипия была праведной в плане помощи людям. И она реально помогала. Как говорил праведный Иоанн Кронштадский: «Пока ты не поместишь человека в свое сердце, до тех пор ты не сможешь за него помолиться». Я думаю, что у матушки Алипии было такое огромное сердце – на весь мир. Все вмещались в ее сердце.

Матушка не искала почестей. Люди развивают свою мысль в таком направлении: «Разве мы можем ее послушать? Профессора мы послушаем, а какую-то «кликушу» – что мы будем слушать ее!» Вот поэтому она никогда не показывала свою духовную мудрость, не демонстрировала никогда то, что она проникает в сущность человеческую. Даже в этом ее смирении можно увидеть, что она была руководима Духом Святым. Даже на Господа говорили, что Он изгоняет бесов силою Веельзевула. А на слуг Божиих как будут говорить?

 

 

Строительница храма

Протоиерей Александр Белокур

Храм во имя святителя Феодосия Черниговского

Святошино

г.Киев

Милостью Божией матушку Алипию я знаю с 1984 года. Впервые мне рассказали о ней мои друзья: Виктор Михайлович Чернышев, преподаватель Киевской Академии и священник Алексей Артюх. Они много о ней рассказывали, но я, как человек, только начинавший воцерковляться в ту пору, относился к этим рассказам с недоверием. Для меня был еще непонятен подвиг юродивой, которая находилась в лесу почти одна, вдали от города, в суровых условиях жизни и напоминала древних пустынников, иссушенных постом и молитвой, к которым в пустыню стекался народ.

Время тогда еще было советское, я делал первые шаги в храме, ходил во Владимирский собор, постепенно вокруг храма образовалась группа соборной молодежи, обсуждавшая многие проблемы веры и постигавшая азы Православия. Многие из нас были студенты ВУЗов, у большинства родители были неверующие, занимавшие высокие посты, а верить в то время было сложно – часто мы ездили в сельские храмы, скрываясь от глаз властей. Вопросов у нас было много, но получить на них ответ удавалось не всегда – зачастую просто потому, что не у кого. И поэтому молодежь ходила к Матушке.

Моя первая встреча со Старицей произошла совершенно случайно. Однажды моя кума Ирина настояла, чтобы мы пошли к матушке Алипии. Старица жила в Голосеево, а я работал на Сталинке, уже было темно, осень, страшно, а у Ирины были большие проблемы – ее отец работал зам.министра в Правительстве тогда еще Украинской ССР, а девушка была человеком церковным, заканчивала институт, как дальше жить – она не знала и хотела посоветоваться с Матушкой о том, как правильно направить течение своей жизни и поэтому попросила меня проводить ее через лес в Голосеево. Когда пришли, меня сразу удивила небольшая келия, в которой жила Старица, мы сели под окошком, она разломала нам свежий хлеб, потрапезничали. Матушка сказала нам: «Вы кушайте, а я пойду молиться». Молитва ее была для меня необычной, после прочтения уставных молитв она молилась много на иностранном языке, своими словами, под влиянием Духа Святого. Все, что я понял – это то, что она просила благословения для меня. После молитвы Матушка поговорила и с Ириной. Ей делал предложение один семинарист, и она не знала, как поступить – принимать его или нет. Но ответ Матушки был неожиданным: «За тобой приедут из-за моря и увезут». Так и случилось. Она вышла замуж и сейчас живет в Америке, поднимает Православие и там.

Я сомневался в то время – как мне быть, кем мне быть, я был уже женат, у меня было двое детей и о священстве и учебе в семинарии я еще не думал. После того памятного посещения Матушки моя кума сказала мне: «Видишь, тебе все-таки нужно становиться священником, потому что Старица молилась о тебе». Я отнекивался тем, что я же ничего не знаю, но Ирина сказала мне: «Я тебя научу». Она подарила мне часослов, который был очень редким в то время и я везде с ним ходил. С ним я и зашел к Матушке в следующий раз. Она встретила меня со словами, удивив тем, что  знает о моем часослове: «Доставай свою книгу и молись», – поставила меня впереди и я начал читать, сначала не очень уверенно, но потом все четче и четче, я чувствовал, как Матушка молится вместе со мной, ощущал силу ее молитвы. Вот так, по буквам, я и прочитал свое первое шестопсалмие. Матушка благословила мне ходить на клирос, и я начал петь на клиросе во Владимирском соборе. Когда же, наконец, я осознанно пришел к мысли быть священником и спросил Старицу как мне учиться – на заочном отделении или ехать в Москву, Петербург или Одессу, в те города, в которых в то время были семинарии, Матушка высказала мне мысль, которую я помню до сих пор: «Учились петь воробей и соловей – воробей заочно, а соловей – на дневном отделении». Пришел я к своей жене и рассказываю ей обо всем, она согласилась с благословением: «Ну что ж, хорошо, мы с детьми перебудем». Я устроился на три работы для того, чтобы оставить материальный запас для детей, жена также устроилась на работу, и так всю зиму мы усиленно работали. Но встал сложный вопрос – в какой город ехать? Матушка сказала: «Поезжай в Одессу и семья будет возле тебя». Так и получилось. Через год был Чернобыль, семья переехала в Одессу, моя матушка устроилась в семинарию работать в столовой, и дети были возле меня – в Одессе в школу пошли. Милостью Божией и молитвами матушки Алипии я очень быстро окончил семинарию – на третьем курсе меня рукоположили в священники, учась, я служил, и таким образом семья не нуждалась.

Так и начался мой священнический путь – в 1987 году я стал священником, семинарию окончил в 1988 году и некоторое время служил в Золотоноше, потом несколько лет в Киеве и вот в 2000 году мне благословили строить храм святителя Феодосия Черниговского в Святошино у памятника чернобыльцам. Я пришел на «голое» место, на целину, общину сложили чернобыльцы и родственники погибших – так мы и начали строить храм, где-то одалживая, где-то выпрашивая помощь. Я молился. Очень существенную помощь в строительстве храма матушка Алипия оказала нам в 2001 году. Стены храма выгнали метров на четыре-пять и нам очень нужны были строительные леса, которых нигде невозможно было достать. Было лето и строилось много храмов: на Вокзале, строился Успенский собор – ни одна организация не могла дать нам леса, и у нас остановилось строительство. В отчаянии я ездил по разным инстанциям – предлагали леса, но аренда стоила почти тысячу долларов в месяц. И мне попала книга о матушке Алипии. Нужно сказать, что я всегда молитвенно помнил о Старице, чтил ее, записал ее имя в поминальную книжечку, но прочитав книгу о ней, я подумал: «Вот смотри – люди, которые ее не видели, получают от нее помощь, а почему я не обращаюсь к ней – я же по ее молитвам стал священником, по ее благословению пошел в семинарию и ни разу не обратился к ней, – и в отчаянии начал взывать к святой, – Матушка, ты же меня слышишь, и я за тебя молюсь, мне реально нужна твоя помощь – мне не к кому обратиться, все мне отказывают, ты одна осталась и я к тебе обращаюсь!» И сразу же мне позвонили люди и сказали: «Мы слышали, что вам нужны леса – приезжайте, берите – рядышком в нашем районе, почти на соседней улице, на брошенной стройке, уже два года ржавеют леса. Они никому не нужны». Мы с радостью взяли эти леса, и строительство стен благополучно закончили.

Пришла зима. Нужно было укрывать крышу, но у меня уже был опыт – если есть проблема, то сразу же я еду на кладбище к матушке Алипии или молюсь келейно, совершаю панихиду, поскольку считаю себя ее духовным чадом. Я уверен, что храм Феодосия Черниговского стоит по ее молитвам, она не покидает меня и моих духовных чад, многие из них получают реальную помощь, всем приходом мы ездим на Лесное кладбище тридцатого числа каждого месяца.

И вот после молитвы на кладбище у могилки блаженной Алипии сразу же наш храм получил большую материальную помощь от митрополита Владимира – нам выделили десять тысяч долларов. Матушка Алипия не захотела, чтобы храм святителя Феодосия Черниговского оставался на зиму без крыши!

 

 

 

«Я твой споручник!»

Скидан Мария Александровна

Наше общение с матушкой Алипией, продлившееся двадцать шесть лет, началось в Демиевском храме, когда Старица сама стала инициатором нашего довольно необычного знакомства.

Я стояла на службе у иконы святых апостолов Петра и Павла, задумавшись о себе, о детях, о больших бедах, сопутствующих моей жизни. Нахлынуло состояние какой-то безысходности, щемящей тревоги, слезы застилали глаза. Неожиданно для себя я заметила на себе чей-то пристальный взгляд. Ко мне  подошла старушка. Сначала она внимательно смотрела на меня, а потом начала говорить на непонятном языке к иконе. Я испугалась и отошла в другое место. Но не успела я перейти на другую сторону храма, как старушка уже была там. Бегство мое продолжалось, но не приводило ни к каким результатам – она настойчиво следовала за мной. Такое преследование вызвало в моей душе некоторое негодование, но «преследовательница», к моему удивлению, почувствовав мое недовольство, смиренно положила земной поклон и вышла. Присутствующие при этом люди подсказали, что следовало бы попросить у нее святых молитв и обратиться за советом, так как эта старушка была – Христа ради юродивой. Мне стало очень стыдно за себя и больно, сердце мое сжалось, я заплакала и выбежала из храма, набравшись силы воли. Хоть я боялась ее, но догнала, дала 10 копеек и попросила у нее святых молитв, а она мне вдруг открыла то, что являлось главной причиной моей скорби: «Не плачь, а молись Богу. Придешь домой и увидишь того, кто обижает дочь».  Старушка очень удивила меня знанием моей домашней скорбной обстановки и, как на крыльях, я полетела домой. Переступив порог квартиры, я поняла, что слова ее полностью оправдались.

Убедившись, что старушка имела благодать от Бога, я старалась увидеть ее в храме и так складывалось, что наши пути пересекались, и юродивая сама ко мне подходила. Настал даже такой день, когда  она забрала меня к себе домой, накормила и согрела. С тех пор моя жизнь прочно и надежно переплелась с жизнью этой благодатной подвижницы, прошла рядом с ее жизнью, она являлась самым близким мне человеком, участвующим во всех событиях, происшедших в моем доме и в жизни моих детей, внуков и племянников. Ежедневно я приходила к ней, часто оставалась ночевать, помогала по хозяйству, исполняла поручения, носила в храм панихиды и пожертвования, ставила по ее просьбе свечи на все подсвечники в храме и многое другое. Всегда, когда мы оставались вдвоем, она рассказывала понемножку о своей жизни, о жизни людей и о том, что будет  потом. Я  часто была свидетелем того, как она заботилась о людях, как исцеляла, с любовью встречала и провожала. Люди шли к ней, приносили дары, но Матушка все раздавала и никогда не провожала никого без кусочка хлеба. В разговорах была очень серьезна, людей к ней домой тогда ходило еще не очень много, но в храме после службы ее окружали люди, и каждый делился своим горем и спрашивал совета. Матушка всегда выслушивала каждого и прозорливо указывала правильное решение. Удивительно она давала наставления. Она никогда не обличала человека прямо в лицо. Это знали все. Часто она заводила разговор на отвлеченную тему, который, в сущности, имел отношение к кому-либо из присутствующих или говорила о себе, делая вид, что ситуация связана с ее жизнью. Она могла приписать себе грехи, которых никогда не имела. Каждый должен был понять, что разговор идет о нем. Но так было далеко не всегда. Если вопрос был о конкретной проблеме, о болезни человека, о том, что нужно делать, какой заказать молебен – Матушка вступала в разговор с посетителем без юродства. Нужно сказать, что в келии Старицы всегда было тихо, она очень не любила сплетен, обычных между людьми, пустых разговоров и особенно клеветы и наговоров. Матушка, обладавшая непостижимой уму человеческому прозорливостью, всегда сохраняла тайны человеческие в глубине своего сердца.

Всем прихожанам Демиевского храма и тем,  кто посещал  Старицу в ее келии, была известна одна удивительная особенность ее христианского благочестия. Матушка всегда носила в храм очень большие панихиды. Хлеб, сахар, конфеты, кагор, яички – все это она несла в храм, согнувшись. В ее сетке было по 5-9 буханок хлеба, она вешала ее на палку и клала на плечи. Этот подвиг Старица вменила себе в постоянное правило. В храме Матушка ставила огромное количество рублевых свечей – всегда на все без исключения подсвечники. Когда она заболела, то давала мне по 80-100 рублей – все, что получала от людей, чтобы я отдавала их в храм Богу. «Два пятьдесят на средину положи, также на левую сторону Василию Великому и на правую сторону на панихидный стол», – говорила она, называя двадцать пять рублей иносказательно «два пятьдесят». Какие у нее были деньги – такие она и жертвовала. Еще в начале нашего знакомства с Матушкой, когда я только начинала помогать ей по хозяйству и в различных делах, она дала мне панихиду и деньги для свечей и жертвы на храм. Я сделала все, как она просила. После моего возвращения она похвалила меня: «Хорошо, хорошо, хорошо сделал – свечи поставил, все сделал. Не уворовал, не уворовал деньги». С этих пор я постоянно исполняла ее поручения. Матушка часто, считая деньги, отвечала кому-то: «Он не вор! Не вор – проверил! Он не вор!» Я слушала это и оправдывалась: «Да я и свечи поставлю не туда, куда нужно, и не так все сделаю… Я такая грешница – боюсь деньги брать». А однажды она мне на это сказала: «Цыц, цыц – все грехи сгорели».

Как-то мы беседовали. Она посмотрела на меня, улыбнулась и говорит: «Смотри – больше не греши, я твой споручник». Я рассказала о нашем разговоре знакомой монахине, которую очень уважала и она так объяснила мне значение слов Старицы: «Матушка Алипия – отныне твоя духовная мать».

Эти слова я запомнила на всю жизнь. Чувствуя огромную личную ответственность за душу каждого вверенного ей чада, Старица открыла мне, что она умоляет Бога о прощении моих грехов, и я надеюсь и верю, что по ее молитвам Господь помилует меня.

До того, как Старица поселилась в Голосеево, она обрела себе пристанище недалеко от Демиевского храма на Голосеевской улице. Она рассказывала мне, что сама заработала это жилье тяжелыми трудами – Матушка нанималась штукатурить и белить дома у хозяев и купила себе небольшую комнатку. Однажды я пришла к ней и застала такую картину – стена в доме Старицы разрушена, никого нет. Я возвратилась в храм и спросила у свечницы – была ли Матушка вчера и сегодня в храме? Мне ответили, что не была, но сообщили, что келья ее разрушена и она ушла в Голосеевский лес. Со слезами помолившись Богу, из храма я возвратилась домой, но дома утешения не находила. Мгновенно у меня возникло решение – идти в Голосеевский лес.

Собрав небольшой гостинец – баночку борща и хлеб, я отправилась искать Матушку в окрестностях Сельскохозяйственной Академии. Искала, искала, но не находила. После долгих поисков дорога привела меня на небольшое кладбище, расположенное на живописном пригорке, внизу которого были расположены пруды бывшего Голосеевского монастыря. На кладбище находилась могила великого киевского подвижника – старца Алексея Шепелева, к которому я обратилась с искренней молитвой и просьбой привести меня к тому месту, которое я так долго ищу. На обратном пути, проходя мимо какого-то дома, я услышала звук открывающейся двери. На порог вышла… Матушка с ведром и направилась к лесу. В великой радости я не смела подойти к ней и, благодаря Господа Бога о том, что вновь сподобил меня увидеть любимую Матушку, ушла домой.

На второй день, в субботу, я пришла в Вознесенский храм. Матушка, сидевшая у иконы Петра и Павла,  встретила меня с радостью и сказала: «Пойдем ко мне домой – на Затевахина, 7». Духовным взором она видела то, что вчера я стеснялась сама прийти без благословения в ее новую келию, и не решилась подойти к ней.

– Матушка, я вчера видела вас, была возле вашего дома, – призналась я ей.

– Почему не зашел? – спросила Матушка.

– От радости! – сказала я в оправдание.

После службы она забрала меня к себе домой и с тех пор я начала ходить уже в эту келию, которую нашла для нее Лидия – большая почитательница Матушки, подруга которой – Евдокия и предоставила Старице маленькую комнатку в ее частном доме. Туда, в эту маленькую келию, приходило все больше и больше людей: из Херсона, Николаева, Чернигова, Донецка, Москвы, из Белоруссии и России, посещали ее священники, архиереи, странники и старцы и всех с горячей любовью она принимала. Для меня же Матушка была верной помощницей. Я занималась воспитанием малолетней внучки и, можно сказать, она выросла  у Старицы, на родной улице Затевахина. Мы с внучкой стремились туда и ночью и днем и ранним утром. Матушку не обязательно было спрашивать о чем-то: она сама знала обо всем, ничто не было сокрыто от ее духовного взора. А жизнь у меня была очень сложная и скорбная, недаром Старица называла меня «Страждальник». Я остро нуждалась в духовной поддержке. Матушка жалела меня, любила, всячески заботилась, это был единственный человек в жизни, который меня понимал и утешал в скорбях. Она заменяла мне и мать, и сестру и друзей.

Мне приходилось очень тяжело трудиться, часто на трех-четырех работах, я работала не только для себя, но и для монахинь, помогая им. Однажды на участке одной из них случилась авария – была суровая зима, трубы замерзли и лопнули, я долго находилась на холоде, и после этого у меня начался на ногах страшный зуд. Не имея сил сдерживать его, я расцарапала ноги так, что колготы прилипли к окровавленной коже. Я пришла к Матушке, и она сразу мне с порога говорит: «Бери воду, таз – будем мыть ноги». Я отказывалась, боясь сильной боли, зная о том, что чулки уже присохли к ногам. Тогда Матушка сама нагрела мне воды, заставила стать в воду, не снимая чулок, и своими руками омыла мне ноги. Достала мазь, смазала раны, замотала пергаментной бумагой и положила спать. Утром, проснувшись, я ощутила себя здоровой, на ногах не осталось и следа от глубоких ран, даже царапины не было, зуд ушел. Все прошло стараниями такой заботливой сестры милосердия, какой была Матушка. Кто бы еще так отнесся ко мне и окружил такой любовью?! Время притупляет память, но такие случаи невозможно забыть – они вспоминаются сами собой, как особо светлые моменты прожитой жизни.

Вместив меня в свое сердце, Матушка так же, как и я, переживала о моей семье и не оставалась безучастной ко всему происходившему у меня дома. С ней я могла поделиться любой своей проблемой, и была уверена, что мой рассказ она выслушает с большим вниманием.

Мой сын служил в армии в Волгоградской области. Ничто не предвещало ничего плохого – еще несколько месяцев и он должен был вернуться домой. Направляясь как-то к домику святой, я увидела ее в необычном волнении ходившую по улице. «Опа-а-здываешь, опа-а-здываешь, дава-а-й  ле-е-стницу, давай ле-е-стницу выноси!» – сказала она мне. Я вынесла лестницу. «Ставь тут у стены, – командует и снова громко восклицает, как бы причитая, – смотри, уби-и-ли  птенчика! Уби-и-ли  птенчика!» Я поставила лестницу у ореха, Матушка поднялась на самую высокую ступеньку и там также сильно и долго восклицала. Спустилась она уже с радостным лицом: «Жив, жив птенчик, улетел! Жив, жив, жив!» В этот день мне был звонок от сына из армии.

– Мама, я хочу тебя видеть.

– Сыночек, три месяца осталось до конца службы. Что случилось, скажи мне горькую правду.

– Я нахожусь в госпитале. Я хочу видеть тебя, приедь ко мне.

Прямо с почты я побежала к Матушке. Солнце уже заходило. Я пришла вся в слезах – стою сзади, а Матушка присела посреди двора, кормит курей. Она сама повернулась ко мне.

– Матушка, благословите! – поприветствовалась я и в слезы.

– Что случилось? Что случилось?

– Матушка, только что говорила с сыном – он в госпитале. Или он будет жить или не будет? Скажите, Матушечка!

–    Цыц, цыц, цыц – садись.

Я села, Матушка четочки перебирает, курочки поклевали пшеницу, потом она послала меня убрать у курей. Когда мы зашли в дом, она подошла к иконам и говорит: «Видишь, как он плачет! Ну, скажи, жив сын? Посмотри, как мать плачет, – потом обратилась ко мне. – Жив, жив,  Маруся». А я ее спрашиваю: «Матушка, он просит, чтобы я приехала». Она же отвечает, утешая меня, с нежностью в голосе: «Поедешь, поедешь, Маруся, я дам тебе мазь, поедешь, и все будет хорошо!»

Несколько дней я собирала деньги на поездку и перед отъездом прибегаю к ней: «Матушка, дайте мази!» Она улыбается и говорит: «Марусенька, украли мазь». Я сильно опечалилась, в слезы, а она говорит: «Украли мазь – на тебе яблоко!»  Дает мне огромное яблоко и просит передать сыну, благословила меня и я поехала. Приехав, я узнала, что у сына взяли пункцию из спинного мозга и мазь была уже не нужна. Тогда я поняла, почему Матушка сказала, что мазь украли. Она знала, что с моим сыном случилась беда, как я узнала позже – на учениях, и поэтому она символически показала мне в образе птенчика, что сын умирал, но ее молитвами остался жив.

Матушка духовно видела не только жизнь и обстоятельства, связанные с моими детьми, но предсказала будущее племянников. Как-то она взяла газету, на которой был напечатан только текст и, всматриваясь в буквы, начала мне о ком-то говорить: «Кто это такой, голова прострелена, пуля в голове? А это кто такой? – и держась за невидимый руль, загудев, показала, как водят машину. – Больное сердце! А это кто такой, косоглазенький? – показала на живот. – Разрезана рана! А это кто такой, барашка кудрявый? Самый несчастный в этой семье, – и тут же прямым текстом добавила, – а Тамара еще будет на твоем иждивении». И действительно, время показало правдивость ее слов. Разговор этот был о моих племянниках. Первому стреляли в голову и пулю вытащили. Второй ехал на машине за рулем. Внезапно ему стало плохо, он потерял сознание и родственник, сидевший рядом, успел подхватить руль. Его вытащили из машины и в это время, к счастью, проезжал  его друг врач и он сделал ему искусственное дыхание. Третьему сделали операцию на желудке. У четвертого большие неприятности в семье. А племяннице, действительно, я часто помогаю. Матушка назвала Тамару по имени, хотя я никогда не говорила о ней.

Однажды был разговор о моем племяннике. Он находился в Павловской больнице. Матушка спросила: «Где живет его мать? Нужно, чтобы мать читала псалтирь и носила панихиды». Я подумала: «Я молюсь здесь, но что же покойники помогут?» Матушка помолчала и тут же ответила на мои мысли: «На земле люди 10% веруют, а 90% не веруют, а на небе 100% веруют, потому что видят, слышат и знают». И вскоре мы вместе с ней пошли в магазин, купили сахар, вино, хлеб, яйца. Матушка сказала: «Понесем парню панихиду!» И вскоре  он вышел из больницы.

Как-то утром рано я пришла к Матушке, и она дала мне послушание – сходить в храм и отнести панихиду. На обратном пути я купила две пачки масла, и, возвратившись в келию, начала готовить обед. Приготовила пшено, молоко и тут Матушка принесла масло – старое, с сильным запахом. Я же думаю: «Какая это будет каша!?» Тихонько запрятала масло на полку, когда Старица куда-то отошла и  решила положить свежего хорошего масла. Не успела я его положить, как слышу – она уже идет и тут же спрашивает: «Ты положила масло?» Я отвечаю: «Нет, Матушка, еще нет». Она спрашивает: «А где оно?» – и рукой тянется к полке, отодвигает молоко и достает масло со словами: «Ишь, какой умный! Бросай это масло». Каша получилась  «вкусная» – горькая такая, запах стоял от нее невыносимый. Пришла Галина. Сели за стол. Матушка дала нам очень вкусные борщ и рыбу, вскоре очередь дошла до каши. Галина принялась ее кушать, я же не ела. А Старица ободряет нас: «Ешьте, девки, кашу! Ешьте, девки, кашу!» Наклонившись к Галине, я тихонько предупредила ее: «Ты не ешь! Мы положили очень старое масло. Печень, желудок… Я такую не буду есть!» А Матушка кричит издалека: «Ешьте кашу!»  Галина мне говорит: «Ешь! Ты что?! Это для исцеления! Значит такое надо нам! Ешь!»  Матушка же с усмешкой снова кричит: «Ишь, какой умный! Ешь кашу!» Ничего не поделаешь – пришлось смириться и кушать кашу, которую я ела с огромным трудом. Я не знала тогда, что с этой кашей меня покинет горечь, которая мучила меня долгое время.

Однажды мы сидели с Матушкой, и она начала разговор о земле.

– Маруся, а у тебя есть земля?

– Нет, Матушка, у сестры только есть.

– Далеко?

– Сто километров.

– Будет у тебя земля, Маруся, будет! – сказала она вдруг, перебирая четки.

После смерти Матушки я получила землю от нее самой – много лет пользовалась ее огородом в Голосеево, садила овощи, картошку, зелень. Трудилась и вспоминала наш разговор о земле, радуясь заботе, которую проявила ко мне святая.

Одно время место моей работы находилось на Голосеевской площади, но меня хотела забрать к себе по переводу монахиня И. – на другой участок. Написав уже заявление на перевод, и подав его нашему начальнику, я пошла к Матушке – посоветоваться. Сразу она мне ничего не сказала. Был вечер, мы помолились, и я заснула, а утром Старица говорит: « Ты, И., забери себе свою матушку Ф., а мне отдай мою Мару». Я заволновалась, думаю: «Неужели у меня такое имя?» Матушка же продолжает: «Маруся, ты не переживай, тебе на работу будет, как от моего дома до твоего дома и как от твоего дома до твоей работы». Утром пришел Николай, который также всегда помогал Матушке по хозяйству. Матушка говорит мне: «Беги на работу!» – дает с собой каши в баночке, борщ и благословляет меня. «Николай, который час?» – поинтересовалась я. Он ответил. Перед работой я решила зайти домой – от Матушкиного дома до моего дорога составила пятнадцать минут. Дома я пробыла совсем недолго, выходя, посмотрела на часы. Прихожу – точно, минута в минуту пятнадцать минут. Вечером Матушка снова начала разговор о моей работе.

– Ты был в конторе?

– Нет.

– Э,  какой!

Старица начала кричать на мордовском языке, который знала с детства, обличая мое непослушание.

– Иди, открой работу и прямо в контору поезжай, забери свое заявление, – сказала она мне уже утром.

– Матушка, мне стыдно…

– Забери свое заявление!  Ишь ты, И.! – бери себе свою Ф., а мне отдай мою Мару!

Я поехала в контору, к начальнику и говорю ему: «Я хочу остаться здесь – не хочу менять работу, мне далеко ехать на новый участок». Он ответил: «Пожалуйста, оставайтесь, берите заявление». Так я и осталась на своей прежней работе, а Ф. перешла на новую. Матушка глубоко поняла суть вещей, хотя я не рассказывала ей о том, кто такие И. и Ф. Забота ее обо мне была сравнима с материнской – ей не было безразлично течение моей жизни. Если нужно было настоять, то Матушка делала это очень твердо и я благодарна ей, что она берегла меня от необдуманных поступков.

Когда мой участок на Голосеевской площади хотели закрыть, а меня перевести в Святошино или рассчитать,  Матушка говорит мне: «А ты заявление не пиши, не подавай, а скажи так: мой племянник на Короленко работает, в органах, не трогайте меня!» Матушка знала Духом Святым, что у меня племянник действительно там работал, хотя я ей об этом никогда не говорила. На работе я сказала так, как она меня научила, и мой перевод в Святошино не состоялся.

Ничто не было сокрыто от Матушки. И мои немощи также не ускользнули от ее духовного ведения. Много лет я работала на кондитерской фабрике имени Карла Маркса. Наша фабрика выпускала необыкновенно вкусные конфеты «Золотой ключик», которые в то время были высокого качества – их делали на экспорт. Я очень любила эти мягкие и нежные конфеты. Они всегда были у меня в кармане – с ними я не расставалась. Иногда приносила их Матушке. Пока она съедала одну такую конфетку, я, наверное, штук  десять. Однажды вечером прихожу к ней – курочки клюют пшеницу, она сидит на лавочке. Я поздоровалась, взяла благословение, села. Тут она мне говорит: «Пойди, возьми пакетик на столе с конфетами». Я вынесла, она взяла в пригоршню моих любимых конфет, и дает мне, я же возражаю: «Матушка, много…», – а она: «Кушай!» Три раза так она давала мне по пригоршне и заставляла кушать. И с этого дня больше я этих конфет в рот не брала – Матушка исцелила меня от пристрастия.

Однажды был такой комичный случай. Старица разговаривала с одной женщиной о ее болезни и вдруг заговорила на своем языке. Женщина смотрит в недоумении то на Старицу, то на меня. А я ей говорю: «Ну-у, наверное, у вас с грудью не в порядке –  и Матушка дает вам мазь», – догадалась я, пытаясь выкрутиться из нелепой ситуации, сделавшись «переводчиком» мордовского языка. «А ты откуда узнал мой язык?» – сразу же перешла на русский язык Матушка.

А вот еще один случай, который я никогда не забуду. В воскресенье после службы я пошла в овощной магазин, где продавались сухие грибы. Думаю: «Пойду, куплю Матушке».  Но в магазине грибов не было, а была крупная красивая морковка. И тут на меня нашли такие мысли: «Не шла бы я сейчас к Матушке, то купила бы себе такую красивую морковку». Себе же мне неудобно было покупать ее, так как я думала, что некрасиво будет делить морковку – половину Старице отдавать, а половину себе.  Купила морковку и принесла Матушке.

– Маруся, ты что принес? – спросила она меня, только я переступила порог келии.

– Матушка – хлеба, водички…и морковки.

– Морковки не нужно!

– Матушка – такая красивая!

– Забери себе, не хочу! Не хочу морковки! – и не дала мне выложить ни одной морковки. Господь знает, что я не пожалела морковки, но не могла переступить себя и не оставить Матушке всё, что у меня было. Старица, зная о том, что у меня дома морковки  не было, отдала ее мне.

Однажды монахиня Евдокия пришла к Матушке и говорит мне, что очень болеет, я же ей советую: «Давай поедем на источник целителя Пантелеимона и ты посмотришь, как тебе будет хорошо». Матушка прозрела суть нашего разговора, подошла к нам и говорит с нежностью в голосе: «Маруся! А разве у меня плохой источник? Разве не целебный?» Как же мне было стыдно за свое неверие! Благодатность источника Матушки неоднократно подтверждалась многими исцелениями как при жизни Старицы, так и после ее смерти.

Как пример серьезного отношения Матушки даже, казалось бы, к незначительным поступкам в человеческом понимании, но имеющим причиной своей – грех, служит следующее событие, породившее в нас чувство глубочайшей вины перед ней. На Пасху все собрались у Матушки разговеться и поздравить ее с праздником. Она накрыла на стол и предложила в честь великого праздника кагор, но тут одна женщина поставила на стол коньяк и, увидев, что на столе уже стоит вино, начала упорно настаивать и просить Матушку налить всем коньяка. Она ответила твердым отказом. Женщина все равно настаивала, а Матушка отвечала много раз: «Нет!» – зная, что нет воли Божией, чтобы в этот день был выпит этот коньяк,  но, увидев упорную настойчивость, вскоре замолчала. В результате женщина все-таки разлила всем понемногу коньяка. Старица же ничего не пила и не ела. Она  не разговелась ни в тот день, ни в последующий, видя наше непослушание. Когда же пришел праздник святых апостолов Петра и Павла, все пришли снова поздравить Матушку с концом Петровского поста и всем вместе разговеться, но услышали от нее такие слова:  «Нет! Мне до Пасхи не велит. Я за Пасху, за коньяк – не буду разговляться до следующей Пасхи». Стремясь всегда и во всем исполнять волю Божию, за ее малейшее нарушение Матушка тяжко страдала, глубоко в сердце переживая оскорбление Бога. Чувствуя свою ответственность за своих духовных детей, вверенных ей Богом, она сраспиналась за них в посте и молитве.

Как-то меня угостили пирожками, купленными на улице у торговцев. Они были очень вкусные, с горохом. Я решила отнести половину Матушке, а половину съела сама. Пришла угощать ее, говорю, что они постные, а она и замечает: «Где ты их взял? Cейчас же пост! Ты не знаешь, на чем их пекли!» Старица видела духом, что пирожки пекли на жире, и поэтому укорила меня за них.

Несколько раз я была свидетелем ее усиленного моления о ниспослании дождя во время сильнейшей  засухи. Две недели она не принимала никакой пищи и не пила воды. Такой пост был неоднократно. Я, зная об этом, как-то  пришла к Матушке, дверь она  не открыла и я подумала, что ее нет дома. Решила сходить на могилку отца Алексея Шепелева. В это время небо начало меняться, затягиваться тучами. Вскоре пошел сильный ливень, и я поспешила обратно. Возле домика ходила Матушка в великой радости, плескалась дождем, руки поднимая кверху. Я кричу: «Матушка, вы все мокрые!» Но она, радуясь, громко, как бы декламируя, словно пытаясь сообщить всему миру о великой милости Божией, восклицала: «Слава Богу! Дождь! Слава Богу! Дождь! Урожай! Урожай! Урожай!»

Каждую среду и пятницу Матушка всегда очень строго постилась, ничего не ела и не пила. В субботу после литургии я приносила ей свежую просфору, и она разговлялась – могла немного покушать, но очень мало. Только однажды Матушка призналась мне: «Как горит у меня внутри, как палит! Как хочу водички!» Я тут же схватилась, взяла бутылку с водой и предложила налить ей. А она: «Не-е-т, н-е-т! Поставь! Хочешь – пей сама». Великим Постом Матушка неизменно ничего не вкушала и не пила первую и последнюю седмицы.

Около года Матушка сильно болела – лежала на одних досточках. Никто не думал, что она поднимется, но настал день – на праздник святых апостолов Петра и Павла, когда она позвала меня и мы пошли в храм на службу. Дорога была для нее очень трудной, через каждые 4-5 шагов она садилась на стульчик. Дошли до остановки, а там доехали до храма. Матушка отстояла службу, а из храма уже шла бодрее и так каждое воскресенье начала ходить в храм.

Однажды пришел к ней некий мужчина и говорит: «Бабка! Вот у меня три дачи, которые очень дорого стоят. Я их продам и до копейки тебе принесу, только скажи, как ты лечишь людей и Богу молишься? Ты что – до 12-ти Богу молишься, а после «его» призываешь?» – имея в виду духа злобы. Матушка ничего не отвечала, по-евангельски «ответа не даде ему», положив голову на руки, погрузившись в молчание. Вид у нее был отрешенный, задумчивый. Молчание длилось долго. Мужчина ждал, ждал, а потом начал ее толкать: «Я не закончил разговор». Матушка ответила ему серьезно: «Зачем мне твои копейки! Люди придут, принесут хлеб, картошку, стряпают борщ и больше мне ничего не нужно».

Также Матушка на неотступную просьбу одной женщины дать ей «учебное пособие по чудесам», т.е. нечто «передать», применяя словарь оккультной терминологии, ответила: «А что тебе «передать», что тебе «передать?» – и показала на свою одежду, как-бы говоря, что только это и есть у нее, и если она хочет, то пусть возьмет. Что было «передавать» этой представительнице неоязычества – покаяние, молитву, аскетизм, всяческое отсечение наслаждений мира сего, пост, веру, нестяжание, любящее сердце? Вот все, что было у Матушки и только этому могла она научить.

Как-то блаженная призналась мне о той физической и моральной тяжести, которую она испытывала от своих нелегких трудов: «Как тяжело…», – вздохнула она. Я попыталась аккуратно посоветовать ей: «Матушка, так много людей к вам ходит, может быть вам меньше принимать». Старица долго молчала, а потом и говорит мне: «Маруся, ты не знаешь, как плохо без людей! С людьми тяжело – а как тяжело без людей! Тяжело, тяжело, тяжело… Приходят ко мне люди разные, но ты смотри, как я принимаю их. Так и ты в жизни поступай».

Как великая молитвенница и прозорливица, Старица прежде всего чувствовала своим благодатным сердцем молитву к Господу Богу и живо откликалась на нее. Душа ее радовалась, если человек творил молитву и ею жил. У Матушки была одна благочестивая почитательница, наша духовная сестра Екатерина, человек святой жизни, посвятившая себя Богу, молитве и добрым делам. Она, как пчелка, пребывала бескорыстно в делах милосердия: ухаживала за больными и стариками, носила милостыню в многодетные семьи, давала жертвы на храм. Она всегда непрестанно молилась, повторяя про себя молитву Иисусову. Внешне она ничем не отличалась от других духовных наших сестер, разве тем, что была всегда скромна, ничего не рассказывала о себе, и мы недооценивали ее. И Матушка показала нам ее благодатное состояние души, встретила ее со словами: «Ой, Катерина пришел, Катерина пришел – золотой, Катерина пришел – дорогой!» и похвалила ее. Никогда не забуду того радостного лица Матушки и той нежности в голосе, которые я наблюдала при этой встрече. После кончины Катерины мы узнали, каким человеком она была и всем воочию открылись ее добрые дела. Это было истинное духовное чадо Старицы.

Однажды мы устроились на ночь, каждый по-своему: я легла, а Матушка сидела и молилась на четках, я же старалась не отставать от нее. Тут она спрашивает меня: «Маруся, ты сколько забил?» А я не поняла – кого я забила и молчу. Она снова спрашивает: «Ты сколько забил, я тебя спрашиваю?» – я молчу. «Пятьсот?» – а я как раз пятьсот молитв на четках прочитала и на этих словах Матушки закончила.

Я ночевала у нее. Кто-то постучал и она, не спрашивая, стразу же открыла дверь, нарушив свое непреложное правило, касающееся всех без исключения посетителей – не открывать дверь никому после захода солнца. Я очень испугалась, когда Матушка в очень позднее время, даже  не спрашивая, открыла двум странницам двери. Они вошли. В руках у них не было никаких вещей. Первую я хорошо рассмотрела, а другую рассмотреть мне так и не удалось. Вид одной из них был необыкновенно похож на преподобную Досифею Китаевскую – в белом платке, высокая и сухенькая, с тонким и изможденным, немного скорбным лицом. Такая же, какую я видела на иконе преподобной. Я вся встрепенулась от неожиданности, уверенная, что посещение этих странниц необычно и удивительно, так как Матушка сразу же впустила их. Только я подняла голову, как она сказала мне: «А ты спи». И я сразу же погрузилась в глубокий сон.

По обычаю мы всегда вставали в три-четыре часа ночи. Я проснулась.

– Матушка, вставать?

– Вставай, растапливай печку.

– Матушка, вы так поздно открыли?

– Это гости были.

– Они так рано ушли?

– Ушли на Почаев! – не пожелала давать объяснения Матушка. Больше я ее не спрашивала.

Матушка всегда приглашала меня приходить пораньше до службы, чтобы взять панихиду, деньги на свечки и как-то утром я бежала к ней и встретила собаку, которая раньше на меня никогда не набрасывалась. Она меня пропустила и, догнав, схватила за ногу. До тела она не достала, но немного порвала одежду. Я пришла к Матушке и рассказала ей о случившемся. «Ишь, какой, напал сзади!» – поругала она собаку, и мы начали собираться в храм. Недалеко возле ее дома собралось очень много собак, которые, завидев нас, начали лаять. Матушка спросила меня, есть ли среди них та собака, которая меня укусила, но я ответила, что нет. Собаки стали к нам бежать, Старица встала и перекрестила их, громко восклицая: «Да воскреснет Бог!» – и собаки вдруг все легли на землю и пропустили нас. Мы спокойно минули их и благополучно добрались до храма. Вот как грозные животные слушались угодницу Божию!

Особой заботой Матушки пользовался лесной «гость» – лось, который ежедневно приходил в овраг и она кормила его. Как-то Матушка сказала мне: «Маруся, бери сухарики – гостя покормить надо». Забрала я сухарики, мы вышли из келии, она закрыла ее на замок, и мы спустились в овраг по ступенькам, сделанным Матушкой из земли. Глянула она на меня, кивнула головой: «Ишь, ждет!» На горке стоял лось и Старица, взяв сухарики, пошла кормить его, а я стояла внизу. Возвратилась она сияющая, радостная – для нее это было неизреченное утешение. Нужно сказать, что животные пользовались особой любовью Матушки – в них она видела первозданную чистоту и покорность воле Божией, утраченную людьми. Оскудение любви ко всему живому влечет потерю любви и к Господу, также проявление любви и заботы к животным может воспитать в человеке милосердие и сострадательность.

К Матушке ходила одна благочестивая жена священника. У нее была очень серьезная болезнь – рак груди. Батюшка настаивал на операции, но женщина решила спросить у Матушки – как быть? «Ты что, – сказала она священнику, – забыл, что у тебя двое детей, вздумал на смерть отдать жену?» Тогда он начал просить Матушку помочь жене и предался воле Божией. Старица помазала ей грудь мазью, замотала в теплую ткань и благословила три дня побыть дома в тепле и не снимать повязку, какие бы боли она ни чувствовала. Через три дня женщина пришла такая, что я ее не узнала – вид ее был крайне измученным. Она переступила порог, а Матушка смотрит на нее пристально и жалеет ее: «Ну и му-у-чил, ну и му-у-чил! А все равно душу не забрал». Она развернула повязку, и все мы увидели страшное зрелище: на груди у женщины образовался огромный нарыв, по размеру напоминавший буханку хлеба. «Матушка, а что же это такое у нее?» – спросила я. Она ничего не ответила, а обратилась к женщине: «А теперь пойди к врачу и чик! Выпусти это! И приезжай сюда снова». Священник очень переживал за свою матушку, сказал мне, что он не надеялся, что она будет жить. У нее были такие муки, что она теряла сознание, но, помня благословение, повязки не снимала. Он пытался снять повязку, но жена твердо и решительно отказывалась. Сразу же по благословению Старицы он повез ее к врачу, ей сделали совсем несложную операцию, разрезав нарыв и удалив его содержимое. Когда они поехали к врачу, я снова спросила Матушку наедине – что это такое? Она сказала: «Гной. Очистил кровь в чистоту, а мерзость – выбросил».

Вскоре они вернулись из больницы – женщина вся в зеленке. Священник тревожится: «Матушка, а может нельзя мазь на зеленку?» – а она приказывает: «Цыц, цыц, садись, даже двадцать минут не можешь потерпеть!» Достала мази, намазала, завернула в несколько платков и отправила домой. Приехали они уже через две недели, и на месте прежней опухоли не было даже и шрама.

Интересен еще один случай из жития Матушки. Мы с внучкой ночевали у нее. Я занялась приготовлением пищи – варила картошку с грибами, когда какая-то птица закричала в овраге несколько раз страшным голосом. Матушка быстро оделась и сказала нам с внучкой: «Сидите и не выходите». Долго ее не было. Я не знаю, что чувствовала моя внучка, но у меня было очень тревожно и неспокойно на душе. Ребенок вырвался от меня и побежал на улицу. Через некоторое время она бежит обратно растерянная и кричит: «Бабушка! Беги скорей! Тут Матушку страшный дядя убивает! Посмотри!» Бросив все свои дела, я стремительно побежала к оврагу и увидела только, как Старица руками размахивает. Внучка плачет и кричит: «Ты что, не видишь, какой он страшный, как он с Матушкой дерется!» Я же его не видела. Матушка поднималась из оврага и ругала нас: «Зачем вы вышли? Зачем вы вышли?» Старица из скромности и из опасения, что внучка и я сильно испугаемся, желала оградить нас от невыносимого для обычного человека зрения нечистых духов. Я была лишена видеть это страшное видение, но чистой детской душе естественнее зреть мир духовный.

Примером этому служит еще один удивительный случай, связанный с матушкой Алипией.

Как-то я взяла внучку на работу. Я работала, а она играла на улице. Вдруг слышу ее голос: «Бабушка, посмотри, какая тетя красивая, в какой красивой одежде». Выбежав, я увидела внучку, указывающую рукой на небо. Я ничего не видела, а внучка доказывала: «Да чего же ты не видишь, вот же Она – в красном платье», – я же упорно смотрела, но не видела. Прошло несколько лет, Матушка спросила у внучки: «Девочка! А ты видение видал? Тетю в красном платье!» Как известно,  красный цвет одежд – это цвет царского величия и принадлежит одеждам Матери Божией – такой мы видим Ее на иконах. Старица подтвердила подлинность видения, которому удостоилась моя внучка в детстве.

Однажды я пришла утром к Старице, а на пороге келии – кровь! Матушка вышла ко мне вся побитая, изо рта идет кровь.

–  Матусенька, кто это вас так?

– «Он» приходил. Взял меня за волосы и бил головой о камень.

Вот как страдают святые люди от демонов.

Был и еще один случай явного действия темной силы, мстившей Матушке за ее добрые дела. Это было приблизительно в три часа дня. Я постучала в дверь келии – Старица открыла. Как только я переступила порог – с полки упали на наши головы мешки с мукой, сахаром и крупами. Полка при этом оставалась неподвижной. Мешки были тяжелые, но милостью Божией мы остались невредимы. Все пространство келии наполнилось мучной пылью, ею покрылись все предметы в доме, стены и полы. Долго еще нам пришлось устранять последствия таких злых «шуток».

Еще одно событие четко запечатлелось в моей памяти – оно поразило всех духовных детей Старицы жестокостью борьбы подвижницы за каждого из нас. Дочь очень близкой почитательницы Матушки паломничала по святым местам и возвратиться хотела через Петербург, но священник не разрешил туда ехать, благословив возвращаться прямо в Киев. Но она все-таки поехала в Петербург. Приехала. Была ночь. Пришлось сидеть на вокзале. Тут подошел к ней с виду приличный мужчина и предложил сдать комнату на ночлег в квартире, где жила его семья. Придя к нему домой, она увидела, что там никого не было. Дверь была уже закрыта. В комнате – кровь на стенах и столе.  Мужчина сказал: «Здесь я тебя убью». Она начала просить, чтобы он отпустил ее, но в такой ситуации эти слова, естественно, не возымели никакого действия. Приказал ей раздеваться. Жизнь висела на волоске и в голове лихорадочно горела мысль о неизбежности смерти. Последняя просьба: «Разреши мне в последние минуты моей жизни помолиться Богу». «Молись», – безразлично бросил убийца. Можно представить – какой горячей была эта молитва и что пережила женщина в эти тягостные минуты!

В этот напряженный момент далеко от Петербурга, в Голосеевсом лесу, Матушка молилась Богу о несчастной женщине. Я ночевала у нее в ту памятную ночь. Старица была крайне неспокойна – кричала, обращалась к кому-то с просьбой отпустить и оставить в живых. И Господь услышал молитву Своей угодницы. Неожиданно убийца сделал то, что предположить было невозможно –  выставил женщину без одежды за дверь, грубо ее окрикнув: «Иди и никому не говори, где ты была». В необыкновенном смятении всех чувств она шла, не зная куда, стараясь поскорей оставить далеко позади страшный дом, который неизбежно оставит глубокий след в ее памяти. Во дворе какого-то дома ей встретилась женщина, работавшая дворником, которая по счастливому стечению обстоятельств была на улице и помогла ей дозвониться в Киев.

Что же в этот момент происходило в келии Матушки? Утром рука Старицы стала красная по локоть как огонь. На мои переживания по этому поводу она мне пояснила, что это месть диавола за спасение женщины, дочери ее духовного чада. Страдания ее были невыносимы – она стонала и обхватив руку, ходила по келии, не находя покоя. Свидетелями этого страдания были многие посетители блаженной. Спасенная женщина, приехав в Киев, рассказала мне все подробности случившегося в ту страшную ночь. Вот так Матушка вымолила женщину от неминуемой смерти.

Часто одинокую келию на краю улицы Затевахина, 7 посещал уполномоченный. Матушка встречала его по-простому, нимало не смущаясь его посещением. Он требовал паспорт, документы и стоял в дверях. Старица зовет: «Чего стал у дверей – проходи, проходи! Что, пришел бабу стеречь? Баба не виновата перед тобой, баба не вор, баба ничего не сделает плохого! Проходи!» Он постоит, постоит, да и уходит ни с чем.

Матушку не оставляли в покое – то машиной приедут, то автобусами, то «Скорой помощью». Цели визитов были разные, но чаще всего преобладала одна – забрать ее в дом престарелых. Но ответ Старицы был неизменным: «Я никуда не поеду – дайте мне здесь умереть!»

Однажды приехала врач забирать ее в больницу.

– Мы будем оформлять документы – вас нужно сдать в больницу.

– По какой причине? – спросила Матушка врача.

– У вас грязь!

– Посмотри, какой у меня рубашка – как солнце белый! –  и Старица показала ей край рубашки необыкновенной белизны.

– Это не имеет значения!

– Ты мне скажи – у тебе болят ножки? – спросила Матушка, точно поставив врачу диагноз, которая от удивления начала пятиться к двери. – А ты чей, израильский?  Я знаю – ты израильский, а я иерусалимский! Смотри, не гоняй меня, не гоняй! Я никуда не поеду – сколько бабке осталось жить?

У врача действительно болели ноги и она, испугавшись прозорливости Старицы, больше ее не беспокоила.

Задолго до Чернобыльской аварии Матушка все кричала: «Тушите огонь! Не пускайте газ! Господи! Что будет на Страстной неделе!» Ночью 25 апреля она ходила по улице и кричала: «Господи! Пожалей младенцев, пощади народ!» Духом Святым Матушке было открыто духовное значение страшной чернобыльской трагедии и как избранная Господом Богом быть ходатаицей за народ, она приносила усиленные моления о смягчении последствий этого всенародного испытания.

Однажды Матушка мне  вечером говорит: «Приходи завтра, Марусенька, старец с Афона будет! Поговорит с тобой! Приходи!» На следующий день я сильно опоздала и Матушка была очень расстроена, говорила: «Зачем не пришел? Старец был! С Афона!» Потом я узнала, что в то утро с Афона к Матушке никто не приезжал, а был священник, который впоследствии действительно уехал на Афон. Сейчас иеромонах Макарий – духовник Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря.

Матушка, как истинная христианка, всегда старалась привить духовным чадам правильное христианское устроение. Она свято заповедывала нам благоговейно и достойно принимать Святое Причастие, сама очень тщательно готовилась к этому великому таинству. Иногда мы причащались вместе, особенно на праздник святых апостолов Петра и Павла. В Демиевском храме Старица благословила мне исповедываться у священника Василия, который служил там в то время. Во время тяжелой болезни Старицы к ней приходил священник Власий и причащал ее в келии.

Часто мне приходилось помогать одним монахиням, у которых был духовный отец – архимандрит Тихон (Агриков), в схиме Пантелеимон. Он долгое время жил в Троице-Сергиевой Лавре, а позже продолжил свои подвиги в горах Кавказа. Оттуда он передал мне подрясник, освятив его в Великую Пятницу. Я еще не знала об этом, но Матушка провидела духовным взором это нерядовое событие в моей жизни.

Я стояла в Демиевском храме у иконы святого Иоанна Крестителя. Матушка подошла ко мне, заулыбалась, но пошла дальше. Еще раз подошла, улыбнулась, взяла меня крепко за плечи и в великой радости несколько раз поцеловала меня в голову.

После службы мы пошли вместе в келию.

– А ты знаешь отца Тихона? – неожиданно спросила меня Матушка, хотя у нас с ней никогда не было разговора о старце.

– Я его не видела, – ответила я в испуге, потому что батюшка тайно подвизался в горах, и я дала обещание никому не рассказывать о нем.

– А я видал! Он такой вы-со-о-кий! – и показала руками рост и телосложение старца. – Хороший священник, хороший! А как ты нашел отца Тихона?

– Нет, Матушка, я его не видела!

– А я знаю, как ты его нашел – подземной дорогой! –  и Старица в один миг  раскрыла весь наш «тайный заговор».

Вскоре я узнала о том, что подрясник был освящен именно в Великую Пятницу, в тот день, когда Матушка радовалась обо мне и начала разговор о батюшке Тихоне. Она совершенно точно описала его портрет, духовными очами увидев старца, находящегося  далеко на Кавказе.

Как-то я ночевала у Матушки. Как и всегда, она тихонько сидела на своем небольшом местечке, перебирала четочки. Творила Иисусову молитву. Слышу, она меня окликнула, нарушив тишину.

– Маруся, ты спишь?

– Нет, Матушка.

– Ты знаешь город Тамбов?

Мне как-то не по себе стало, я очень хорошо знала город Тамбов, потому что с этим городом были связаны некоторые происходившие в то время обстоятельства моей жизни, о которых я Матушке не говорила.

– Знаю.

– Ты весточку получила?

Тут я просто замерла.

– Да.

– А почему ты не дала ответ Наталье Васильевне?

Наталья Васильевна была моя знакомая из города Тамбова, с которой мы переписывались. Я удивилась, что Матушка назвала ее даже по имени, ничего не зная о ней. Наталья Васильевна написала мне два важных письма, на которых я не дала ответ. Так Матушка своей прозорливостью напомнила мне про мой грех.

Однажды мы говорили с Матушкой. Она вдруг, указав рукой на территорию, на которой находился ее дом, сказала: «Здесь похоронены три старца». В то время это изречение показалось мне совершенно непонятным, и я оставила его без внимания. С течением времени тайна этих слов открылась. Прошло время. Матушка скончалась. Домик ее был разрушен и на месте, где он находился, осенью 2004 года начались строительные работы по возведению часовни. Экскаватор копал яму для глубокого фундамента 16-метровой часовни. В этот момент был снят слой земли, и взорам всех открылись шесть черепов похороненных в этом месте монахов. Чудом Господним экскаватор не затронул самих скелетов, и они так и оставались полностью в земле. Видны были только черепа. Немедленно сообщили настоятелю монастырь о случившемся. По проекту далее копать было не нужно, поэтому захоронения так и оставили почивать там, где они и находились. Господь подтвердил правдивость слов матушки Алипии. Кто из шести почивших монахов был назван ею старцем, знает только Господь. Но факт ее прозорливости налицо. О существовании на месте жилых домов древнего кладбища никто не предполагал. По воле Господней матушка Алипия подвизалась на святом месте, молитвой соединяясь с почившими старцами. Когда мне сказали о том, что нашли захоронения, только тогда я отчетливо вспомнила о словах Матушки. Я еще больше убедилась, что она была великой старицей и Господь был с ней.

Вот так и прожила я с Матушкой двадцать шесть лет. Она ограждала меня от неправильных поступков, обличала, если нужно было, наставляла на истинный путь. Я ходила к ней ежедневно, через лес, но никогда не чувствовала страха. Провожая меня в дорогу, она выходила вместе со мной и громко читала: «Да воскреснет Бог…» и благословляла в путь. Но однажды я собиралась оставаться на ночь в келии, когда она внезапно благословила меня идти домой: «Иди домой – девочка там одна, она тебя ждет». Я думала, что в эту ночь моя малолетняя внучка будет дома не одна, но раз Матушка так сказала, я поспешила домой. Однако меня одолевало чувство страха перед темной ночью, и я призналась в этом Матушке. Она успокоила меня: «Ничего, пройдешь, пройдешь…» Благословила дорогу широким крестом и я пошла. Когда я дошла до перекрестка, со мной поравнялся какой-то мужчина на велосипеде. Он не обгонял меня – я бегу и он едет, я бегу и он едет – так вместе мы и продолжали путь. Вскоре мы поравнялись с большим дубом, и за ним я увидела красную машину. Оттуда доносились голоса: «Она не одна, она не одна». Проводив меня через это опасное место, велосипедист поехал быстрее, а я свернула в другую сторону. Но вскоре я встретила новую опасность – на дороге сидел огромный пес и рычал на меня. Я бросилась влево – он за мной, я вправо – он за мной. Пятясь от него, я наступила на пустую консервную банку, схватила ее и пригрозила. Пес залаял, но убежал.

На следующее утро я снова была у Матушки – приготовили обед, и Старица вдруг объявила всем присутствующим: «Расскажи, как ты вчера шел домой – пусть люди узнают». Я не послушалась и тогда она сама в точности рассказала все события минувшего вечера.

Однажды Матушка спросила меня: «А какой день недели тридцатое октября?» Я посмотрела по календарю и ответила: «Воскресенье». Матушка ничего не сказала, а только покачала головой… Разговор этот происходил задолго до ее кончины. Старица знала день своей смерти и заранее приготовилась к ней.

Как-то духовные дети Старицы собрались у нее и после обеда разговаривали между собой о Матушке, волнуясь, что она такая слабенькая, старенькая и мы спрашивали себя – что мы будем делать без нее. Один священник, беседовавший с нами, сказал: «Матушка не вечная, нас много чад, но если она отойдет, то будем поминать ее всегда и обращаться к ней за помощью в молитве». А Матушка сидела в стороне, мы думали, что она не слышит нас, но вдруг она  громко сказала нам: «Не все-е придут! Кто пойдет загорать, кому дождь, кому снег, не все придут, не все придут!»

Матушка волновалась не только за своих духовных детей и усердно молила Господа о том, чтобы Он не оставил их после ее кончины, но переживала и о своих питомцах – котиках и курочках. Незадолго до ее смерти семейство Матушкиных котов пополнилось – родилось много котят. Она знала свою скорую кончину и со скорбью мне как-то сказала: «Я умру. А что с этими маленькими котятами будет?» Их было двенадцать, но вскоре они все умерли, остался только один, самый большой. И когда Матушка отошла, этот котенок залез к ней на грудь и умер. Так животное исполнилось скорбью о кончине блаженной.

Недели за две до смерти Матушка сказала всем: «Грейте воду, помойте меня, одевайте – я ухожу из земной жизни!» Мы начали плакать, но пришлось мне исполнить благословение.  Она легла, была очень слаба, говорила с трудом. Посмотрев на икону, она вдруг сказала: «Не-е-т! Отпустил немножко, – и показала пальчиком, – вот сто-о-олечеко поживи!» И Матушка прожила еще всего две недели.

В дни, когда Старица оканчивала свою земную жизнь и уже готовилась войти в Небесную, у нас с ней был необыкновенный разговор. Это было духовное завещание, оставленное мне Матушкой. Она сказала: «Бабушка умрет!» Я стала сильно плакать: «Матушка, не умирайте! Я погибну без вас, к кому я пойду, поделюсь своим горем?» Но она ободряла меня пророчески: «Не плачь, придешь ко мне на могилку – кричи! Зови! Расскажешь как живой, а Господь услышит и поможет тебе».

Вечером 29 октября, в субботу, я пришла к ней – ей было очень плохо. Она попросила меня посадить ее к стенке. С трудом сев, Матушка достала деньги из каких-то узелочков. Она попросила меня: «Пойди сейчас в храм, поставь свечи, но не зажигай – на утро пусть будут». Матушка никогда не давала мне панихиду домой, а тут она благословила мне взять ее и утром отнести прямо в храм, не заходя к ней в келию: «Ты утром уже не беги сюда, но после службы бегом беги, чтобы я не ушел…» Провожая меня, она вдруг сказала: «Бегай в Лавру». Это было ее благословение для меня…

После службы в келии Матушки собралось много людей – все спешили в последний раз увидеть ее и попрощаться с ней, плакали, молились. Я стояла рядом. Вскоре настала минута расставания. Матушка приподнялась на локоточках и устремила на нас очень серьезный, очень проникновенный взгляд. Три раза всех нас широко перекрестила глазами и благословила идти в Китаевскую пустынь к преподобным Досифее и Феофилу помолиться о ней. Она знала, что я не выдержу присутствия при ее кончине, и поэтому благословила мне уйти вместе с духовными сестрами. И мы ушли, оставив ее одну с женщиной, которой Матушка разрешила остаться. В Китаево помолились преподобным, поднялись на холм к пещере преподобной Досифеи, и под воздействием нахлынувших на нас чувств, запели. Это было как раз в тот момент, когда Матушка отходила в вечность.

Уже поздно вечером я снова была в келии. Матушка лежала на одре смерти светлая, как будто уснувшая – лицо ее было спокойно и благостно. На следующий день приехали монахини из Флоровского монастыря и одели Матушку. Приехал отец Роман Матюшин, Старицу вынесли и была совершена первая панихида по усопшей. Сразу же гроб перевезли во Флоровский монастырь и Матушка переночевала в храме.

Во вторник первого ноября состоялось отпевание. Помню, как подошли к гробику дети Глеб и Даша попрощаться со Старицей и испугались: «Может быть, Матушка спит? Ее ручки теплые и мягкие». Вот как умирают праведники – тление не касается их благодатного тела. До отпевания мы попросили открыть лицо нашей дорогой духовной матери и  увидели его озаренным, выражавшим свет и покой, казалось, что Матушка спит и вот-вот проснется.

На отпевание собралось множество людей. Это заупокойное богослужение превратилось в праздник – все ощущали торжество веры и чувство победы над смертью. И скорбь и радость наполняли наши сердца: скорбь оттого, что мы потеряли нашу наставницу и ходатаицу, но радостно от сознания, как милостив к нам Господь, удостоивший нас знать и видеть святость на земле.

Каясь пред Господом о всей своей прожитой жизни, я никогда не забываю помолиться своей наставнице, пребывающей уже в ином мире, о помощи и молитве обо мне недостойной, получившей такую великую милость в жизни – быть рядом с ней.

 

 

«Получили благословение – вот им и живите»

Удовиченко Вера Федоровна

г. Киев

Время, в которое мне довелось познакомиться с матушкой Алипией, было довольно сложным. Каждый свой поступок приходилось тщательно взвешивать, особенно касающийся Церкви и веры. Духовные чада матушки Алипии, насколько могли, пытались оградить ее от визитов малознакомых  посетителей. Но сама Матушка не боялась ничего, духовным взором видела души приходивших и, конечно же, могла оградить себя сама, если это было нужно, от преследований и доносов.

Первым событием, приведшим меня впоследствии к матушке Алипии, было знакомство с Марией, которая, как я узнала потом, исполняла послушание келейницы Старицы. Я начала очень близко с ней общаться. Услышав разговор Марии с Ниной о некой старице, к которой все обращаются за советом и помощью, я спросила: «Можно ли мне пойти к ней?» Мария обещала, но меня с собой по-прежнему не брала. Мы еще были не так давно знакомы, поэтому Мария не могла поначалу мне полностью довериться.

Однажды мы с ней, возвращаясь из храма, встретили старушку, которая несла  в храм на плечах в сумках много хлеба. Сердце  неудержимо подсказывало мне – это она!

– Мария, это та Матушка? – спросила я.

– Да нет, это не она! – ответила Мария со страхом в глазах.

Она настолько боялась выдать Матушку, что сама с ней только поздоровалась и не подошла к ней.

Вторая наша встреча произошла уже несколько позже. События развивались неожиданно и стремительно. Я была в Демиевском храме. Старушек в храме было много, но сердце подсказывало мне, что старушка, сидевшая у иконы святых апостолов Петра и Павла, именно та Матушка, о которой был разговор Марии с Ниной. В это время Мария вошла в храм и стояла в стороне. Я протянула старушке три рубля. Она взяла, хотя Матушка не у каждого, как я поняла впоследствии, принимала деньги. Мария, увидев все это, тут же подошла к нам. Матушка посмотрела на иконы и громко воскликнула: «Чей он? Кто ее мать?» Мария, думая, что она обращается к ней, пыталась объяснить: «Это начальница, которая помогает монахиням». Но Матушка не обращала внимания на сказанное Марией и продолжала смотреть на иконы и спрашивать: «Чей он? Кто ее мать?» Долго молилась, а потом снова спросила: «Это наш?» Потом ласково посмотрела на меня, чуть-чуть улыбнулась и тихонько произнесла: «Приходи».

На этом вся «конспирация» закончилась, меня не боялись брать с собой. Однако перед первым «походом» я получила обстоятельную инструкцию, как нужно вести себя у Матушки, чтобы я ни в чем не усомнилась, предупредили о том, что у  нее в коридоре ночевали курочки и кошки, чтобы меня это не смутило.

В день нашего знаменательного «похода» было холодно, уже начинала подступать зима, давая знать о себе ночными холодами и зябкими днями. Матушка принимала уже в келии. Курочки находились в коридоре, нахохлившись, они сидели на лесенке и наблюдали за всем происходившим. Тут же с независимым видом разгуливали коты. Мы зашли в келию. Она оказалась невероятно крошечной, пространство, не занятое мебелью, если можно так назвать кровать, стол, скамейку – вот все, что было в келье, было очень мало. Тут же нашлось место и для печки, у которой была небольшая ниша для дров. На кровати были сложены многочисленные мешочки, между которыми было оставлено маленькое местечко для сидения. Я подумала: «А где же  она спит? Неужели она убирает каждый день эти горы мешков, чтобы спать?» Я не знала еще, что Матушка никогда ночью не спит.

После угощения Матушка наклонилась ко мне и тихо сказала: «Я такой больной был! Такой больной был! – а мне так жалко ее стало, сердце мое сжалось. – Я насилу живой остался!» А потом еще ближе ко мне наклонилась: «У меня такая сложная операция была! Я чуть не умер и на девятый день поднялся!» Тогда в порыве чувств я удивленно воскликнула: «Матушка, и я тоже чуть не умерла! И при операции у меня клиническая смерть была! И я на девятый день поднялась!» Меня охватило чувство необыкновенного единения моей жизни с жизнью Матушки, я понимала ее, а она понимала меня. Это чувство сроднило меня с ней. Я повернулась к Марии и говорю: «Ой, так у нас одинаковые операции были, и мы вместе на девятый день поднялись!» Мария движением головы дала понять, что, мол, она потом скажет. Мы вышли во двор, и она мне сказала: «Это все она о тебе сказала, она даже в больнице никогда не была». Я убедилась в великой прозорливости Матушки, но убедилась также и  в том, что она, как бы изнутри, в глубине своей души, почувствовала всю ту тяжесть, которая когда-то посетила меня в моей болезни. Конечно, моя душа также не могла не откликнутся на такую любовь.

Как-то у меня была большая скорбь. Я очень рано проснулась, и уныние нахлынуло на меня. Я все думала, думала – как быть? Вдруг в моей душе возникло неудержимое желание, не откладывая, идти к Матушке. Идти было недалеко, но лесом. Страшно, жутко – иду. Обычно Матушка рано никого не принимала, однако она меня как будто ждала – открыла сразу. Наш разговор мне особенно тепло запомнился – Матушка не юродствовала, разговаривала со мной просто, обыкновенно, о тех житейских вопросах, которые волновали меня, подсказывала, как поступить. Видимо, Матушка понимала, что я юродивых не видела, могла неправильно понять ее, щадила меня. Но в присутствии людей все же всегда юродствовала, принимая совершенно другой образ – преднамеренно совершала неординарные символические поступки, могла говорить притчами, вводила в свою речь мордовский язык. В то незабываемое утро Матушка после нашего разговора сказала мне на прощанье: «Вот  видишь – как мы с тобой хорошо поговорили! Приходи раненько сам». Дала хлеб и благословила. Обычно я лесом боялась ходить одна, а тут вышла, страх ушел, и только одна радость осталась. Я была уверена, что моих проблем нет. Впоследствии, они действительно решились, несмотря на полную  невозможность положительного решения.

Но я редко спрашивала Матушку о своих проблемах, жалея ее как немощного старенького человека. Я видела сколько людей  посещало ее, не имевшую никакого покоя. Труден подвиг старчества, для обыкновенного человека он просто невозможен, так как это, прежде всего, испытание  любви. Вместить в себя всего человека со всеми его скорбями и недостатками – недостижимый идеал  для многих христиан. Чем ближе человек к Богу – тем  соответственно ближе он к людям. Выйти из замкнутого круга своих личных переживаний и спроектировать их на личность другого близкого или не столь близкого человека – почти всегда неизбежно невозможно, если подвижник не находится в стадии нравственного совершенствования. Поэтому я старалась не вынуждать лишний раз Матушку к ужесточению ее великих духовных подвигов, к лишним переживаниям ее и так исстрадавшегося сердца.

Все чада волновались, что Матушка живет без света. Часто бывало такое, когда она оставалась одна среди леса и безлюдного глубокого оврага. Поэтому однажды с Марией мы пошли на пилораму, находившуюся недалеко от дома Матушки, где работал ненавидевший ее человек по прозвищу «Анка». Он отказал нам в просьбе подключить свет, ссылаясь на то, что произойдет замыкание и сгорит пилорама. Это, якобы, была причина отказа, но истинной причиной было то, что Анка не понимал юродства Старицы. Он пытался всячески досаждать ей, постоянно совершая низкие в общечеловеческом понимании поступки – писал доносы и при каждом удобном случае старался сделать Старице неприятность. Увидев невозможность исполнения нашей просьбы, я решила пойти в Сельскохозяйственную Академию. Академия подключила свет, но ненадолго, всего на недели две. Придя однажды к Матушке, я увидела, что света снова нет. В Академии нам с Марией сказали, что на Матушку поступили жалобы, и они вынуждены отключить рубильник, потому что, по их словам, она  «политически не такая…» Но, не взирая на все эти неприятности, Матушка  благословила нас и уверенно говорила, что свет будет! Я же в себе недоумевала: «Да где же он будет? Все! Рубильник отключен!» Ее слова меня не обнадеживали, и я предалась унынию. По дороге домой мы с Марией увидели в лесу домик, и  я задалась вопросом: «А кто же им дает свет? Академия? Так рубильник же выключен?» Возле дома стояли мужчины. Увидев вдали за домом высоковольтную линию,  я спросила, есть ли у них свет. Оказалось, что один из них – начальник и что свет они получают не от Академии, а от городской электросети. Он разрешил написать заявление, подписал его, направил нас в  Киевэнерго, но с тем условием, чтобы мы сами поставили счетчик и провели провода от их высоковольтной линии. Потом мы договорились с электромонтерами и провели провода, подключили свет. Так вот  мучительная проблема с электричеством решилась, за исключением одного случая. Как-то у Матушки собрались люди и переживали, что снова погас свет. Оставлять ее одну на ночь было очень скорбно. Вдруг Матушка произнесла такие слова: «Вера! Вера! – давай свет!» И свет появился. Всем присутствующим надолго запомнился ее тонкий юмор, и мне с улыбкой часто рассказывали об этой доброй шутке, прикрывавшей  в действительности серьезный случай  прозорливости.

В те времена, как мы знаем, было множество различных бытовых проблем, которые сейчас, может быть, уже и не понять. Например, достать кирпич или железо было очень трудно, как и многое другое, впрочем. Келья Матушки была деревянная, дерево было старенькое, прохудившееся. Часть от соседей давно снесли, и стена поэтому была тонкой и разломать ее было нетрудно. В той  стороне дома часто ночью кто-то стучал, поэтому мы предложили обложить домик кирпичом, но Матушка сказала: «А кто же достанет кирпич?» Я предложила ей свои услуги. Вся эта  «операция» представлялась нам каким-то чудом, так как в то время кирпич нельзя было ни достать, ни купить, а Матушка была «политически неблагонадежна» и жила в обстановке постоянных доносов, посещений милиции и санитарных бригад, которые хотели забрать ее в дом престарелых, поэтому мы понимали, что только благословение и молитва Матушки могли благополучно довести это дело до конца. Взяв благословение, я отправилась на покупку кирпича. Полдня ездила, а люди, собравшиеся у Матушки, ожидали разгрузки. Старица все это время молилась в овраге о нашей благополучной поездке. Как только машина приехала, все собравшиеся обрадовались и ликовали, истомившись тревожным долгим ожиданием. Отсутствовавшая  Матушка тут же появилась. По ее молитвам нас в дороге никто не остановил и не проверял документов, которых у нас не было и «Анка» не видел разгрузку.

Но конечно, в то время не все чудеса по молитвам Матушки я сразу могла расценить правильно. От серьезного до смешного – один шаг. Были и такие истории: приходим  мы как-то со службы. Матушка до окончания поздней литургии никогда никого не кормила и сама не ела. В то время она готовила обед, Мария помогала ей. Время было позднее, и я чувствовала сильный голод. Нужно сказать, что в силу своей болезненности я никогда не имела аппетита и кушала очень мало, усугубляя тем самым и так крайне ослабленное состояние своего организма. Вопреки своему обычаю, в келии Старицы у меня всегда появлялся сильнейший аппетит.

Вскоре приготовили стол, и все дружно встали на молитву. Обычно Матушка долго и усердно молилась перед обедом, становилась на колени. Я в тот момент испытывала такой сильный голод, что молитва не шла мне на ум. «Лучше бы после обеда больше поблагодарили, а  теперь бы скорее уже кушали»,– невольно думала я. А тут Матушка и говорит: «Я так кушать хочу! Я так кушать хочу! Покушаем, а потом больше помолимся». Я обрадовалась, что Матушка, как и я, кушать хочет, и согласна потом помолиться.

Все знают, что процесс приготовления пищи – простой, довольно бытовой. Нет здесь, казалось бы, полета мысли и духа –  действие для тела, а не для души. У каждого есть свои представления о святых людях. Представить святого, пребывающего в житейских заботах, как нам кажется, недостойно. Однако истинно святой никогда не устраивает фарса из своих богоугодных дел, тщательно их скрывает, представляет их ничего не значащими. В этих несущественных делах и скрываются, зачастую, великие дела милости Божией к человеку. Я благодарна Богу, что удостоилась наблюдать великое чудо, дарованное Богом ради прославления матушки Алипии.

Как-то мы пришли после поздней литургии в воскресенье. Матушка занялась с Марией приготовлением каши для гостей. Печка была уже растоплена. Матушка попросила Марию: «Маруся, принеси молоко»,– наполнила четырехлитровую кастрюлю молоком и поставила на печку. Я смотрела на это молоко и думала: «Как оно может кипеть, если кастрюля такая полная»,– и хотела за этим процессом проследить. Во дворе была тишина и  все  внимательно слушали, что скажет Матушка, и кого это будет касаться. Я настолько отвлеклась, что опомнилась, когда она сказала: «Маруся, подай пшено!» Посмотрев на кастрюлю, я увидела, что молоко кипит и не бежит. Пшено было приготовлено, помыто, и положено в кастрюлю. Вот тут я и подумала: «Что же будет? Сейчас все побежит! Жару уже много и печку не подкрутишь, как газовую плиту!» Меня одолевало любопытство – что же будет с этой кашей? Я внимательно следила за всем происходившим, но тут Матушка снова отвлекла меня рассказом. «Маруся, подай сахар!» – послышалось через некоторое время. Сахара было с килограмм, и его опустили в кипящую заполненную до краев кастрюлю. Через некоторое время было добавлено килограмм сливочного масла и полтора десятка яиц, которые, к моему удивлению, не свернулись. Я удивлялась, как в такую кастрюлю вместилось столько продуктов и куда они все делись, и как каша не выбежала на плиту. Я подумала: «Молоко, наверное, не бежало потому, что оно было магазинное, нежирное, а теперь, когда положили масло – оно «побежит» по плите и будет на улице!» Но каша, конечно, не «побежала». Сварив кашу, аромат которой разлился по всему двору, Матушка провела по ней ложкой и изобразила крест, завернув кастрюлю в несколько платков. Народа в то время собралось очень много, я же думала: «Как такой кастрюлей Матушка накормит столько людей и сколько же мне достанется каши? Пока она дойдет до меня, ее уже не будет». Но я утешила себя тем, что был приготовлен еще и борщ.

Вскоре мы накрыли стол. Сели. Матушка приготовилась наполнять наши тарелки кашей. Она с улыбкой начала с меня и положила столько, что я подумала: «А сколько же теперь останется народу! Вся каша – у меня».  Но, к моему удивлению, каши хватило всем и даже еще и осталось, видимо, для кого-то другого, хоть каждому она насыпала столько, сколько и мне. Я повернулась к Марии и тихонечко спросила: «Мария, сколько было кастрюль каши сварено?» Я думала, что где-то еще была кастрюля. Но Мария ответила: «Одна». Потом Матушка насыпала еще борща и дала всем по огромному куску ржаного хлеба. Несмотря на полное нарушение моей диеты, я все это съела, хотя такого количества еды дома мне хватило бы на неделю. У меня ничто не болело, и я почувствовала себя  очень хорошо. Возвращаясь домой, я спешила и удивлялась в себе, потому что испытывала сильный голод, как будто у Матушки я ничего не ела.

Это событие я часто вспоминаю и люблю его рассказывать. Знаменательность его состоит еще и в том, что Господь после кончины Матушки дважды сотворил чудо при рассказе о нем. Во время беседы на Лесном кладбище с паломнической группой все услышали запах пригоревшего парного молока, который охватил большое пространство. Люди, пораженные этим событием, попросили меня и в другой раз рассказать об умножении еды у Матушки, и снова повторился подобный чудесный запах парного молока при одних и тех же словах. Свидетелями этому были около пятидесяти человек.

Мне довелось присутствовать еще при одном довольно курьезном событии, которое я часто вспоминаю и рассказываю – особенно когда присутствуют дети.

Как-то иду в Голосеево, у Матушки был Николай Александрович, занимавшийся хозяйством: чистил у курочек. Хозяйки не было около двух часов. Тут куры подняли шум, встрепенулись, вошла Матушка.

– Никола, ты знаешь разговор курей?

– Нет, Матушка, не знаю!

– А я знаю. Я только пришел домой, а Петушок и жалуется, говорит: «Хороший Никола – и домик нам построил, и чистит у нас, и кормит нас. Да одно плохо – по головке бьет!»

– Матушка! Да я его только хворостинкой чуть-чуть ударил, когда он меня клюнул.

– Не знаю, не знаю. Он мне такое сказал…

Меня часто занимал вопрос: какого цвета волосы у Матушки? Она никогда не снимала при мне шапки.  И вот однажды я  смотрю на нее и думаю: «Как бы увидеть ее волосы?» Были люди, шла оживленная беседа. И тут Матушка ласково улыбнулась, посмотрела на меня, рукой приподняла чуть-чуть шапку и тут же опустила. Я успела увидеть цвет волос. Цвет волос был необыкновенно красивый, каштановый, ни одной сединки. Рассказала я об этом случае Марии – она подтвердила: «Да, это ее природные волосы. Но когда я познакомилась с Матушкой много лет назад, у нее была очень длинная тяжелая коса и она оборачивала ее вокруг головы».

Однажды, испросив разрешения Матушки, мы затеяли ремонт. Вынесли все из кельи, оставили только «голые» стены. Просушивали мешки с крупой, вытряхивали все вещи, вынесли церковные книги, посуду. Одним словом – шел ремонт. Когда начали просматривать крупы, обнаружили некоторые мешки, в которых после зимы уже завелись жучки. Перебрали чистые крупы отдельно, а с жучками отдельно, которые Матушка отдавала многодетной семье священника – о.Валерия Еленского, у которого была корова. Я вспомнила поучение Матушки, что птиц небесных кормит Господь, кормление птиц – это также милостыня. И вот тихонько я с одной женщиной вынесла в лес эту крупу с такой мыслью – птицы небесные будут молить Господа о Матушке и она дольше поживет с нами.

Ремонт шел бодро, дружно. Кто белил, кто красил, кто мыл. День прошел быстро. Матушка молилась в овраге о наших «успешных» трудах. Мы же возились с крупой. Чтобы Старица не заметила недостачу, мы пустились на хитрость: засыпали все мешки крупами неравномерно – то больше, то меньше, точно так же, как и было, недосыпав понемногу в каждый мешок. Но, вернувшись, Матушка обличила нашу незадачливую хитрость. Стала восклицать: «Украли, украли –  мешок крупы!»

Вместе со знакомой однажды мы вошли в Демиевский храм. Матушка, проходя за нами, не поднимая глаз, с некоторой иронией, говорит: «Вот красивый!!» и пошла дальше. Я недоумевала. На улице после службы моя знакомая завела разговор о происшедшем:

– Ты знаешь, о ком она говорила?

– Нет.

– Это касалось меня. Я сегодня чуть-чуть незаметно подвела брови.

Эта женщина обладала довольно большой природной красотой и конечно, ей приукрашать себя было незачем.

Долго не было дождя. Земля вся исстрадалась, потрескалась, все казалось безжизненным. О том, что Матушка уже две недели ничего не ест и не пьет – знала Мария. В невыносимую жару мы собрались во дворе. Приготовив обед, Матушка радостно тихонечко произнесла: «А сегодня будет дождь!» Мария подошла ко мне и говорит: «Это Матушка вымолила дождик, она две недели ничего не ела и не пила, просила Господа Бога – значит, она сегодня будет с нами кушать». А я себе подумала: «Вот, а если дождь не пойдет? Тогда некоторые будут сомневаться!? Хоть бы дождь пошел!»

Накрывает Матушка на стол, еще никто не садился, не помолились, как стали откуда-то надвигаться тучи – большие, синие, дождевые. Матушка в молитве подняла руку к небу и умиленно просит: «Ну, дай народу покушать!» Тучи стали потихоньку отодвигаться. И тут Старица говорит: «А  ну-ка, молимся и быстренько кушаем. Я умолил ненадолго». Мы быстро поели, поблагодарили, но посуды убрать еще не успели, и пошел ливень. Все в радости спрятались кто куда и благодарили Господа и Матушку за дождь.

Через Марию Матушке передали яблоки, которые потрясли всех своей огромной величиной. В своей жизни я не видела таких крупных яблок. Матушка взяла яблоко на руку, приподняла и поворачивает его в разные стороны: «Какие молитвы – такие и плоды, какие плоды – такие молитвы». Она видела усиленную молитву, которой жила женщина, передавшая яблоки из своего сада.

С этой женщиной связан еще один эпизод. У нее обнаружили опухоль в груди, которая очень быстро увеличивалась в размере. После всех необходимых анализов ей назначили  срочную операцию. Сильно скорбя, я незаметно подошла к врачу и спросила его: «Будут частично удалять грудь или полностью?» Врач ответил: «Наверное, придется удалять полностью, но вам нужно поспешить, чтобы не было поздно». Мы решили не откладывать, срочно идти в больницу, но вечером в предшествующий день перед операцией мы пошли к Матушке взять благословение на успешный результат. Она долго молчала, молилась на четках, ходила по двору, не поднимая глаз, взволнованная и серьезная. Мы ожидали, повторяя вопрос несколько раз и не получая ответа. Но наконец-то услышали совершенно неожиданное: «Не отдавайте на смерть!» Подруга тут же решила не делать операцию, я же в душе испытывала страшное смятение и волнение, даже отчаяние, рассуждая в себе: «Как же не отдавать? Врач сказал – не медлить! Если делать операцию – то можно надеяться на продление жизни! Это же такая болезнь, которая будет только прогрессировать!» Матушка все так же, не поднимая глаз, обличила меня: «Кто недоволен? А кто недоволен?» Тогда уже и я решила смириться с тем, что, видимо, операция не даст положительного результата и приведет к смерти. Матушка дала нам мази и сказала, чтобы мы положили ее на опухоль, три дня побыли дома, не снимая повязки. Когда мы так сделали, опухоль немного уменьшилась и с тех пор, молитвами Матушки, постепенно ушла совсем.

Страдая камнем в мочеточнике, я испытывала тяжкие мучения и крепко поверила Матушке, отдав себя в ее благодатные руки. Ситуация была очень сложной. По причине опущения правой почки мочеточник был перекручен. Петлей камень  невозможно было удалить. Дробление ультразвуком тогда еще не делали. Предстояла срочная операция. Все, кто когда-либо испытывал боли, связанные с урологическими болезнями, знает, что это за муки. Согнувшись, я пыталась кое-как передвигаться. Но Матушка не благословила мне делать операцию, сказав, что она будет иметь отрицательный результат. «А ты ходи прямо»,– сказала мне Матушка. Вспомнив наш с ней разговор о клинической смерти и операции, когда я на девятый день поднялась, я согласилась с ней, понимая, что передо мной прозорливый старец, а не обычный человек. Матушка в этот день ничего мне уже не сказала, а только начала усиленно молиться обо мне. Вскоре боль прекратилась и я, действительно, начала ходить прямо. Снова я пошла к врачу на проверку – меня заинтересовало то, что происходит с моим камнем. После проверки врачи между собой говорили: «Камень в капсуле». Посоветовавшись, они констатировали тот факт, что рано или поздно мне придется делать операцию, потому что камень из мочеточника не уйдет, так как мочеточник перекручен. Предполагалось, что камень со временем будет увеличиваться в размере и разорвет мочеточник. Но я не обратила внимания на предостережение и забыла о камне, который перестал беспокоить меня. Через несколько лет, понуждаемая любопытством, я снова обратилась к врачу. При проверке  в мочеточнике камня не оказалось.

Следующий случай чудесного исцеления по молитвам матушки Алипии связан с опухолью на шее. Я обратилась к врачу, было сделано много анализов, и после необходимых исследований мне дали направление на операцию. Взяв его, я пошла просить «направление» матушки Алипии. Очень четко в моей памяти запечатлелся этот момент – Матушка слегка улыбнулась. «Подожди»,– был ее ответ. Она дала своей мази и благословила приложить ее на то место, где была опухоль. Я так и поступила. Когда через несколько дней я развернула повязку, то опухоли не было – на ее месте остался только маленький узелок. В больнице удивились этому факту, но все равно настаивали на операции. Матушка не благословила удалять узел, сказав, что и так все будет в порядке. По благословению Старицы уже много лет узелок  напоминает мне о чудесном исцелении и более не беспокоит.

Говоря о Матушке, хочется сказать о ее особенном трудолюбии. Тщательно и серьезно относилась она к любой мелочи, касающейся выполнения пусть самого незначительного дела. Бережно хранила она все, что окружало ее. Если Старица пользовалась помощью людей, сердечно стремящихся помочь ей, то старалась отблагодарить их в силу своих возможностей. За труд она настойчиво давала деньги, но помощники свято хранили их. Сохранила и я свои «заработки» – бережно складывала их в копилку, где уже находилось немного денег. Чтобы не перепутать купюры, я ставила подпись на всех полученных мною «пятерках». Как-то один сильно нуждающийся человек попросил у меня денег и назвал сумму. Именно эта цифра  составляла сумму денег в моей копилке. Но я сказала ему, что отдам  все деньги, за исключением подписанных. Когда копилка была открыта, обнаружилось, что от подписанных «пятерок» осталась только одна. Я тщательно несколько раз пересматривала купюры, но, действительно, подписи исчезли. Непонятны причины, почему Господь сотворил такое чудо. Может быть, Матушка сама хотела  помочь нуждающемуся, зная его нужды. Отсчитав необходимую сумму денег, я увидела, что лишними оказались те единственные пять рублей, которые сохранили мою подпись.

Во множестве случаев блаженная являла нам свою прозорливость. Ее благословением устраивалось решение сложнейших проблем, утихали скорби, воцарялся мир среди враждующих, верующие избегали предстоящих бед и напастей. Если же мы иногда, в силу обстоятельств, не обращались к ней за советом и помощью, то попадали в такие ситуации, когда Господь нам показывал, что без Матушки нам все равно не обойтись. Так и вышло однажды.

Что являлось существенной проблемой в советские времена? Конечно же, прописка. Из-за отсутствия прописки нельзя было устроиться на работу, проживать в городе и многое другое. Эта значительная деталь быта нашего советского человека часто ломала судьбы, направляла ход жизни в совершенно иное русло. Эта же проблема встала у нашей знакомой – послушницы из Флоровского монастыря Людмилы Кузьминовой. Монастыри боялись тогда принимать иногородних, просили прописываться всех поступающих в монастырь или в Киеве или в Киевской области. Людмилу постигла та же участь. Естественно, что она не знала, как прописаться, так как знакомых у нее не было. Волею обстоятельств, в силу специфики своей работы, я принимала большое участие в проблеме прописок насельников наших киевских монастырей, и поэтому из монастыря Людмилу направили ко мне. Чтобы не тянуть решение этой проблемы – я предложила попросить одну верующую женщину Екатерину прописать ее  в деревне у родственников. Все мы: и Людмила, и я, и Екатерина были чадами матушки Алипии. Но тогда мы не спросили у Матушки совет, так как не имели времени сходить в Голосеево. У нас был всего один день для того, чтобы съездить в село Иванковичи, где в то время находилась Екатерина. Приехав туда, родственники Екатерины согласились прописать Людмилу. Но председатель сельсовета наотрез отказался, посмеявшись над  нами. Расстроенные, мы  тут же решили поехать к Матушке и спросить, что нам делать дальше. Старица, ничего не зная о нашей поездке – встретила нас со словами: «Что, на смех съездили?» Пристыженные, мы попросили благословения на прописку. И вскоре наш сложнейший вопрос  решился.

Глубоко переживала Старица любое страдание – страдание людей или страдание беззащитного животного. Любая боль одинаково остро ощущалась в ее любвеобильном сердце.

У моей подруги была кошка с маленькими котятами, для которых  мы искали хороших и заботливых хозяев.  Нам удалось найти желающих взять одного из котят. Определив им котенка, мы через несколько дней, быв у Матушки, услышали ее слова: «Плачет! Как плачет котенок в погребе!» Матушка была очень сильно взволнована и скорбна. Два дня она все повторяла: «Как плачет котенок, в погребе котенок плачет!» На третий день она уже кричала: «Убили котенка, убили котенка!» Тогда мы начали думать, не наш ли это котенок был закрыт в погребе, и его убили. Решили поехать и проверить. Если он живой и ему плохо – то забрать обратно.

Приехав в деревню, мы нашли нужный нам дом и, войдя во двор, спросили хозяйку о  котенке, просили показать его. Она отвечала, что не знает, где он гуляет, но мы, зная слова Матушки, настойчиво просили найти его. Тогда хозяйка, не зная, что придумать, сообщила, что отдала его детям. Мы требовали найти детей. Оказалось, что детей этих она не знает, отдала она котенка потому, что он сильно плакал, и она закрыла его в погребе. Если Матушка видела духовным взором и дом этот и погреб, то, конечно же, ее слова о смерти котенка – были истинны. В той деревне все жители знают друг друга, и хозяйка указала бы нам детей, которым, якобы, отдала его. Убедившись в истинности сказанного Матушкой, мы поехали в сильной скорби к ней. Не спросив еще нас ни о чем и не зная о том, что у нас вообще был котенок, и мы его куда-то отвозили, Матушка сразу же обратилась к моей подруге, утешая ее: «Не плачь! Дух даром не пропадает!»

Матушка не была чужда различным общественным событиям и обстоятельствам, происшедшим в жизни людей, далеких от Православия. Даже, казалось бы, событие рядовое, было наполнено для нее глубоким смыслом. Мы привыкли к сообщениям о кражах, убийствах, о нашумевших судебных процессах, но для Матушки, зревшей в суть вещей и «читавшей» между строк, эти события были не выпуском новостей, а жизненной трагедией.

Как-то ранним утром чада Старицы узнали от нее, что ночью было ограбление Московского универмага. Она глубоко сопереживала этому, так как ночью воры искали сторожа, чтобы  уничтожить свидетеля. «Обворовали! Много ценностей забрали! – восклицала она. – А сторож у кипы спрятался, искали, искали, но не нашли». Днем эта весть облетела район и соседка Марии, работавшая в универмаге, подтвердила сказанное Матушкой. Прозрев о случившемся, Старица не могла не умолять Бога о спасении несчастного сторожа. Ее душа сотрепетала с его душой, сострадала и сопереживала перед Богом, Единым внемлющим ему в этом страдании  и Единым ведущим, что пережил этот человек.

Еще до Нового Года Матушка в моем присутствии неоднократно предсказывала апрельские события в Чернобыле: «Как бы люд не затравили!» Снова и снова она с волнением повторяла эти слова, я даже привыкла к ним. Так продолжалось до самого апреля. Когда же 26 апреля случилась авария на станции, она в этот день кричала: «Посмотрите – в горшках пенит! Затравили воду, воздух. Господи, пощади народ!» На другой день пошел обильный дождь, на улицах появилась пена – белая, как снег, все дворы были ею залиты, и она стекала с крыш. Через три дня мы узнали, что была авария в Чернобыле.

Время шло незаметно, в наших душах жила наивная уверенность, что Матушка всегда будет с нами, в моем  сознании даже не было и тени страха, что ее когда-то не будет, настолько мы привыкли жить под ее покровом, все свои проблемы переложив на ее хрупкие плечи. Я видела в Матушке сильную личность и старость ее была для меня незаметна, настолько энергичным и волевым человеком была она. Мы считали, что она послана Богом и поэтому надеялись на ее долгую жизнь для нас. Но вот незаметно подкралась и ее осень, она сначала  прикровенно подготавливала нас к своей кончине, а потом заговорила и открыто. Осенью 1988 года я привезла ей дрова для предстоящей зимы, увидев, что с прошлого года осталось небольшое количество дров, которых не хватило бы для этого года. И вот я привожу дрова: Матушка вышла нам навстречу, серьезная и невеселая. Взгляд ее устремился к небу, и она спросила: «Неужели я жить буду? – постояла минуту и снова спросила. – Я что, еще жить буду?»  Я была в недоумении и смятении. Но все же мы разгрузили дрова, она нас благословила и мы ушли.

Утром я снова была у нее – еще никого не было. Я очень переживала, меня волновали вчерашние слова Матушки и то, что она была такая невеселая. Она вышла мне навстречу и серьезно спрашивает меня: «Ты что, пришел обратно забрать дрова?» Я же возразила: «Да нет, Матушка, я же для вас их привезла, а если кому-то понадобится, я еще много могу заготовить». Так я и осталась в недоумении. Вскоре Старица отошла.

Но как было ее похоронить без паспорта, прописки и медицинского заключения о смерти? Да и обойтись без анатомического вскрытия было невозможно. Игумения Флоровского монастыря пообещала предоставить место на Лесном кладбище на монашеском участке при условии, если мы достанем необходимые справки из больницы и милиции, что сделать было совершенно нереально. И я начала думать, как это сделать. И святая сотворила первое свое посмертное чудо – ее молитвами при огромном риске нам удалось с помощью духовной дочери Старицы Л.П. получить справку о констатации смерти. С этой справкой я отправилась в поликлинику №10, чтобы получить справку на захоронение без  анатомического вскрытия. События развивались очень напряженно, волнение мое было огромным, я надеялась только на помощь Матушки. В поликлинике первым делом у меня потребовали паспорт Старицы, которого по естественным причинам после чудесного освобождения из тюрьмы у нее не было. Я пошла в милицию, где мне сказали: «Мы ее не знаем, дайте документы, подтверждающие личность». В критической ситуации Господь дал мне мысль искать начальника, который посылал уполномоченного при жизни Старицы для того, чтобы забрать ее в дом престарелых. В огромном напряжении всех чувств я странствовала по кабинетам и, наконец, чудом нашла начальника, у которого попросила справку о подтверждении личности Матушки. Все, что у меня было из документов – это справка о констатации смерти, сделанная «Скорой помощью». Начальник наотрез отказался выдавать справку и потребовал документы Старицы у меня.

– В том-то и дело, что у меня нет такого документа, так как у Матушки не было паспорта и прописки, – сказала я начальнику.

– А откуда же мы знаем, кто она такая и жила ли она по адресу Затевахина, 7.

– По этой справке, которую я вам показываю, вы можете определить, что она должна быть у вас зарегистрирована, так как милиция приезжала забирать ее в дом престарелых.

Тогда начальник вызвал в кабинет подчиненного, который подтвердил: «Да, такая там проживает, так как мы за ней приезжали». Подняли регистрацию и на ее основании мне выдали справку, что Агафия Тихоновна Авдеева проживала по адресу Затевахина, 7.

Снова мой путь лежал в поликлинику №10. И опять начались странствования по кабинетам.  Мне везде отказывали дать справку на захоронение без вскрытия, я выслушала множество неприятных и громких слов: «Что вы ходите к нам со своей монахиней? Может кто-то ее убил, а мы должны отвечать за это – у нас семьи. Преступлений сейчас много! Отдавайте ее на экспертизу – вам что, не все равно?»  Ситуация была безнадежной. Тогда я начала в поликлинике с большим дерзновением доказывать – Бог дал мне на это смелость: «Я от вас не уйду до тех пор, пока вы не дадите мне справку! Этот человек – святой жизни. Мы постоянно были у нее – она отходила при свидетелях. Вы сами надоедали ей и ходили, чтобы забрать ее в больницу для умалишенных или дом престарелых, а теперь говорите, что не знаете ее? Я уверена, что каждый из вас не отдал бы свою мать на экспертизу, если бы знал, что она умерла своей смертью. А она наша духовная мать. Мы не отдадим ее на осквернение!» Я сильно плакала, находясь в коридоре. Мимо меня бегали сотрудники поликлиники, обговаривая что-то и решая мой вопрос. Но Бог поругаем не бывает! Вскоре вышла одна из них и говорит: «Пойдите и получите справку».

Я вышла из поликлиники изнуренная страшными переживаниями. У входа стояла растерянная и взволнованная монахиня В., ожидающая решения.

– Ну что?!

– Сделала! – сказала я, протягивая ей справки.

Она держала их и все еще не верила в чудо. Получив документы, монахиня В. сразу же поспешила во Флоровский монастырь к игумении, которая очень удивилась тому, что есть справки. Помолчав, она сказала: «Ну, значит, на это есть воля Божия».

Тем временем я пошла в Голосеево. Во дворе возле келии было множество людей – весть о кончине Старицы мгновенно облетела всех ее духовных детей и почитателей. Все с нетерпением ожидали меня. То, что я рассказала, очень всех утешило.

Отпевание Матушки состоялось во Флоровском монастыре. Еще при жизни Старица переживала, что на Лесном кладбище похоронить ее будет очень дорого, и назвала сумму, которая будет затрачена. И на похороны было потрачено ровно столько, сколько назвала Матушка. Даже такие детали были ей ведомы. Для организации похорон многие выделяли свои пожертвования, но основную заботу взяла на себя семья благочестивых почитателей Старицы – Станислава и Раисы Ралко.

Сорок дней стоял еще ее домик, люди охраняли его, но впоследствии все духовные чада начали понимать, что долго так продолжаться не будет – этот домик был не зарегистрирован и оформить его документально не представлялось возможным, его все равно рано или поздно разрушили бы, теперь же он был предоставлен нечестным и нечистым людям, которые стремились устроить в нем притон. Все чада собрались и единогласно решили: для того, чтобы оставить место, где жила и подвизалась матушка Алипия, святым и неоскверненным, нужно снести этот домик. Решение это было принято единогласно, оно было единственно правильным в создавшейся ситуации. Николай Алексеевич сказал мне тогда: «Вера, забери дрова, ты найдешь им применение». Мне пришлось, как и предсказывала Матушка, забрать дрова и отдать нуждающимся.

Нужно сказать, что место, где подвизалась блаженная, было ей очень дорого. Сколько было с ним связано! И она обещала не оставлять его. Еще при жизни Николай Алексеевич при мне спросил Старицу: «Матушка, вы уйдете, а что же мы будем без вас делать?» Блаженная ответила: «Я не умираю, я здесь с вами – вы придите, обойдите вокруг этого места, покричите, и я вас услышу». Святая облагодатствовала место своего благочестивого жития и Господь действительно не оставляет его, подавая в Голосеево многие чудеса и исцеления.

Конечно, невозможно описать все случаи прозорливости и чудотворений по молитвам блаженной – многое под воздействием времени уже забылось или было упущено из-за невнимательности. Многое также нельзя поведать миру, потому что это связано с тайнами, которые люди хранят в глубине своей души. Это сугубо личное. Однако главное в жизни Матушки известно нашему православному народу. Любой человек – это огромный мир, тем более так можно сказать, если речь идет о святом человеке.

Теперь, по прошествии многих лет со дня кончины Старицы, она не перестает ходатайствовать к Богу о всех, ищущих ее помощи. Неоднократно Матушка спасала и меня от болезней и трудностей, приходила на зов в дни уныния и скорби. Но что обычно наиболее помнит человек? Конечно свои болезни. Так и мне запомнились несколько случаев исцелений по молитвам Старицы уже после ее смерти.

В 1991 году мне поставили диагноз – фибромиома. Через каждые три месяца я ходила на проверки и была на учете. Врач сказала мне, что если через некоторое время болезнь не уйдет, то придется делать операцию. Услышав такие неутешительные перспективы и увидев, что улучшения в ходе болезни не наблюдается никакого, я поняла, что у меня есть только мой неизменный врач – матушка Алипия. После ее смерти у меня осталось немного мази, которую Старица дала лично мне еще при жизни и я с верой решила вкусить ее, помолившись усердно Матушке с просьбой исцелить меня для будущего покаяния.

Следующая плановая проверка в больнице должна была быть через три месяца и я по прошествии этого срока снова явилась к врачу. Она проверила меня и отправила на УЗИ, которое показало, что фибромиомы нет. Врач и сама уже знала, что болезнь ушла, но хотела убедиться в том, что так  ее удивило. И операция миновала меня!

В 1998 году у меня начались резкие боли. УЗИ показало кисту. Я очень страдала и подумала, что настало уже мое последнее время в жизни. Мария и моя крестница очень переживали за меня. Между ними даже был такой разговор. Мария сказала: «Я думала, что Вера меня похоронит, а теперь придется мне хоронить Веру». Тогда я начала лечение мазью Матушки и надела ее одежду, которая была у меня. Но через два дня мне была назначена проверка у врача – я не могла лечиться, потому что для лечения мазью требовалось три дня побыть дома в тепле и не разматывать повязку, а проверка у врача не давала сделать это. Я же чувствовала себя настолько плохо, что медлить было нельзя. И Матушка показала свою волю. Нам позвонили от врача и сказали, что прием назначен на день позже – то есть именно тогда, когда можно будет снять повязку.

В течение трех дней мы молились блаженной Алипии. В полном изнеможении, с большим трудом я пошла к врачу, поддерживаемая крестницей. В больнице мне стало несколько легче, я стала ходить бодрее. Обследование показало, что моя болезнь прошла…

Однажды я поехала в гости к своей знакомой и услышала у нее в святом углу сильный приятный запах барбариса.

– Что так сильно благоухает? – спросила я.

– Это лампада горит.

– А что же это за масло такое?

– Это не масло – это концентрат на спирту с запахом барбариса. Лампадка на нем прекрасно горит. Хочешь, я достану и тебе?

Я согласилась и через некоторое время получила необыкновенную жидкость. Меня не предупредили, что в данном случае нужно использовать только закрытую лампаду и жидкости наливать немного. Дома я приготовила лампадку, налила в нее жидкость, зажгла фитиль и, взяв в руки, начала ставить стаканчик в подвешенную железную оправу. Немного пошатнув лампадку, я пролила жидкость себе на руки. Внезапно все вспыхнуло – и лампада и мои руки. От сильного пламени я бросила стаканчик на пол, не успев донести его до ванной. Пламя на руках поднималось на полметра. Пылающими руками я открутила кран, смочила руки и полотенце водой и накрыла им лампадку, горевшую на полу.

На руках были страшные раны – они горели как огонь. Мгновенно у меня пронеслась мысль – нужно просить Матушку!  Подняв к ее образу свои обгоревшие руки, покрытые огромными волдырями, я стала сильно просить блаженную об исцелении.

Через четыре часа боль утихла, а на следующий день исчезли волдыри, и я уже стирала больными руками.

То, что со мной произошло, свидетельствует о наличии ожога II-III степени, который обычно при лечении в стационарных условиях заживает на протяжении от 2-х до 4-х недель, если не произойдет присоединение вторичной инфекции.

Получив такие милости от Матушки, я вижу в их совершении исполнение слов Старицы, сказанных ею в дни окончания земной жизни: «Получили благословение – вот им и живите!» Этими словами я и живу, они постоянно звучат в моей душе, они являются для меня главной надеждой и утешением в том, что с этим благословением  Матушка встретит меня и в будущей жизни.

 

«Это была совершенная любовь»

Костюченко Лидия Васильевна

г. Киев

Читая жития старцев, я исполнилась огромным желанием познакомиться с прозорливым святым человеком. Нередко я обращалась к Матери Божией: «Ну, пошли мне, Матерь Божия, духовного руководителя».

Я поделилась некоторыми своими проблемами с одной моей знакомой.

– Тебе нужно к матушке Алипии, – посоветовала она.

– А где она?

– В Голосеево живет.

И вот как-то отправляю я детей в школу, а сама собираюсь с моей знакомой к матушке Алипии. Добирались мы на такси – я не заметила, куда мы ехали и как. Приехали, а у нее никого еще не было. Она так хорошо нас приняла, с такою любовью! Посадила нас на табуреточку, отрезала мне огромный хлеб через всю буханку – тогда Матушка еще не готовила такие угощения для народа, как в последние годы ее жизни. Я ела хлеб на своем стульчике, а Старица тем временем пошла в коридорчик к курочкам и начала там кого-то защищать: «Не виновата! Не виновата»,– до пота. Наверное, до получаса звала. Я поняла, что Матушка молится обо мне. Потом мы с ней долго говорили – не могли наговориться, я почувствовала, что с моими проблемами все хорошо,  все уладилось. Проводила меня домой и тихо сказала: «А ты приходи ко мне еще»,– вышла с нами на дорогу, широким большим крестом перекрестила наш путь и мы пошли прямо через лес.

У меня было такое чувство, будто я уже сто лет знаю этот лес и дорога мне знакома, и Матушка эта мне в душу вошла, как будто я всю жизнь ее знаю. Я бы закутала ее и за пазухой носила – такое меня охватило чувство. Пришла я домой, а у меня радость, словно я весь мир обняла бы. Мне так захотелось к Матушке, что казалось –  не могу дожить до следующего дня.

Через неделю я уже беру своих детей, но не знаю, как ехать. Помню только, что доехать нужно до «Золотого колоса»,а там где-то от первого корпуса Академии  повернуть. Беру такси, потому что уверена – сама не найду дороги. Едем до корпусов Сельхозакадемии.

– А куда дальше ехать? – спрашивает водитель.

– А вы знаете… я не знаю, – растерянно отвечаю я.

Водитель проехал по дорожке и вскоре показался знакомый домик – как я обрадовалась! «Приехали мы, приехали мы!» – в радости остановила я водителя. Прошли в келию. Детей Матушка так встретила! Рассказывала им что-то, спрашивала их обо всем, угощала, заботилась – дети были в восторге. Когда мы уходили, она пригласила их: «Приходите». И с этого времени мы начали ходить к ней часто. Встречались в храме Демиевском и вместе шли к ней домой.

Как-то зимой прихожу к ней, а она уже последнюю лопату снега бросает, тропинку прочистила – снега много было. Я так сокрушалась, что на полчаса раньше не пришла, а она, миленькая, говорит: «Я знал, что ты придешь, и дорожку тебе прочистил». Зимой, бывало, приду с детьми или без них, посидим, пообщаемся, а уходя домой, она мне говорит: «Одевайся, застегивайся, варежки одевай – иди!» Дорогу перекрестит. Или спрашивает: «Ноги не померзли? А руки?»

Очень полюбила я Матушку и расположилась к ней душой. Называла ее ласково: «Матусенька!» Я жить без нее не могла. Ее келийка без богатства, печка с железными кругами, простые чугунчики – эта простота обстановки была необыкновенно дорога для меня. Все у нее было родное. Посмотришь в ее необыкновенные глаза и видишь в них всеобъемлющую любовь. И конечно, я старалась многих своих знакомых и родственников привести к Матушке.

Приду, бывало, к ней зимой – тишина в пустыньке! И физическая и душевная. Все вокруг покрыто снегом – весь скит, одинокая матушкина келия. Голосеевская пустынь была тогда в запустении. Матушка всегда посылала нас помолиться преподобному Алексею Шепелеву на небольшое кладбище. «Иди к священнику, вот здесь он недалеко служит»,– говорила она. Пойду к нему, побуду, а потом снова к Матушке возвращаюсь. На улице холодно, а в ее келии, бедной материально, но богатой духовно, топится печка, горят дрова. Подбрасываем рубленые на зиму дровишки в печь. «Подложи еще дровишек»,– просит Старица. Открываю дверцу, а оттуда жаром оттдает. И эту бедную, маленькую простую келию с ее хозяйкой – Матушкой, не сравнить ни с каким царскими палатами, коттеджами и виллами. Какое все родное было – лучше, чем в родительском доме, чем в своей квартире! А эта детская, полная любви искренней улыбка, эта ровная ко всем любовь – не забудется никогда.

Матушка имела огромную жалость ко всему живому. Прихожу к ней утром, а ее дома нет. Жду, выглядываю на дорогу, еще подходят люди – нет пока еще Матушки. Переживаем – где она и когда появится. Смотрим – идет наша дорогая Матушка в самом начале улицы, мы бегом навстречу, а она еле идет, летом в шапочке меховой, вся мокрая головочка у нее, а на плечах корзина с жареной рыбой килограмма на три-четыре. Открывает Матушка келию, переодевается в домашнюю одежду, раскладывает котикам эту рыбу в посуду. То есть в первую очередь кормит животных, а потом только кормит людей и вкушает немного пищи сама.

Бывало такое: сидим мы, а она вдруг посмотрит куда-то вдаль и зовет: «Иван, приходи ко мне сегодня!» И других звала: «А ты то делай». Или давала наставления. Старица пребывала в духовной работе, чутким сердцем находясь с людьми в их трудностях. И эту помощь они реально ощущали.

Как-то я приехала к Матушке с одной женщиной из села моих родителей с очень важным вопросом – просьбой помолиться о нашей сельской церкви, которую закрыли по причине обкладки кирпичом. В то время это считалось очень большим преступлением. «Отдайте ключи, откройте церковь, – начала громко восклицать Матушка, обеспокоенная тем, что храм Божий закрыт, – не будет дождя, хлеба не будет, если не откроете церковь, откройте!» Такие «распоряжения» давала Матушка. И вскоре по ее молитвам отдали ключи, и началась служба.

Любимой святыней Матушки была Киево-Печерская Лавра – ее история всегда находилась под пристальным вниманием блаженной. Незадолго до открытия этой всенародной святыни Матушка ночью мне сказала: «Лампады в пещерах уже зажигают!» – что и произошло через месяц после ее предсказания.

Однажды, отправив детей в школу, поехала я к блаженной утром. Рано у Матушки почти никогда не бывало посетителей, они собирались чаще всего к полудню. Я же очень любила побыть с ней вдвоем, поговорить. И вот, захожу во дворик – Матушка нарядная, улыбается, закрывает навесным замком дверь келии.

– Хорошо, что ты пришел, сейчас пойдем в церковь, – говорит она мне.

– Матушка, сегодня нет службы, церковь закрыта.

– Откроют!

Идем в храм на Демиевку. По дороге зашли в магазин – она купила много продуктов: хлеба, яиц. Столько, сколько могли мы вдвоем донести. Подходим к храму, а он закрыт. Матушка требует громко: «Откройте церковь, откройте! Я только хлеб занесу, положу и уйду! Откройте!» Я подумала: «Что делать? Куда идти? Кого искать?» Прошла к калитке и вижу – идут к церковному домику женщина и мужчина. Я рассказала им, что матушка Алипия пришла с продуктами, ожидает. И нам сразу же открыли церковь, зашли мы с ней, выложили продукты на панихидный стол – получилась целая гора!  Матушка была необыкновенно радостная, говорит: «А теперь закрывайте», – и мы поехали обратно домой.

Матушка учила нас никого не осуждать, особенно священников. Как-то она сказала: «Смотри, никакого священника не суди!» – с ударением на слове «никакого».

Пришла я как-то к блаженной – дверь закрыта, висит замок. Прошла дальше на огород. Вижу – какая-то молодая и красивая женщина ожидает Матушку с нетерпением. И  начала она мне рассказывать свои проблемы. Сосед выпивает – никакого покоя из-за него нет. Дверь ломает, стучит, дверь уже чуть держится, не знает, что делать – замучились с ним. Время идет, часа два прошло, а Матушки все нет. А Леночка, так звали женщину, все переживает. Я предложила встретить Матушку, вышли мы на дорогу, котики также вышли встречать свою хозяйку. И вот в конце дороги появилась Старица. Внутренняя радость мгновенно сорвала нас с места  и мы, как бывало в детстве, бегом помчались к ней навстречу. С радостными улыбками подбежали к блаженной и хотели взять с плеч корзину, помочь нести. На улице жара, Матушка уставшая, пот течет из-под меховой шапочки по лицу.…  Но вдруг Старица переменилась в лице, корзины не благословила нам нести, а начала спрашивать: «Зачем ломать?! Зачем мне дверь сломал? Что сделал? Зачем, говорю, трогал дверь?» – сколько душевных и телесных сил приходилось тратить ей против темной силы! Матушка защищала эту женщину от будущих нападений, после такой защиты никто уже не тронет бедную Леночку – никакой алкоголик…

Моему сыну делали операцию по удалению аппендицита, но после операции получился перитонит. Плохо ему, температура поднялась, состояние опасное. Я побежала к Матушке со своим горем. Она, моя родненькая, как начала во весь голос требовать: «Дайте хорошего врача! Дайте хорошего врача! Нельзя парня обижать! Сделайте все хорошо! Дайте, говорю, врача хорошего!» Обращается ко мне: «Иди домой, все будет хорошо. Дали врача!» И с этого же дня мой сын пошел на поправку – как и не было операции.

Однажды я говорю своему папе: «Поедем к Матушке». Он согласился, и мы поехали. Матушка сразу усадила нас, ласково приняла. Сидим на табуреточках, разговариваем.

Папа мой живет в деревне, но о нем я никогда ничего Матушке не рассказывала – ни о том, кто он, ни о том, где живет, чем занимается. Во время разговора с Матушкой она задала ему неожиданный вопрос.

– А ты коровку бьешь?

– Да, бывает, иногда… Бью, – смутился папа.

– Грех, нельзя скотинку бить.

А потом обратилась Матушка ко мне: «А ты сажай картошку!» Я от неожиданности смутилась. Зачем ее сажать? В магазине картошка по семь-девять копеек, на базаре по пятнадцать самую хорошую выбирай – зачем сажать? Ничего не поняла.

– Сажай, сажай картошку, – настаивает Матушка.

– Матушка, так у меня же огорода нет, где мне сажать?

– Вот у него сажай, – Матушка показала на папу рукой.

– Да, да, у нас есть огород, – подтвердил папа.

От Матушки не было сокрыто, что папа живет не в городе, а в деревне и у него есть земля. Нас это очень удивило.

В то время я собиралась устроиться по совместительству на другую работу. Поехала с этим вопросом к Матушке, а она не благословила: «На одной работе будь. На двух много работы будет. Устанешь, а так ты сможешь огород выращивать». Я послушалась и не пошла на работу. Теперь же, когда обстановка в стране неожиданно изменилась и зарплата, которую я получаю, стала равна плате за квартиру, я начала сажать картошку, вспоминая слова Матушки.

Так же привела я к Старице и свою маму. Матушка много говорила о каком-то гвозде, о каких-то деньгах. Мы не поняли значения этих слов. Но слова эти касались моей мамы, как позже выяснилось. У родителей было две коровы – одна молодая, от которой ждали теленка, другая чуть постарше. И одну корову родители задумали продать. Нашлись покупатели. Родители предложили им: «Выбирайте любую – или молодую, или постарше». Обе коровки давали много молока, сметана очень вкусная была. Покупатели выбрали коровку постарше. Через некоторое время они снова пришли к родителям и сказали: «Заболела корова. Сказал ветеринар, что она съела гвоздь. Вы, наверное, знали об этом и поэтому продали нам корову». Родители оправдывались, говорили, что скрывать об этом большой грех и такой поступок они не совершили. «Мы же предложили вам корову на выбор»,– говорила  мама. Был большой скандал, пришлось возвращать деньги. Вот о чем Матушка предупреждала.

Еще был случай. Была глубокая осень. Думаю – свяжу Матушке шерстяные носочки. Матушка топит печку, под утро у нее уже холодно, поэтому, как я думала, ей  необходимы носочки – она оденет их на ночь и будет ей тепло. Сын мой был в первом-втором классе. Он увидел, что я вяжу.

– А кому это?

– Матушке.

– И я себе такие хочу!

Я ничего не ответила. Связала носочки. Поехали мы с детьми к Матушке.  Даю ей носочки, а она вдруг говорит, показывая на сына: «Вот он хочет такие!»  Я оправдываюсь: «Да нет, Матушка, это вам!» Даже слова ребенка, произнесенные по детской простоте, были Старице открыты.

Моего брата Леонида забрали в армию. Мама плакала день и ночь безутешно. И вот как-то, ничего не говоря Матушке о нашем приезде и о том, что брат в армии, мы собрались к Старице в Голосеево. Мама живет далеко от Киева – на расстоянии сорока километров. По дороге мама плакала, а я воспитывала ее: «Не нужно так плакать! Он отслужит и вернется». Приехали к Матушке. Она вышла во двор к нам навстречу и первым делом обратилась ко мне: «Я слышал твой голос, – а потом к маме, – а кто слезы лил? Зачем так плакать? Нельзя!» Конечно, такая прозорливость потрясала. Физического расстояния для Матушки не существовало. Она слышала наш разговор в дороге, состоявшийся на таком огромном расстоянии от ее келии, и сразу же успокоила маму.

Приехал брат из армии в отпуск, и я повела его к Матушке. Встретила она нас с любовью, посадила на табуреточки, сама села напротив, начала разговор. Никого, кроме нас, в келии не было. Брат рассказал Матушке, что он в отпуск из армии пришел. И тут последовало открытие тайны, о чем брат мне и родителям не писал. А мама особенно ждала письма, переживала, почему он не пишет. Матушка провела брата по лбу рукой, как бы гладя. «У тебя здесь было разбито! У-у, какой рана был! А сейчас все хорошо»,– сказала она неожиданно. При этих словах Матушка повернула голову ко мне, посмотрела на меня пронзительно, глазами, полными любви, и продолжила: «В больнице три недели лежал!» А мы этого не знали. Брат не писал. Вот так Матушка видела и знала!

Как-то пришла я к Матушке с другим своим братом. Как всегда, я не предупреждала Старицу о брате и не рассказывала о нем ничего. Кормит нас Матушка обедом и говорит брату: «Я тебя давно знаю. Ты с детства болеешь. Кушай! Не бойся! Ты брезгуешь, не бойся». А брат действительно, как он потом признался, брезговал и боялся. Прозорливость Старицы открылась брату, так как он серьезно болел с раннего детства, а также его внутренний помысел не остался сокрытым. Вскоре смущение прошло, брат почувствовал Старицу душой и приходил к ней.

Для меня матушка Алипия была образом человека великой духовной силы, любви, простоты и смирения. Смотришь на нее и удивляешься! Сколько чудес было на моих глазах! Например, есть такая Вера Федоровна. Пришла я как-то к Матушке, она волнуется – света нет. Курочки в темноте сидят в маленьком коридорчике под потолком в маленьком курятнике. Вдруг Матушка стала звать: «Вера, давай свет! – И тут же отвечает курочкам и мне. – Сказал, приедет!» А я слушаю это и думаю: «Вера Федоровна на работе, как же она приедет?» Но где-то через полтора-два часа приехала Вера Федоровна, и дела со светом наладились в тот же день.

Также помню еще один случай. Я была свидетельницей, когда к Матушке пришла одна женщина поблагодарить. У нее была большая опухоль в груди, но молитвами и благословением матушки Алипии болезнь прошла.

Однажды пришла я к Старице с одной шестидесятипятилетней женщиной, моей знакомой. Это было ее первое посещение.

– Ты сколько с мужем жил? – спросила ее Матушка.

– Матушка, я не была замужем.

– Три года.

Женщина была крайне удивлена такой прозорливостью и призналась: «Да, Матушка, три года в молодости я пребывала в таком состоянии, после чего замуж не выходила» и расплакалась. Слезы покаяния покатились из ее глаз.

Когда Матушка очень серьезно болела –  мы все ночевали поочередно. В то время я работала на Подоле – ехать мне было из Голосеево на Подол далеко. Как-то часы я не взяла, и у Матушки не было, думаю, как бы на работу не опоздать. Утром она меня будит: «Вставай, иди на работу!» Прихожу на остановку – подъезжает автобус. Нигде не ожидая, я не опоздала – вовремя на работу пришла. Вот какие часы были у Матушки!

Понятие святости брака сейчас уже почти полностью утратилось среди людей, не говоря уже о смысле брака как о малой церкви и теле Христовом. Спрашивала одна женщина Матушку о своем брате – можно ли ему развестись с его женой – они были венчаны. На это Старица сказала: «Грех! – и добавила. – У него есть дети от других женщин», – и даже уточнила у кого. Венчанным Матушка строго не благословляла развод.

Многое, что произошло и происходит теперь, видела Матушка. Обещали проводить газ в деревнях, народ радовался, что теперь и тепло будет, и не нужно будет заготавливать дрова и уголь. Все готовятся: покупают трубы, батареи, собирают деньги – стараются изо всех сил. Мы поделились с Матушкой своей радостью – теперь и у наших родителей газ будет! Но она только посмеялась и благословила строить печку. Теперь мы убедились в прозорливости Старицы. Газ есть в деревнях, а оплачивать его нет возможности – пенсии не хватает!

Получили мы квартиру на Троещине и я стала посещать храм, который находился в селе Троещина, расположенном прямо у новостроек. Храм был маленький, нынешний собор еще не был построен, в храме служил сильный духом батюшка, молитвенник великий – отец Пимен, позже в схиме схиархимандрит Серафим. Мне было очень уютно в этом ветхом, довольно неприметном с виду храме. Батюшка прямо душой взывал к Богу. «Какой удивительный батюшка! – подумала я. – Да еще и в наше время…» Но потом, через некоторое время, я услышала в адрес батюшки наговоры, склоки, некоторые прихожане осуждали его: «Кошек, собак поразводил»,– и то не так и так не эдак. Мне страшно стало – как можно осуждать такого святого человека! Я поехала к матушке Алипии рассказать ей о событиях в нашем маленьком храме. Матушка выслушала меня, улыбнулась.

– А ты его любишь? – спросила она меня.

– Да Матушка, – таких священников сейчас редко можно встретить.

– Старец Зосима! – сказала она мне четко, выразительно – с душой.

Так святая старица дала мне понять, что батюшка – великий старец. Может быть, она сравнила его с преподобным Зосимой Соловецким, в день памяти которого скончался схиархимандрит Серафим, а может быть и с известным образом старца Зосимы в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского, образ которого стал собирательным и символическим, как образ святого старца, до конца посвятившего себя Богу и людям. Принадлежность образа старца Зосимы приписывают преподобному Амвросию Оптинскому, с которым Ф.М. Достоевский близко общался. Имя «старца Зосимы» используется теперь в церковной и светской литературе как синоним старца.

Батюшка Серафим также отзывался о матушке Алипии с большим почтением: «Я Матушку знаю, я бывал у нее», – говорил он. Похожи эти два старца – своей детской всеобъемлющей любовью к Богу и людям, к душам человеческим, ко всему Божиему творению.

В последнюю неделю жизни матушки Алипии я приехала к ней во вторник вместе со своим мужем. Мы долго сидели у нее, разместились у ее кроватки, Матушка сидела, разговаривала с нами, иногда потихоньку прохаживалась. Многое она тогда нам сказала, погрозила пальчиком: «Смотрите, дом не продавайте, не известно, что еще с людьми будет». Сейчас мы довольны этим благословением – домик нам действительно очень пригодился.

Поговорили мы, муж вскоре ушел. Матушке начало нездоровиться – она стала вся красная, слабенькая.

– Матушка, я взяла из дому Евангелие и Псалтирь – благословите, я почитаю!

– Читай.

– Матушка, а какую главу Евангелия читать?

– Ту, что дома читал – пятую.

Когда я открыла Евангелие на том месте, где была закладка, то удивилась прозорливости Старицы – сегодня дома я читала действительно пятую главу Евангелия от Марка!

И начала я читать. Матушка слушает. «Матушка, можно я вас перекрещу Евангелием?» – спросила я. «Перекрести»,– благословила с радостью Старица. Потом я читала Псалтирь – четвертую и пятую кафизмы. После чтения Матушка взбодрилась. «Вот, все косточки расслабились, как хорошо! – Радостно воскликнула она и улыбнулась. – Приходи еще три дня читать и больше не нужно». И вот читала я в среду, в четверг и в пятницу. В субботу я не была у нее, в воскресенье, тридцатого октября 1988 года я была у Старицы в последний раз и получила ее последнее благословение…

Матушка Алипия – это была совершенная любовь и совершенная душевная чистота. Она даже в помыслах не имела ни лукавства, ни лицемерия, ни человекоугодия. Дивен Бог во святых Своих! Господь послал нам чистую любовь для того, чтобы мы, люди грешные, смотрели и удивлялись, учились и исправлялись. Если человек святой так прозорливо видит каждого из нас, то как же Господь каждый миг помышление наше видит! Как нужно жить свято! По крайней мере, хотя бы стараться изо всех сил. Матушка была для нас всех «скорой помощью» во всех болезнях и скорбях. Только беда случилась, какие-то проблемы – сразу к ней бежишь и мгновенно получаешь помощь. Вот такой чудотворец был у нас в Киеве.

 

 

«Еще со слезами ко мне придешь»

Маценко Ольга Александровна

г. Киев

В трудный момент моей жизни я остро почувствовала свое духовное одиночество и необходимость духовного руководителя. Всей душой я устремилась к Матери Божией и святителю Николаю в усердной молитве.

И Матерь Божия услышала мою искреннюю просьбу. Она открыла мне в удивительном, благодатном сне некую монахиню, ее домик, келию в нем, обстановка которой мне хорошо запомнилась. Матушка была одета в шапочку и кожушок. Она сидела на кроватке, покрытой множеством узелочков, а я сильно плакала. В келии стояла Матерь Божия в белом одеянии и держала в руках омофор, а недалеко от Нее стоял святитель Николай.

Я не придала особого значения этому сну, потому что сны бывают разные, и продолжала молиться Матери Божией. Через некоторое время мои знакомые взяли меня с собой к прозорливой монахине, которая жила в районе Сельхозакадемии. Когда мы подошли к дому в конце улицы, я с удивлением заметила, что знаю это место и этот дом. Слезы радости потекли из моих глаз, я плакала навзрыд, благодарила Матерь Божию. Обстановка в келии оказалась до боли знакомой, все в ней полностью соответствовало той чудной келии, которую я видела во сне. Когда мы вошли в дом, монахиня сидела на кроватке как бы в гнездышке среди узелков и мешочков, сложенных массивной горкой.

– Что ты так плачешь, что ты так плачешь, Елизавета? – спросила она меня.

– Я не Елизавета, я Ольга грешная! – сквозь слезы говорю ей.

Я начала рассказывать Старице о своем видении.

– Матушка, у вас в келии я видела Матерь Божию во сне!

– Так ты же Ее просила, ты же Ее молила – вот Она тебя ко мне и привела, Елизавета, – улыбаясь, произнесла Матушка.

– Матушка, у меня сваха Елизавета, а я Ольга!

– То Елизавета, а ты… Елизавета, – и обратившись к иконам, спросила, – Нестор, Яков, она говорит, что она Ольга, а я говорю, что она Елизавета! Вот видишь, даже Нестор и Яков подтвердили, что ты Елизавета… Васильевна.

Так и состоялось наше знакомство. Но самое удивительное было то, что это была не первая наша встреча. Однажды мы с мужем были на службе в Демиевском храме. Была архиерейская служба и мы приехали специально для того, чтобы поприсутствовать на рукоположении диакона нашего храма. Было очень много народа, и все стояли вплотную. Вдруг какая-то бабушка с сумкой на плечах, проходя мимо нас, задела меня сумкой. Я возмутилась. А бабушка с усмешкой заметила: «Подожди, еще со слезами ко мне придешь!» Это и исполнилось в точности в момент моего знакомства с Матушкой в ее келии.

Я ощутила особое внимание Старицы, ее любовь – мои домочадцы почувствовали себя ее детьми. Мы очень часто ходили к ней за советом,  внучка выросла у Матушки на глазах. Она очень любила свою «бабушку Алю»,как она называла матушку Алипию, общение у них было своеобразное, ребенок не стеснялся говорить со святой как с родным близким человеком. Она скучала по ней и часто спрашивала: «Когда мы поедем к бабушке Але?» Матушка отвечала ей такой же нежной любовью.

Внучке было четыре года, она ходила в детский сад. И внезапно заболела какой-то непонятной болезнью. Мой зять возил ее по врачам, но никто не мог помочь нам. По телу у нее высыпала водяная сыпь. Дочка решила ехать к Матушке. Когда мы приехали, то блаженная сразу сняла с себя четочки, встала на колени и начала молиться. Привезли мы ребенка в очень плохом состоянии, она была вся синяя, местами цвет кожи переходил в ярко-алый. Но на наших глазах сыпь исчезла, от нее не осталось и следа.

Еще одна беда случилась впоследствии. На пальчике у внучки образовался серьезный нарыв, угрожающий гангреной. Врачи так и сообщили нам: «Может быть придется удалять пальчик, а если не поможет, то и ручку». Я срочно поехала к Матушке. Она перекрестила ребенка, помолилась к иконам. Дома ребенок уже радостно сообщал своей маме, еще не умея хорошо говорить: «Вот видись – какой влач! Папа где ни возиль по пхофесолах – ничего не мог сделать! Вот то пхофесол наш! И ланы полечиль, и пальчик полечиль!» Ребенок необыкновенно радовался. Палец стал нормальным, не болел.

У моего брата болела жена – у нее был рак. Впоследствии он сильно уверовал в Бога, но в то время еще был слаб в вере. Я рассказывала ему о матушке Алипии, он поначалу не прислушивался, а потом начал немного соглашаться. Я пошла к Старице просить молитв, а она мне: «Елизавета, на Берковцах гробы продаются, а там вот знаешь, напротив Лавры – кладбище». Я ничего не сказала брату, но все спрашивала Старицу: «Матушка, что, она отойдет?» Матушка давала понять, что на это воля Божия.

Вскоре невестка умерла, похоронили ее на Лесном кладбище рядом с дочерью моего брата, проводив в последний путь по-христиански. Племянница умерла совсем молоденькой, была верующей, причащалась перед смертью. После утраты семьи брат остался один.

Я пошла к Матушке.

– Похоронили невестку? – сразу спросила она меня.

– Да, Матушка, похоронили.

– А как?

– И крест одели, и отпевали – все как положено.

– Вы то крест одели, а ангелы сняли – потому что при жизни нужно было носить.

Когда брат позже пришел к сильной вере, он постоянно молился о упокоении своей жены и дочери – теперь его жизнь была посвящена им.  И он умолил Бога о прощении своей неверующей жены. Матушка сказала как-то впоследствии: «А теперь уже, Елизавета, твоя невестка с дочкой ходят по саду да друг с другом разговаривают, веселятся».

После смерти жены у моего брата возникло огромное желание побывать у Матушки. «Ты все только обещаешь и обещаешь!» – обижался он на меня за то, что я никак не могла повести его. Я оправдывалась: «Вот видишь – работа у меня, ребенок…» Он тогда решил сам пойти: «Я был разведчиком, неужели сам не найду?» Несколько раз ходил, но найти домик Старицы не мог. Когда он так шел в поисках, Старица вышла на порог своей келии и позвала его: «Никола?» – он тут же ответил в изумлении: «Да, Матушка, грешный Никола!» Вот так святая сама нашла Николая, а не он ее нашел.

Теперь брат стал постоянно трудиться у Матушки, заботился о ней как о родной матери, следил за порядком. Если в доме бывали какие-то неполадки, она вызывала его как по телефону: «Никола, Никола, – громко зовет она, – у меня кран испортился!» – и брат тут же приходил. Николай был очень веселым, добродушным человеком, всегда шутил. Его постоянно можно было видеть у Матушки. Вся мужская работа была на нем. Многие помогали Старице по хозяйству, но Мария Александровна Скидан и Николай Александрович были теми людьми, которым она особенно доверяла.

Приехала я как-то со своей приятельницей к Старице. Ее дочь очень хотела поступить в институт, но у нее никак не получалось. Мой зять мог помочь ей устроиться учиться, так как занимал большое положение. Я решила поехать с ними к Матушке и взять благословение. Они загорелись желанием. «Матушка, благословите устроить эту девушку в институт»,– спросила я у Старицы. «Да, Елизавета Васильевна, он запросто устроит, но придет священнический сын, колечко с камешком на руку наденет, и будут жить»,– сказала она. Не прошло и двух недель, как действительно, сын священника сделал предложение этой девушке. И какая тонкость – надел колечко на руку с камешком.

Со мной случилось несчастье – меня сбил мопед и сильно повредил  ногу. «Скорая помощь» забрала меня в больницу. В это время доктор сдавал смену и уже мыл руки, собирался домой. Доктор, который должен был сменить его, стоял в коридоре и кушал яблоко. Одна характерная деталь, важная в данном случае – тип лица у него был не славянский. А тем временем моя подруга побежала к Старице просить ее молитв: «Матушка, с Елизаветой случилось несчастье!» Блаженная быстро упала на колени: «Елизавете только «нашенского» врача! Елизавете только «нашенского» врача!» – восклицала она. Подруга тогда ничего не поняла, как никто не понял бы на ее месте. Я тем временем лежу в больнице на «каталке». Медсестра говорит моему врачу, принимающему смену: «Доктор, уже все сделали больной, только нужно ее поднимать в операционную». Он махнул рукой и продолжает кушать яблоко. Врач, который сдавал смену, увидел меня и спросил: «А что, больная лежит?» Медсестра ему отвечает: «Да вот, уже три раза звала врача, а он не идет». Он быстро надел халат, подняли меня наверх, сделали операцию. Доктор оказался необыкновенным человеком – внимательно относился ко мне, все в палате удивлялись ему. До сих пор мои дети дружат с ним. Он оказался верующим человеком – вот почему он «нашенский» врач. Молитвами Старицы я быстро поправилась, и от тяжелой травмы на ноге не осталось и следа.

Еду я как-то к Матушке со своими подругами и везу ей в сумке свежую капусту. Подхожу к домику, и вдруг она выходит на дорогу и кричит мне: «Елизавета! Давай скорее капусту – борщ варится, а капуста в дороге!» Кричу ей: «Матушка, несу, сейчас…» Я принесла капусту, Старица взяла ее с благодарностью и положила в кастрюлю вместе со всеми овощами: и капусту, и картошку, и консерву, и свеклу – все вместе опустила в кипящую воду и приговаривает: «Ой, девки, сейчас такой «скусный» борщ будет!» А я думаю – что же это за борщ будет, если все вместе положить. «Елизавета, «протведай» – какой скусный борщ!» – предложила мне Матушка. Вот как Старица знала, что я сомневалась в ее кулинарном искусстве.

Пришла я как-то к ней, а она кричит на всю келию и плачет: «Елизавета, твоего сына хотят убить!» Я ей объясняю, что он служит недалеко, там все спокойно, но она не унимается. В другой раз я пришла к ней, а она все плачет: «Твоего сына хотят убить! Твоего сына хотят убить!  Я сказала этому рыжему усатому, чтобы он не трогал его! Знаешь, когда твой сын вернется из армии, то первым делом поедет ко мне».

Вернувшись со службы, сын рассказал мне, что один начальник очень не любил киевских, потому что его бросила девушка киевлянка, поэтому он решил мстить киевлянам. Его внешность была совершенно точно описана Матушкой – он был рыжеволосый и носил усы. Три раза вечером приходил приказ явиться сыну для отправки в Афганистан, но на следующее утро его отменяли. Так чудом он дослужил.

Приехал он утром, когда я собиралась на работу.

– Мамочка, давай поедем к Матушке, – были первыми его слова.

– Сыночек, мне сегодня в ночь.

– Мама, позвони начальнику, что ты опоздаешь! А может, ты успеешь до работы? – упрашивал он меня.

Я позвонила, объяснила, что сын вернулся из армии. «Ну конечно – для мамы такая радость!» – ответили мне. И мы поехали. Матушка встретила нас со словами: «Елизавета! Елизавета! Я вас уже давно жду. Сын утром пришел?! Что вы никак не дойдете?!» Во дворе дорожку замела, на столе уже стоит творог со сметаной, булка нарезана. Усадила она моего сына как дорогого гостя, спрашивает его: «Ну, так как рыжий усатый хотел тебя убить? За что он мог тебя убивать?» По дороге домой сын удивлялся, что есть еще такие люди на земле.

Перед Чернобыльской аварией мы работали на огороде. Матушка упала на колени: «Девки, горим! Девки, пожар! Господи, помилуй, помилуй, пожар, горим!» И вскоре мы узнали об аварии.

У моей соседки родилась дочь. Врачи вскоре вынесли для ребенка приговор – нужно ломать тазобедренный сустав, иначе одна нога будет короче другой. Я успокаивала мать ребенка: «Не плачь, у меня есть такая Матушка прозорливая – она помолится и ребенок будет здоров». Поехали. Матушка взяла девочку, прижала ее к себе, ходит – молится, молится… И девочка никаких врачей не знала и никакой поломки тазобедренного сустава.

Интересный случай произошел с моей подругой Устинией, которой Матушка впоследствии дала имя Марфа. Мне было ее очень жаль – у нее были страшные головные боли! Я предложила повести ее к Матушке. Подруга не имела особой веры к блаженной, но поехала. Я вижу, что она недовольна, переживаю и молюсь за нее. Она хотела пойти в храм на службу погребения Божией Матери, которая как раз была в нашем храме после праздника Успения. По дороге подруга скорбела: «И чего это я еду? Чего я ее послушала?  Лучше бы я пошла и Матерь Божию провожала!» Когда мы приехали к Матушке, она встретила ее со словами: «Да, да, а я видел, как ты был в храме – смотрел, как Матерь Божию провожали, – и мне говорит, – Елизавета, Елизавета! Дай мне скорее полотенце, у меня так головочка болит!» Дала я полотенце, завязали ей голову. Подруга моя и так ехать не хотела, а тут такой казус – у Матушки тоже голова болит. Она думает: «Вот это да! Привезла меня в такую даль! Она сама страдает от головных болей!» Не прошло и пять минут, а Матушка уже говорит мне: «Елизавета – на, возьми полотенце, уже перестала голова». Устиния говорила мне впоследствии о той радости, которую она испытала, когда почувствовала прекращение болей.

 

 

«Не сметь красоту отбирать!»

Супрун Вера Ивановна

г. Киев

Моя мама Ольга Александровна Маценко, чудесно познакомившись с блаженной матушкой Алипией, положила начало нашему семейному общению с великой Старицей, продлившемуся многие годы. Вначале мы, а потом и мой дядя Николай Александрович, прильнули всей душой к этому неиссякаемому источнику благодати Святого Духа. Однажды доверившись Матушке, мы поверяли ей как и самые сложные неразрешимые проблемы, происходившие на нашем жизненном пути, так и даже самые незначительные, но очень существенные для человека, которому приходится жить в миру и сталкиваться в быту со множеством затруднений.

После службы в храме, воскресным днем, мама предложила мне поехать к прозорливой монахине, с которой она недавно познакомилась. Я согласилась. Встреча со Старицей запомнилась мне очень хорошо. К нам навстречу вышла маленького роста, согбенная старушечка, с ясным открытым лицом необыкновенной белизны, с очень добрыми проникновенными глазами. «Это кто же ко мне пришел? Это что же за боярышня? Беленькая какая – ну, чисто тебе королевна!» – восклицала Матушка. Было лето, очень жарко, я одета была в очень нарядный белый батистовый костюм. В дополнение моего портрета можно сказать, что у меня была очень красивая пышная прическа, а в ушах поблескивали нежные сережки. Я очень смутилась, восприняв такое отношение, как обличение и подумала: «Да, Матушка… Кто же из нас настоящая королевна – я или вы?» Старица наклонила голову, посмотрела на меня, но ничего не сказала. Она чувствовала мое смятение. Я откровенно, без прикрас, осудила себя и свою суетность. Дело в том, что моей внутренней просьбой, с которой я пришла к Матушке, была неприятность, связанная с сильным выпадением волос. Для меня, юной девушки, эта проблема была острой. Неожиданно Матушка грозно воскликнула кому-то невидимому, отвечая также на мои мысли: «Не сметь красоту отбирать!» Потом достала черный женский платок среднего размера… в невообразимо грязном состоянии – на нем спали кошки, он был похож скорее на тряпку. «На, надевай, он чистый!» – сказала Старица. «Благословите, Матушка, – ответила я, а сама подумала, – вот, надевай, королевна, головной убор как раз тебе по чести». На улице тридцать градусов жары, а Старица благословила мне надеть платок, низко надвинув на лоб, чтобы волосы были не видны. Завязала я платок, как крестьянка на жнивах, обернув его вокруг шеи. Без смеха на меня смотреть было нельзя: белый батистовый воздушный костюм, белые босоножки, кольца на руках – все это было ярким контрастом грязному шерстяному черному платку. Проходив так часа три на глазах у всех, я создавала комичное впечатление. Эта своеобразная монастырская «дрессировка» заставила меня вспомнить главный постулат духовного восхождения – послушание превыше поста и молитвы. Господь по молитвам Старицы исцелил мои волосы, но наряду с этим преподал мне неоценимый урок смирения, который я очень ценю.

Это было наше первое знакомство с Матушкой, продолжавшееся по нарастающей: дальше – больше. Матушка притягивала к себе. Своим нелицемерием и правдой, не останавливающимися ни перед чем. Прозорливость Матушки простиралась за обычные пределы обычного человеческого понимания – Бог открывал ей многое, любовь к Нему понуждала Старицу трудиться на ниве христианской добродетели и любви. Незначительные для современного общества нравственные поступки – утешить скорбящего, помочь нуждающемуся, были для Старицы насущной потребностью. Почувствовав душой искренность Матушки, наша семья прибегала к ней в самых разных ситуациях.

Мы должны были получить квартиру – уже знали генплан постройки нашего дома, местоположение, сроки строительства, которое было запланировано в элитном месте напротив фуникулера на набережной Днепра. Все, казалось бы, шло по плану, но Матушка не взирала на это обстоятельство и упорно говорила мне: «А ты будешь моей соседкой!» В ожидании прошло около трех лет, но строительство все не начинали. А Матушка мне говорит: «Да вон твой дом строят. Я же вижу, что твой дом – строят. С горки на горку – так идти к твоему дому». Вскоре было принято окончательное решение в связи с дороговизной плана отложить строительство дома на Набережной и мы получили квартиру в Голосеевском районе. Теперь, если провести прямую, нас с келией Матушки соединяют две горки.

Зачастую мое общение с ней было мысленным. К Старице приходило много людей со своими проблемами, не всегда удавалось подступиться к ней, мне было жаль ее, потому что она несла большую физическую и моральную нагрузку. Часто я, находясь дома или в келии у Матушки, думала, что хотела бы спросить то-то и то-то – и сразу же получала ответ Старицы на мои мысли.  Вот как-то, к примеру, я была у нее. Был вечер, мы собирались уходить домой. Иногда Старица задерживала посетителей, а иногда могла поторопить – мы еще собирались посидеть, да и ситуация располагала к этому, но Матушка благословила: «Нужно уходить уже!» Так вот и в тот вечер она, провожая меня, спросила: «Ты все поняла?» Я ей ответила: «Да, Матушка, все поняла, благословите!» Наша знакомая, которую Матушка называла Марфой, спросила меня по дороге: «А скажи пожалуйста, ты же не говорила с Матушкой, а почему она спросила тебя – все ли ты
поняла?» Я начала оправдываться: «Да нет, я говорила – вы просто не видели». Но она настаивала: «Да нет, ты не говорила – я следила».

Матушка мало говорила о себе. Все, что мы знали о ее жизненном пути, это были крупинки, которые в течение десяти лет из разговоров, вскользь, нанизывались в нашем сознании. Моей маме Матушка иногда говорила, что она ее дочка, я – внучка, а моя дочь – правнучка. Через несколько лет смысл сказанного получил объяснение.

Матушку выселяли. Решили домик сломать. Пришла я как-то к ней летним днем совершенно случайно. Половину дома, в которой жили соседи, уже снесли, и около домика находилась гора строительного мусора. Я была одета нарядно, по-летнему, в светлом костюме, в босоножках на очень высоких каблуках – 14 сантиметров. Размер каблуков сыграл немаловажную роль в данном событии. Приехал экскаватор, за ним грузовая машина для того, чтобы разрушить домик и вывезти мусор. В келии в это время находились монахини из Флоровского монастыря, беседовавшие о молитве. Матушка очень тепло с ними разговаривала, я сидела в сторонке, изредка ловив взгляды монахинь на себе. «Девки, она нашенская, монастырская!» – сказала Матушка, спасая меня от вопросительных  взглядов. Мне было неловко в своем белом костюме, но я понимала, что Матушка говорила иносказательно.

Вдруг раздался жуткий грохот, дом вздрогнул – экскаватор ковшом задел стену дома. Закричали куры, Матушка заволновалась. Мы бросились на улицу и смотрим: водитель экскаватора, водитель самосвала и еще какой-то работник ходят по участку и примеряются с какой стороны лучше зацепить дом, чтобы его разрушить. Я попыталась поговорить с ними, но люди они грубые, тем более подвыпившие и они не стали со мной разговаривать. Тогда я взгромоздилась на кучу строительного мусора перед домом, сложив руки накрест у головы, показывая знак протеста. Экскаваторщик развернул ковш, и я поняла, что он меня или не видит или не слышит. Ковш приближается… Я стою на скользкой куче мусора, состоявшей из влажной земли, битого кирпича и щепок, и думаю: «Я отсюда не уйду!» Для того, чтобы я и не подумала уйти и не предалась малодушию, мои босоножки как сваи влипли в грязь четырнадцатисантиметровыми каблуками. Ковш остановился буквально в метре от моей головы, при реве мотора ко мне бежал водитель и размахивал руками. Известных «русских слов»,произносимых им, я не слышала… Кричу: «Снимите меня отсюда». Водитель попытался подняться ко мне, но его ноги в сапогах разъезжались на скользкой куче. В конце концов, он забрался, и ему пришлось на руках снести меня. После моего освобождения пошел дождь. Стеной! Я забралась в кабину самосвала, обувь была в ужасном состоянии и я кое-как пыталась ее очистить. Разговорившись с водителем после такого комичного происшествия, я спросила, какая у него ставка и сколько он в день получает. «Я вам заплачу. Вас три человека,  вот вам три червонца – это все, что у меня есть сейчас. Уезжайте, пожалуйста, потому что эта старушка – моя бабушка и мне нужно время пойти в исполком и добиться отмены решения о разрушении дома» – сказала я, вспомнив о словах Матушки, которые она так отчетливо пыталась донести до моего сознания. Когда они уехали, дождь прекратился. Мне подумалось, что водители – люди не такие уж плохие, хоть и грубые. Они уехали, радуясь, что не стали участвовать в нехорошем деле. Матушка стояла во дворе и восклицала: «Что – бежал?! Хотел побить, а понес на руках?!»

Я пошла на прием в исполком Московского района и сказала: «Бабушка Аля является моей двоюродной бабушкой. Это люди старшего возраста, прошедшие войну. Бабушка воевала – она была врачом на фронте. Для того, чтобы собрать документы, мне нужно время…» Я нисколько не преувеличивала, а говорила то, что сама слышала от Матушки. Я хотела выиграть время, а все остальное – на волю Божию. Через неделю мне нужно было снова явиться на прием. Надеялась я только на чудо и в назначенный день снова пришла в исполком. Как только он увидел меня на пороге, то замахал руками и начал выгонять: «Идите, идите, мы вашу бабушку трогать не будем!»

Заболела Матушка. Простудилась. И нужны ей были теплые носки. Духовные чада, конечно, рады были послужить больной хоть чем-то. Принесли носки: одни краше других – и в «буковинском» стиле, и пуховые, и черные, и коричневые, с начесом, с разными орнаментами. Матушка на них посмотрит и говорит: «Ой – не могу принять, спасибо, побьют!» И все чада очень скорбели об этом. Пришла и мне мысль связать носочки Матушке. А это была эпоха тотального дефицита в отличие от нашей современной обстановки, когда теперь можно купить разнообразные нитки, подходящие монахине. Тогда приходилось располагать тем, что удалось купить. У меня были нитки цвета разбавленной зеленки – то, что было под руками. Для крепости я добавила еще одну нить, и получился меланж зелено-бурого цвета. Как, известно, рукоделие – прекрасный помощник в молитве. Конечно, я не плела корзины как древние отцы и пустынники, но нашла удивительный способ четки заменить вязанием, определив, что прочтение одной Иисусовой молитвы занимает по времени провязывание четырех петелек. Носки получились очень длинные, похожие на гольфы, я вязала их до тех пор, пока не прочитала определенное количество молитв. Потрудившись, я помчалась к Матушке с носками, связанными очень аккуратно, но которые были несуразного цвета. Старица с огромной радостью приняла эти носки: «Боже! Какие носки! Какая работа!»  Никто ничего не понял – тайна этих носков была только между мной и Матушкой. За эти носки ее «не били».

В следующий раз я собралась связать Матушке кофту из очень красивых благородных темно-коричневых ниток. Это было последним летом перед ее смертью. Работать я старалась по своей прежней «методе» – но, к моему удивлению, работа не шла. В душе было непреодолимое ощущение, что Матушке кофта не понадобится, носить она ее не будет. Весь отпуск я промучилась, но кофту так и не связала. Осенью она отошла…

Однажды зимой, в гололед, после службы, я собралась поехать к бабушке в пригород Киева. В автобусе ехали женщины с рынка, громко разговаривавшие с пьяным мужчиной. Он непотребно ругался, женщины громко смеялись, мое же сердце было наполнено скорбью, потому что я, причастившись в этот день, попала в такое, говоря православной терминологией, искушение. Я отошла подальше от веселой компании, встала у водителя, держась за поручень. Дорога была тяжелой, автобус то и дело заносило – напряжение достигло крайнего предела. Вдруг я увидела, что наш автобус неминуемо заносит в сторону обочины. Среди всеобщего веселья я и водитель полностью оценили опасность создавшегося положения. Держаться мне было не за что и я через несколько мгновений вылетела бы в лобовое окно. «Матушка Алипия, спаси, помоги!» – громко воскликнула я. Каким-то чудом автобус остановился. Водитель вышел и зовет меня, спрашивая: «Кого вы позвали?» Я удивилась: «А зачем вам?» Водитель обвел меня с одной стороны автобуса и говорит: «А вот посмотрите!» Была зима и на дороге очень четко отпечатались следы протекторов, по которым мы могли проследить движение автобуса. В одном месте необъяснимо следы колес обрывались и возобновлялись через несколько метров, указывая на совершенно иную траекторию движения автобуса. Конечно, автобусы не умеют летать или переступать или переходить, но сам водитель был удивлен, потому что увидел, что его автобус как будто… приподняли и переставили.

Во время тяжелой болезни Старицы духовные чада дежурили, не оставляя ее одну. Однажды сложилась такая ситуация, когда дежурившие  понадеялись друг на друга, и ночевать в келии Матушки было некому. Как раз в этот момент совершенно случайно пришла я и предложила остаться ночевать. Старица благословила. Она полусидела на своем местечке, тяжело дыша – у нее была глубокая простуда. Я не спала, сидела на стуле, пытаясь молиться. Матушка благословила читать Псалтирь. За полночь раздался стук в окно, которое было плотно занавешено, и я услышала отчетливый женский голос: «Пустите, пустите ночевать!» Матушка в этот момент как раз немного вздремнула и я не хотела будить немощного больного человека. Вокруг лес, никого нет, но я знала, что вдалеке возле озера был небольшой домик, в котором жили отдельные семьи, и я подумала, что это чей-то муж выпил и выгнал жену на улицу с ребенком. Вскоре послышался плач ребенка и я, не выдержав, разбудила Матушку и спросила ее: «Я прошу прощения, там на улице женщина с ребенком – просится переночевать!» Матушка открыла глаза и с трудом произнесла: «Ка-а-кая же-е-нщина! Ка-а-кой ребе-е-нок!» – и перекрестила окно. За окном как засвистело, как загудело, как заулюлюкало! Какая это сила делала – понятно. Так вот я, ночуя в келии Матушки, могла так близко увидеть воздействие темной силы, общение с которой страшно и невыносимо без защиты Божией.

Я очень сильно порезала руку и обратилась не в травмпункт, а в поликлинику. Порез был достаточно сложный – стеклом, глубокий и в поликлинике мне зашили рану, но очень слабо. Я боялась, что швы разойдутся, и помчалась к Матушке. В это время у нее находился мой дядя Николай. На руке у меня была тоненькая повязка. Дядя любил пошутить и сразу высказался по этому поводу: «Что, ручка заболела? К Матушке сразу?» Матушка остановила его: «Никола, что ты говоришь? Там восемь швов!» Которых было действительно восемь. Старица достала свою знаменитую мазь и сказала: «Сейчас будем лечить!» Дело было летом, как раз копали картошку, и она послала меня на огород со словами: «Ты пойди – там на грядке нож лежит. Принеси его». Пошла я на огород, нашла нож и принесла его. Матушка вытерла об юбку этот нож и достала им мазь из баночки. Я с ужасом про себя подумала: «Господи, прости – антисанитария какая!» – такие действия были мало сообразны с моими представлениями о гигиене. Матушка ответила тут же: «Он чистый!» Помазав мазью, она хорошо обвернула рану, провожая меня со словами: «Только никому не сказывай – кто лечил и как лечил».

Прошло три дня, и я почувствовала, что нитки начинают мне мешать. Я пошла в поликлинику и попросила убрать нитки. Врач посмотрела на рану и с изумлением спросила: «А…чем вы лечили? У вас так хорошо все зажило», – потому что знала в каком безобразном состоянии она оставила рану три дня назад. Я ответила ей, помня благословение Матушки: «Я ничем не лечила – как вы сделали, так все и есть». Однако врач все же обнаружила мою тайну – когда она выдергивала кусочек нитки, в ранке предательски предстала земляничная косточка. Врач возмутилась: «Ну что же вы неправду говорите – вы же что-то прикладывали!?» Так подлинная причина моего исцеления осталась неведомой для врача, однако в моем сердце оставила радостный след, память о котором я сохраняю до сих пор.

 

«Дети были для нее святыней…»

Бажанова Ольга

Черновицкая область

К матушке Алипии впервые я пришла в девятилетнем возрасте. Меня, тогда еще мало понимавшую суть событий, привели к ней мама и мамина тетя – схимонахиня Евпраксия.

Первое впечатление у меня было такое, что я пришла в гости к какой-то старенькой, маленькой бабушке. Матушка называла меня вначале довольно просто – девочка, хотя ей  сказали, как меня зовут. Позже она называла очень ласково – Оленька и иначе ко мне никогда не обращалась. Зимою, когда все собирались в домике, она всегда усаживала меня на свое место на кровати среди многочисленных мешочков, на котором никому не удавалась посидеть. Для меня было большой радостью то, что я сижу на матушкином месте.

Вместе с другой девочкой, внучкой келейницы Старицы, мы как-то решили порадовать Матушку и нарвали роз на клумбе около корпусов Сельскохозяйственной Академии. Довольные принесли их Матушке, а она и говорит: «Розы красивые, но я их не беру, потому что они ворованные». Так она нам сразу показала, что воровать нельзя.

Моим любимым детским занятием была игра с котятами – это была моя слабость, дома меня даже шутя называли «кошачья мама». Когда у Матушки во дворе появлялись маленькие пушистые котята, то она всегда брала меня с собой, и мы вместе наблюдали за ними. Я, бывало, прижму их к себе, и счастью моему нет конца, а Матушка только улыбается.

Так я выросла рядом со Старицей, постепенно осознавая ее благодатную силу, глубину ее подвига, великую любовь ко Христу. Она же, как родная мать, зорко следила за моим возрастанием, оберегая от поступков, неугодных Богу и непредвиденных опасностей. Дети были для нее святыней. Она глубоко переживала все мои даже незначительные неприятности, частые болезни, свойственные детям, школьные проблемы.

Когда мне было лет двенадцать, мне как-то начало нездоровиться: появилась тошнота, рвота, чувствовала я себя, как известно в таких ситуациях, очень плохо. Моя мама сразу же повела меня к Матушке: по дороге я часто останавливалась, не могла идти, этот путь я проделала с большим трудом. Но когда я пришла к блаженной, то, покушав, хотя я не думала, что смогу принять пищу, сразу же забыла о своей болезни. Матушка была для меня еще и «детским врачом»,который лучше, чем в поликлинике, знал все мои болезни.

Моя мама большую часть времени проводила на работе и поэтому моим вторым воспитателем была бабушка, монахиня Евдокия, а позже схимонахиня Евпраксия, с которой мы  ходили к матушке Алипии и зачастую оставались у нее, разделяя ее одинокие ночи среди леса и оврагов. Интересно мне было у нее ночевать, словно как-бы в сказочном мире – лес, одинокая «избушка»,овраг, холмы, а мы внутри «избушки»,с доброй Матушкой, сидевшей тихо на своем местечке, молившейся на четках все ночи напролет.

Искренней трагедией для меня было потерять Старицу. В субботу вечером перед днем ее смерти я не находила себе места, пела грустные песни.

– Мама, давай пойдем к Матушке! – просила я.

– Сейчас поздно, куда же мы пойдем?

– Давай тогда завтра пойдем!

Душа моя рвалась к ней в эти последние минуты ее святой жизни.

Благословение Матушки осеняет всю мою жизнь. Я глубоко верю, что это самое дорогое, она не забывает меня и в Царствии Небесном, как и всех людей, приходивших к ней.

 

«Спаси, Господи, за молитвы и … за осуждение»

Монахиня Мария

Елецкий женский монастырь

г. Чернигов

Что для меня значит имя монахини Алипии? Это имя неразрывно связано с  жизнью всей моей семьи. И мои родители, а в особенности мама Мария Мироновна и брат иеромонах Макарий и сестра Лидия – все мы являемся давними почитателями незабвенной матушки Алипии. Село Березна Черниговской области, моя родина, до сих пор свято хранит память о Старице – ее молитвами открыт храм святых апостолов Петра и Павла, многие мои односельчане не один раз обращались к блаженной за помощью и находили у нее утешение. В воспоминаниях юности живо воскресают картины наших поездок в родное Голосеево – к Матушке. Событий было много, но сейчас вспоминаются наиболее яркие. Например, вот одна моя поездка. Однажды я приехала к Матушке со своими подругами, мы увидели, что у нее во дворе много людей. Спрятавшись в лесочке, мы ожидали пока все уйдут, чтобы наедине поговорить со Старицей. Но возможно ли скрыться от Матушки? Она сколько раз ни выходила, говорила громко: «Что вы, девки, там спрятались, что вы спрятались – выходите»!.

Всегда, когда мы ехали к ней, по дороге каялись в грехах, молились, просили, чтобы Старица нас приняла. И она видела наше душевное состояние и сама, прозревая наши мысленные к ней вопросы, отвечала на них. Так один раз я ехала к Старице с душевной болью – на квартире, где я жила, были большие неприятности. Приехав, села молча в келиии, ожидая, когда Матушка справится со своими делами. Окончив, она подошла ко мне, села рядом, сама рассказала мне о моей проблеме и о том, как ее разрешить. Я поступила согласно совету, и все уладилось. А однажды мы с сестрой пришли к блаженной и сели вдвоем рядышком, стараясь ничего не пропустить.  По дороге домой сестра мне говорит: «Я ничего не спрашивала Старицу, но она ответила на мои мысли сама». Тогда и я заметила ей, что Матушка ответила также на мои мысли, но того, что касалось сестры – не уловила. Мы услышали только то, что касалось конкретно каждой из нас. Старица покрывала как бы завесой тайны приходивших к ней и если нужно было, то мы понимали смысл сказанного.

Однажды был необыкновенно интересный случай, показывающий всю глубину смирения блаженной и ее прозорливость. Я собиралась поехать в Киев к матушке Алипии, и в этот момент мои сестры решили повезти своих детей в Киев. По дороге я пообещала проводить детей в зоопарк. Первым делом мы пошли в Печерскую Лавру. Дети причастились и после службы все мы поехали к Матушке в Голосеево. Старица приняла детей ласково, накормила их, поговорила с нами. Когда мы собрались уже выходить, она предложила нам остаться и вместе с ней помолиться.  Мы все встали, детки молились на коленочках. Я же про себя молюсь: «Спаси, Господи, монахиню Алипию и святыми ее молитвами прости мои согрешения, – но мысленно невольно прибавляю, – ой, как пахнет у Матушки курочками»! – и так несколько раз. Мы кончили молиться, встали, а Матушка благодарит нас: «Спаси, Господи, за молитвы и… за осуждение». Вот как Старица прочитала мои мысли!

Сначала она не пускала нас в зоопарк, а потом согласилась: «Ну, раз ты уже пообещал детям – веди». В зоопарке детям очень нравилось, они сновали туда и сюда, не подчиняясь никаким правилам поведения в зоопарке. В такой суете я немного отвлеклась и один ребенок проник близко к ограждению клетки, в которой находился хищный зверь. Вследствие неосторожности зверь чуть не укусил его. Но все обошлось благополучно и ребенок отделался от большой беды сильным испугом, а мы поблагодарили матушку Алипию за молитвы и сильно сожалели, что не послушались ее.

С подругами мы собрались в паломничество в Почаев и заехали по дороге к Матушке. После трапезы она внезапно сделалась больной, как бы показывая нам, что кто-то будет очень сильно болеть. Все присутствующие начали утверждать, что это предсказание предназначено для них. Я также высказала такое предположение и как только я так сказала,  Матушка сразу же «выздоровела».

Я спросила ее – ехать ли нам с железнодорожного вокзала или с автобусной станции? Матушка продержала нас до вечера, а потом благословила нам ночевать у  Марии, квартира которой находилась недалеко от автовокзала. Именно у нее Старица благословила спросить совет. В этот момент в келии была еще одна женщина, которая жила неподалеку от железнодорожного вокзала, но к ней Старица нам не благословила идти. Утром Мария посоветовала нам ехать именно с автовокзала, ссылаясь на тот факт, что Матушка послала нас ночевать именно у нее.

Переночевали. Пришли на автовокзал. Народу – «море». Билетов нет. Я попросила у людей, стоявших в очереди, разрешения подойти к кассе и спросить есть ли билеты. Меня пропустили. «Есть ли билеты?» – спросила я у кассира. Она неожиданно ответила: «Есть два билета». Конечно, я тут же купила их при сильном негодовании всей очереди.

В Почаеве я попала под сильный дождь и получила вследствие этого сильную простуду, продолжавшуюся около четырех дней. Не избавившись окончательно от болезни, я возвратилась в Киев больная и еле держалась на ногах. Помня о благословении Матушки, мы заехали к ней в Голосеево. Она встретила меня ласково, сожалея о моей тяжелой болезни, посадила за стол со словами: «Сейчас поправишься». За обедом я забыла о своей болезни и вспомнила о ней только тогда, когда Матушка спросила меня: «Ну что, поправился?» И тут только я осознала происшедшее чудо.

Помогала я как-то варить Старице кашу. Кастрюлька была заполнена до верха, когда Матушка благословила мне положить в нее яйца, дав при этом мне три десятка яиц. Я удивилась: «Куда же их бить – тут и пятеро добавить некуда»! – но пришлось послушаться, разбивать яйца, а Матушка их размешивает. Поместилось все.  Вскоре начал приходить народ и к обеду собралось больше тридцати человек, которым Старица сполна насыпала каши. Маленькой кастрюльки хватило на такое количество человек! Незаметные, но такие великие чудеса, могут совершаться только в келии святого человека.

До монастыря я работала на камвольной фабрике. О монашестве не задумывалась и старалась как-то разрешить свою жилищную проблему. Проживая в Чернигове на квартире у хозяев, мечтала иметь свое жилье и подала заявление на получение кооперативной квартиры. Начальник  предложил мне помощь, обещая ускорить процесс получения жилья, но добавил: «Нужны гостинцы»! Пришлось удовлетворить «просьбу».

Прошло время, начальник обещал, обещал и, в конце концов, мы поехали к Матушке спрашивать совет – будет квартира или нет? Матушка засмеялась: «Ха, ха – он за твои деньги – получил квартиру, а тебе ничего не дадут. Квартиры ты никогда не получишь – твоя квартира в монастыре». Так впервые в моей жизни Старица привела меня к той мысли, что мое призвание – монашество. Когда через некоторое время я снова приехала к Матушке, она пророчески сказала: «Через год ты будешь в монастыре». Я понимала, что монашество – это высокое служение и этот путь угоден Богу, но не сразу решилась на такой ответственный шаг.

Через год, действительно, вопрос о монастыре встал с особой силой, и я поехала к Матушке спрашивать – пропишут ли меня в монастыре. Тогда с пропиской было очень трудно. Матушка сказала: «Пропишут, но через шесть лет ты уйдешь…» Так и было. Я приехала в Прибалтику – в Рижский монастырь, меня прописали, шесть лет я пробыла там, а потом началась перестройка, разделение государств, я заболела от неподходящего для меня климата и переехала в Черниговский Елецкий монастырь.

Когда я спрашивала Матушку о брате, который собирался перейти в Почаевскую Лавру – пропишут ли его, она отвечала: «Пропишут, но он сразу же уйдет…» Мы испугались такому предсказанию, но позже все выяснилось. Когда брат был принят в Лавру, ему сразу же пришел вызов на Афон, и так слова Матушки сбылись.

 

«Разлуку смягчает молитва»

Монахиня Фловиана

Каждый, кто, я думаю, будет рассказывать о том значении, которое  занимает в его жизни матушка Алипия, неизбежно расскажет и о себе – шаг за шагом о том, как человек приходит к Богу и к тому пониманию смысла жизни, которым она должна быть наполнена.

В Свято-Вознесенский Флоровский монастырь в Киеве я пришла в 1981 году. Соседкой по келии, в которую меня поселили через несколько месяцев, оказалась послушница Любовь, которая рассказала мне о матушке Алипии. А у меня как раз начались проблемы с пропиской, которая в то время составляла существенную трудность для большинства насельников монастырей. В монастырь принимали только жителей города или области, а для того, чтобы прописаться иногородним, требовалась справка с работы. А как же мы могли работать в миру и находиться в монастыре? Прописку в случае устройства на работу давали только на год. Мы жили в монастыре без прописки и боялись милиции, которая периодически устраивала облавы, выискивая в монастыре тех, у кого ее не было.

Мой отец приехал в Киев и остановился в Покровском монастыре. А там в этот момент была облава. У отца спросили причину его прибытия в Киев. Отец ответил: «У меня здесь дочь, я хочу ее забрать». На вопрос милиции, где я нахожусь, он сказал, что во Флоровском монастыре на Подоле. Милиция пришла в монастырь. Принялись за поиски и обнаружили меня, вызвали в паспортный стол. Соседка по келии узнала о моих бедствиях и начала со мной разговор.

– Ты знаешь, Вера, есть в Киеве матушка одна, Алипия ее зовут – блаженная и юродивая. Я не знаю, как ты относишься к таким людям?

– Ой, я с превеликой любовью к ним отношусь, потому что я юродивых знаю уже давно.

Так, впервые я услышала имя матушки Алипии, которая впоследствии стала для меня дорогим человеком.

Первая же наша встреча с Матушкой была необыкновенной, наполненной глубоким христианским смыслом и назиданием. Мы условились с Любой и приехали к матушке Алипии. Заходим к ней в келию. Я посмотрела на убогую комнатку, заставленную многочисленными узелками, и подумала: «Сделать бы у Матушки комнатку чистенькой, светленькой, поставить шкафчики, сложить в них эти узелки…» А блаженная меня стукнула по колену и говорит: «Зачем тебе этот мусор нужен, золотко? – обернулась к Любе. – Ну, чей, чей он?» Люба начала оправдываться: «Эта девочка пришла в монастырь, а отец хочет ее забрать…» Матушка, словно не слыша, снова начала спрашивать: «Ну, чей, чей он? Отец, скажи – чей?» А потом торжественно ответила: «Из нашей деревни». Я удивилась, а Люба меня толкает: «Это очень хорошо – Матушка тебя приняла в свой духовный круг». По молитвам матушки Алипии разрешился вопрос с пропиской. Я оформилась на одну из фабрик для того, чтобы взять справку с места работы и прописалась в Ирпене.

Это было мое первое знакомство со Старицей. С тех пор я стала к ней ездить очень часто, почувствовала ее духовную силу, мне было очень легко с ней. Ей не нужно было много говорить и рассказывать, она и без рассказов знала обстоятельства, с которыми к ней ехали. Иногда приедешь – у нее много людей и думаешь: «Сколько же людей! Как же сказать, как же спросить?» А она меня посадит и начинает говорить, а говорит так, что только я понимаю то, что она мне сказала.

Да, юродство является великим подвигом. Если оно, конечно, основано на подлинном внутреннем подвиге, а не на лицедействе. Неоднократно я слышала такие «поучения» моих знакомых: «Если бы ты поменьше искала юродивых, то легче тебе жилось»! А что значит понятие «легче жилось?» Для себя я считаю так – обязательно нужно жить у кого-то в послушании. Я знала, что можно попасть под разное влияние и остерегалась этого. Только молилась в душе: «Господи, пошли мне такого человека, через которого спаслась бы моя душа, а не погибла». И так Господь дал, что я пришла в монастырь и через месяц узнала Матушку. И до последнего дня ее земной жизни я оставалась с ней. И все, что она благословляла –  было во благо.

Первым моим духовником был отец Александр из Троице-Сергиевой Лавры и прежде чем посетить матушку Алипию, я спросила благословение у него. Он благословил мне посещать Старицу: «Езди к ней – она ничему плохому тебя не научит». Позже моим духовным отцом стал старец архимандрит Кирилл Павлов, который также не запрещал мне посещать матушку Алипию, относился к ней с большим уважением. Когда я приезжала к нему, то непременно рассказывала о матушке Алипии, и старец всегда подтверждал правильность ее советов. Поэтому я могу засвидетельствовать, что отцу Кириллу деятельность и подвиг матушки Алипии были хорошо известны.

Посещая Старицу часто именно тогда, когда у нее никого не было, я имела возможность пообщаться с ней поближе, все расспросить, поговорить о жизни. Матушка снимала в этих беседах личину юродства и говорила прямо. Сядешь напротив и не можешь глаз на нее поднять – такое ощущение было, что она насквозь тебя видит. В ее глазах отражался океан любви, небо, в котором утопаешь – глаза становились большие, ласковые. Я не замечала ее лица – видела только эти большие проницательные глаза, которые видят тебя насквозь. Сижу и ничего не могу сказать – что я могу молвить?

С духовными сестрами нашего монастыря мы ездили к Матушке и просили молитв не только за себя. Случится ли что в обители, заболеет ли кто, неприятность в монастыре от властей – мы спешим к Матушке «жаловаться», просить помощи. И помощь эту монастырь получал незамедлительно.

Как-то один раз я удостоилась увидеть Матушку в храме. Это был единственный случай в моей жизни, так как в основном я пела у себя в монастыре на клиросе и поэтому не могла ходить на службу в другой храм. А однажды случилось быть мне на Автовокзале и я предложила своей спутнице: «Давай зайдем в храм». Она согласилась.

Тишиной и торжественностью как-то по-особому встретил нас храм. Службы уже не было. Обычно в такой час подсвечники стоят уже без зажженных свечей, ожидая начала службы. Войдя в храм, мы удивились – словно на полиелее светились все подсвечники, множество свечей освещало храм. Вскоре мы поняли причину такого торжества – перед амвоном на коленях стояла матушка Алипия, принося глубокую молитву Богу. Матушка любила свечи – если она приходила в храм, то ставила большие свечи на все подсвечники. «Давай не будем Матушке мешать», – прошептала я своей спутнице. В этот момент Матушка, словно ожидая нас, оглянулась и сказала: «Ой, девки зашли»! Тепло встретившись и поприветствовавшись, мы вместе пошли к ней домой. Картина этой встречи навсегда запечатлелась в душе – я вспоминаю Матушку, стоящую перед алтарем, углубившуюся в молитву.

У меня начались проблемы с голосом. Приеду я к Матушке, плачу, а она меня успокаивает: «Цыц, золотко, отдохни! Наберись сил! Еще напоешься. Захочешь отдохнуть, а отдыхать тебе некогда будет». И теперь я вспоминаю Матушку. Иногда так устаю, что только прошу: «Господи, помоги». Слова Старицы полностью сбываются. И вообще, петь я научилась благословением и молитвой Матушки. В этом я глубоко убеждена. Я очень хотела учиться, получить музыкальное образование, быть регентом. Мой брат в то время учился в Московской Духовной Академии и уговаривал  меня поступать в регентский класс. Я спросила у блаженной совет.

– Матушка, благословите, – прошу я у нее разрешения учиться.

А она смеется!

– Да какой там! Что ты, золотко! Замуж выйдешь!

– Ну, как же?!

– Какой потом монастырь?! Глянет какой-то, скажет: «Хорош девка! Поет, читает! Возьму-ка замуж»! И поплетешься за ним.

– Матушка, а кто же меня научит?

– А тебя, золотко, Сама Божия Матерь научит!

И вот теперь, когда уже прошло много лет после этого разговора, я пою вместе с профессионалами, управляю хором по благословению Старицы и радуюсь, что по молитвам ее состою в монашеском чине. Как человек, всю свою жизнь посвятивший Богу в этом великом служении, матушка Алипия очень ответственно относилась к нему. Отступления от этого ангельского пути она не знала. Поэтому Старица тщательно оберегала сестер монастыря, пусть и не принявших еще монашества, от духовной подмены раз и навсегда принятого идеала. Не определившимся еще в выборе того или иного вида богоугождения, она советовала достаточно проверить себя, измерить свои силы для того, чтобы впоследствии не стать игрушкой лукавого.

Следующим эпизодом, раскрывающим глубокое понимание Старицей того, что для обычного человека представляется катастрофой, стала смерть моего отца. Телеграмма пришла в пять часов утра. Я сразу поехала к Матушке, рассказываю ей свое горе.

– Да живой он, живой он, золотко! Я не вру. И гроба дома нет.

Можно представить какое у меня было чувство – «живой, и гроба дома нет». Для чего телеграмма была?

– Преподобные, проверьте! Нет! Гроба дома нет.

От Матушки я поехала на Крещатик, звоню домой, трубку берет родная сестра отца: «Ой, Верочка, папа умер»! Но оказалось так, как сказала Матушка – гроба дома не было. Отец умер в Москве в метро. Матушка сказала, что он живой, потому что отец в этот день причастился. Старец Андрей, которого знают многие православные как Христа ради юродивого Андрюшу, так говорил нам о кончине отца: «Когда Алексей умирал, возле него стоял святитель Николай и преподобный Сергий». Святой человек, для которого жизнь в Боге не какая-то выдуманная абстракция, а реальное переживание и реальное знание, чувствует всем своим существом, что физическая смерть это не тупик, это не конец, а жизнь в полном смысле этого слова. В отличие от духовной смерти, вызванной удалением от источника жизни – Бога.

За две недели до этого я пришла к Матушке, и у нас состоялся такой необычный для меня разговор.

– Ой, золотко, что это у тебя под глазами?

– Матушка, не знаю.

– Ой, какие синяки, ой, какие синяки – как плакал! Ох, как плакал!

– Матушка, не понимаю, о чем вы говорите.

– Да как сильно крепко плакал!

А через две недели я действительно сильно плакала, потому что на погребение отца не ездила. Матушка мне сказала: «Поедешь зря – не вернешься в монастырь». Потом на меня, конечно, сестры и родственники шумели: «Как же так, не приехала на погребение отца»! А мама, увидев, что на погребении были люди с работы и военкомата, сказала мне: «Хорошо, что ты не приехала»! Я была до монастыря медсестрой и поэтому военнообязанной, а в то время всех незамужних медсестер забирали в Афганистан. Матушка так мне и говорила: «Ты была бы солдаткой, а через месяц гроб…» В моем паспорте не было отметки, что я военнообязанная – такое чудо сотворил Господь, зная будущее желание моего сердца быть в монастыре. Если бы в паспорте была отметка о том, что я военнообязанная, то меня при прописке поставили бы на военный учет. Военкомат нашел бы меня и направил в Афганистан. Но прописана я была без военного учета. Меня искали по всей Киевской области, зная примерно мое местонахождение, и не могли найти. По благословению матушки Алипии я не поехала домой и тем избежала призыва на войну.

Вспоминаю душевную тревогу и боль Матушки незадолго до Чернобыля. Я пришла к ней, а она как начала кричать: «Подвалы горят! Золотко, подвалы горят! Людей сколько погибает»! И буквально через два месяца эти слова получили реальное объяснение.

Следующим обстоятельством, связанным с помощью и молитвами матушки Алипии, было происшествие, бывшее со мной в монастыре. Однажды, посетив келию одной сестры, я собиралась уходить. Недалеко от меня стояла посылка. В этот момент крышка посылки упала, я встала ногой на гвозди, которые пронзили подошву ноги и, поскользнувшись, ударилась с невероятной силой об угол кровати головой. Вскочив, я не могла понять, что со мной случилось – кровь идет, полголовы отнялось. Это случилось вечером, в душе была одна мысль: «Дожить бы до утра»! Утром пораньше я поехала к Матушке, добираясь к ней с большим трудом.

Захожу – Старица в крайне болезненном состоянии. Попросила благословение войти. Она еле-еле сделала движение головой, отвечая на мое приветствие.

– Матушка, что с вами?

– Когда ты, золотко, падал, мне на голову упала томатная паста – двухкилограммовая…

Я удивилась подобной прозорливости.

Матушка помазала мою голову мазью, благословила походить в повязке три дня, но исполнить в точности благословение я не смогла – через два дня пришлось развязать повязку. Однако я уже видела, что болезнь уходит. Знакомая верующая врач осмотрела мою голову. У меня была закрытая черепно-мозговая травма. Такое состояние лечится в нейрохирургии операционно – делают трепанацию черепа и отсасывают кровь, после чего человек может остаться инвалидом. Врач сказала: «Это прямо чудо, что Вас не парализовало. Видимо, Матушка молилась, и Господь Вас миловал».

А однажды я ехала вместе с Матушкой в автобусе. Старица села у окна – возле нее сидела женщина. Вдруг блаженная обратилась к соседке: «Уступи место старушке! Ну, пожалуйста, уступи. А то у нее так ноги болят, так ноги болят! Старушка – ноги болят». Женщина начала оглядываться, но старушки нигде не было. Стояла только я. Все в автобусе засмеялись – девица двадцать семь лет и вдруг Матушка говорит «старушка, ноги болят…» Женщина удивилась, встала и перешла на другое место, а Матушка обрадовалась, зовет меня: «Вера, садись»! Я сейчас очень часто вспоминаю этот случай – особенно, когда поднимаюсь на второй этаж. Иногда даже слезы на глазах у меня выступают от боли в ногах.

Как-то пришлось ночевать у Старицы. Пришла я к ней уже к вечеру, но люди  еще были – у дверей келии мне сообщили, что Матушка очень больна и просили ее не беспокоить. Сердце у меня затрепетало – как же Матушка больна и останется одна? Я уже собралась было уходить, но вдруг услышала голос Старицы: «Подольский врач – заходи»! Я зашла, вскоре мы остались одни, Матушка благословила приготовиться на ночь, закрыли двери. Болезнь Старицы была чрезвычайно мучительной – рука была красная и пухлая по локоть. «Золотко, посмотри, жилы видно. Ой, ой…» – стонала Матушка. Я не знала что делать.

– Матушка, давайте мазь положим.

– Давай.

Достала я мазь, помазала руку, завязала.

– Ой, развяжи – через некоторое время со стоном попросила Матушка.

А через некоторое время снова просит: «Завяжи»! Завязали. В общем, муки были настолько велики, что даже такая терпеливая Матушка еле выдерживала боль – рука пекла как огонь. Но в такой скорби она не забыла позаботиться и обо мне: «Бери борщ – ешь»! – проговорила она. О какой пище было мне думать? Сижу и скорблю по-псаломски, «питие мое с плачем растворях», и молюсь.

Не взирая на болезнь и тяжелые физические страдания, ночью Матушка встала на молитву со словами: «Вставай, золотко! Молиться нужно. Молитву просят»! И началась молитва – почитали «Да воскреснет Бог», «Отче наш», другие молитвы. А я стою и думаю: «Что же я в монастыре скажу? Я ведь не отпросилась на ночь»! Матушке ничего не говорю, а она мне сама отвечает: «Да не бойся ты – ничего не будет! Скажешь – я был в келии той…»

Утром Старица вдруг начала звать: «Мар-у-ся! Иди ко мне! Девке уходить нужно»! Буквально через десять минут келейница Мария стучит в окно. А я быстренько собралась, бегу в монастырь – на просфорню. В монастыре меня спросили: «А где ты  была?» Я ответила так, как благословила Старица, и меня не ругали.

Пришла я к Матушке и застала у нее священника с женой. Шла беседа. Когда вдруг блаженная произнесла такие довольно неожиданные слова: «Хм, монашка замуж захотела»! Все переглянулись и посмотрели на меня очень удивленно и недоумевающе. «Да ты что, отец, взаправду подумал? Да разве монашка замуж может выходить? Садись, Вера»! – ответила на недоумение Старица, улыбаясь. А я подумала: «Кто знает, почему Матушка так говорит. В сию минуту мы не знаем, что с нами будет в следующую минуту. Враг искушает каждого. Монахов он особенно искушает. Значит, Матушка что-то предвидит». И буквально через некоторое время все выяснилось.

У нас в монастыре заболела одна сестра, и я ездила проведывать ее в больницу. Лечащий врач был молодой. Говорили, что он не женат, но я как-то этим не интересовалась. А в это время у меня очень разболелась поджелудочная железа, и я приехала к Матушке с этой проблемой.

– Матушка, что делать?

– Болезнь прикрепляет, чтобы ты лег в больницу, а будешь в больнице – замуж выйдешь. Возьми, золотко, масличка святого, водички – пройдет.

Я поверила ей и больше ничего не спрашивала. Потому что бывало так – спросишь у нее: «Матушка, как?», – она скажет, а потом еще раз спрашиваю: «А может вот так?» – и тогда она уже отвечает: «Да воля твоя – как хочешь». Это уже, действительно, была воля моя.

И так Матушка дважды меня предупреждала и не пускала в больницу, возвращала в монастырь. Вскоре болящая сестра умерла.

– Матушка, почему же вы меня не пускали в больницу дежурить? – спросила я у Старицы.

– Да ты что, золотко! Тот врач тебя две ночи ждал.

– А если бы я поехала?

– Замуж бы вышел – а ты же монашенька…

Так Матушка болела и переживала за своих чад, оберегая их от духовных падений. Послушнице Любови она запрещала брать сестру в монастырь, говорила: «Не бери – выведет! А потом ты никому не нужен будешь». Так и получилось. Люба не послушалась, взяла сестру, а она ее вывела из монастыря. Окончание пророчества также оправдалось.

Вызвали меня в райисполком Подольского района и была у меня там беседа – почему в монастырь пришла, по поводу прописки и прочее. Атмосфера была очень тяжелой, давящей, после такого неприятного разговора поехала я к Матушке. Прихожу, смотрю – из келии валит дым. Слышу, Матушка кричит: «Девка подольский пришел – заходит пусть! Баба, зови девку»! – командует она Наталье Васильевне, впоследствии схимонахине Нектарии. Я зашла, но как было находиться в дыму? Слезы градом текут, дыхание перехватывает.

– Садись, ешь.

Я посмотрела на Старицу, размышляя о тайном смысле того, что происходит: как Матушка может находиться в таком дыму?

– А вы не в таком угаре были?

– Да, Матушка, в таком.

После этих слов очень быстро дым рассеялся, как будто его и не было. Старица телом находясь в своей келийке, духом пребывала с нами в этот тяжелый день, нападки властей показав нам в образе дыма, который рассеялся ее молитвами.

Иногда бывали довольно комические случаи, вызывающие до сих пор улыбку на моем лице. Однажды был какой-то праздник, пришли мы с сестрами раньше, рыбки принесли. Коты услышали соблазнительный запах и подошли к сумке. «Отойдите, не трогайте – это Матушке рыбка»! – приказала я им. Но они, естественно, не слушались. Одну кошечку я отодвинула ногой от сумки. Подождали мы немного, когда смотрим – Матушка идет с народом, я бегом к ней – и кошечка со мной. Старица идет – смеется!

– Ха, ха, ха!

– Матушка, что?

– Да жалуется кот – монашка обидел, рыбы не дал! Сейчас я тебе дам рыбки, – обратилась она к кошечке.

– Матушка, я сказала, что это рыба для вас, – оправдывалась я.

Народ, наблюдавший эту сцену, несколько опешил – Матушка знала об этом, казалось бы, безобидном поступке.

Двум своим сестрам я как-то предложила пойти к Старице в Голосеевский лес. Приехали мы к блаженной, были еще люди, а я ей с радостью сообщаю: «Матушка, смотрите – приехали к вам Вера, Надежда и Любовь». Люба села, смотрит на Матушку, а тем временем люди окружили Старицу, кто о чем спрашивает – всё о своих проблемах, о делах. Кто «помолитесь», кто «благословите», кто «скажите». Матушка вдруг очень внимательно посмотрела на Любу. Выслушала всех, а потом благословила уходить: «Бабы! Собирайсь домой»! А на Любу вновь внимательно посмотрела и сказала ей очень ласково: «Сейчас я тебе такой кашу сварю, какой никогда никому не варила». И действительно, такой каши я ни до того, ни после не вкушала.

Когда мы возвращались с ней от Матушки, то я спросила ее о чем она думала, когда блаженная внимательно посмотрела на нее? Люба ответила, что она думала о том, чтобы Господь помог Матушке в несении ее тяжелого креста, некоторую часть которого она в тот день наблюдала. Очевидно, Матушка прозрела мысли Любы и старалась всячески отблагодарить ее за ту духовную заботу, которую она проявила по отношению к ней.

О Наде Матушка также очень проницательно высказалась: «Хм, дир-е-е-ктор»! Теперь она все вспоминает тот разговор – она директор коллектива. «Пусть он небольшой, но ответственность все же на мне», – подтверждает она слова Матушки.

С братом моим епископом Ипполитом Матушка общалась очень трогательно.  Однажды я принесла фотографию Владыки и, глядя на нее, Матушка, даже заплакала, восклицая: «Отец мне говорит – ух, как ты его любишь! Даже всплакнул»! А потом обратилась уже непосредственно к фотографии Владыки: «Да, отец, ты даже не знаешь, как я тебя люблю! Он такой краси-и-вый, он такой чи-и-стый! Не могу, чтобы не заплакать»!

Как-то мы пришли с ним к Матушке, было много людей. Чтобы никому не мешать, мы присели при входе на лавочке. Старица оценила поступок брата, так как он в силу своего священного сана мог сесть на более лучшее место. Матушка отпустила народ и обратилась к брату ласково: «Отец, иди, садись! Я тебя на самое лучшее место посажу! У порога сидел! Ни словом не обмолвился»! И посадила его как будущего архиерея во главе стола.

Принесла я как-то еще раз Матушке фотографию Владыки. В то время он находился в Иерусалиме.

– Смотри, золотко, смотри, один бок опаленный, смотри какое лицо, да ты что – не видишь? Ой, ой, ой! А палец цел, скажи? – начала причитать.

– Матушка, я ничего не знаю.

– Смотри, как бы не умер!

И оказалось, как потом Владыка рассказывал, у него было какое-то переживание,  так что отказали руки и ноги и его еле оттерли. А разговор о поврежденном пальце также был очень конкретным. Брат пилил дрова электропилой и прошелся по пальцу – так что он висел. Завязав палец, Владыка так и ходил. Потом он сросся.

Матушка никогда ничего не упускала из виду – сделаешь какое-то малейшее для нее дело, что даже и не заметишь его, а она всегда все замечает. «Я тебе в ножки поклонюсь! Спасибо тебе! Да спаси-и-бо»! – благодарила она. Этим она показывала, что нет мелочей в жизни – на все нужно обращать внимание.

Как-то ночью я почувствовала себя очень плохо, было ощущение, что жизнь уходит. Я всей душой воскликнула к блаженной: «Матушка, я умираю»! А в этот момент у Старицы ночевала моя знакомая, которая засвидетельствовала реакцию Матушки на мой крик, на мой зов. Она быстренько встала на коленки.

– Матушка, что с вами?

– Врач на Подоле умирает! Боже, спаси, сохрани! – со слезами молилась Матушка.

Мне как-то сразу стало легче, до утра я дожила, а утром собралась к Старице. Но путь мой был неимоверно тяжел – еле-еле я добралась в Голосеево. Пришла, села, пот градом, а мне кто-то из присутствующих, трудившихся в этот момент по хозяйству, сказал: «Матушка, помогите по хозяйству», – а Старица остановила их: «Цыц, он еле дошел! Куда ему помочь»!

– Тяжело, золотко?

– Да, Матушка, тяжело.

Часто приду я к Старице, и не хочется уходить. Она уже очень болела, и было такое ощущение, что она тает, что этот человек – уйдет, что самое драгоценное – потеряешь. За полгода до смерти я приехала к ней. У меня в руках был в этот момент церковный календарь.

– А что это у тебя?

– Матушка, календарь.

– Открой, посмотри 30 октября.

– Матушка, воскресенье.

– Хм, воскресенье…

Мне нужно было обратить внимание на это обстоятельство, но я как-то выпустила его из виду и вспомнила о предсказании только тогда, когда Матушка отошла.

Конечно, мы чувствовали, что разлука близка и старались успеть запечатлеть образ Матушки в наших сердцах. Иногда мы со страхом для себя отмечали, что скоро останемся без нее. За три месяца до кончины Старицы мы собрались у нее. «На кого вы нас оставляете?» – спросили мы ее. Ответ был очень ласковым, нежным: «Вас, золотко, на Матерь Божию оставляю»!

Нередко бывали у нас с Матушкой беседы о тяжести жизненного креста, о смиренном перенесении жизненных испытаний. Когда я спросила ее, как нужно поступать в жизни, то услышала  проникновенные слова, ставшие для меня завещанием, поданным на всю мою жизнь: «А тебе… Терпи! Ох, как тяжело будет – все терпи»! Старица была водима Духом Святым и эти слова я восприняла как волю Божию, как благословение. Призыв к терпению в наши дни многие воспринимают как голословную фразу, оторванную от реальности. Но я слышала его из уст человека, который с этим же призывом обращался всю свою жизнь прежде всего к себе и воплотил его в каждом миге, в каждой минуте своего земного бытия.

Когда Матушка скончалась, и мы выносили ее из келии, сестры положили тело в простыночку. Для того, чтобы оно не прогибалось, я подошла под простынь и подставила спину под тело блаженной. По случаю первого холода я одета была довольно хорошо, но даже через одежду я ощутила необыкновенное тепло, исходившее от Матушки. Мне показалось, что у меня на спине утюг горячий. Сначала я подумала – может быть, это я вспотела, но когда тело сняли с простыни и положили в гроб, такого тепла я уже не ощущала. И когда тело Матушки привезли в монастырь и после отпевания все прикладывались к гробу, то многие подходили ко мне и спрашивали: «Матушка, может быть, она не умерла? Посмотрите – головка двигается, ручки мягкие, теплые, может быть, она спит?»

Теперь, когда Матушки уже нет с нами, ощущение горькой разлуки с ней смягчает молитва – в ней я снова могу пообщаться с любимой Старицей. Матушка много раз говорила мне: «Золотко, приходи ко мне почаще: когда горе, когда радость – приходи почаще». И следуя благословению, я прихожу на могилу Матушки, несу к ней свои тяготы, а возвращаюсь как на крыльях.

Не забывает Старица православный народ, который прибегает к ее помощи. В городе Тульчине Винницкой области, где приходится мне во славу Божию трудиться, произошел такой удивительный случай. Утром, уже на рассвете, мне во сне явилась Матушка. Это явление было знаменательным, его невозможно поставить в ряду снов, которые может иметь человек в обычном течении своей жизни.

Во сне я видела Матушку, окруженную народом. Я иду, а она восклицает: «Расступитесь, расступитесь, пустите монашку, – и, обращаясь ко мне, с волнением просит. – Золотко, принеси мне баллон газовый. Срочно принеси мне газовый баллон». Я ответила: «Хорошо»!

Это событие происходило в здании Тульчинской епархии. В это утро нам нужно было очень рано ехать на выезд и, проснувшись, я сразу же сообщила о своем сне Владыке. Он тут же распорядился: «Нужно срочно закрыть газовые баллоны, все проверить»! – и сам написал записку «Не пользоваться газом», поскольку мы очень торопились на службу.

После службы мы сразу же позвали человека, который хорошо разбирался в газе. Осторожно он обследовал газовую плиту и баллон – не включая плиты, зажег спичку. Неожиданно вышел огонь на расстояние нескольких метров – молодой человек едва успел увернуться, отскочив в сторону. Проверили баллон. И оказалось, что какой-то переходник весь сплавился, и если бы мы включили баллон, то вся наша двухэтажная епархия взлетела бы в воздух. Вот такое было чудо матушки Алипии, которая позаботилась о нас так же, как заботилась при жизни, предупредив об опасности.

Второе чудо было полтора года назад перед Рождеством. Я ни с того, ни с сего потеряла голос. И то принимала, и то принимала, но ничего не помогало. Месяца два как узел был завязан – ни слова не могу сказать. Можно понять мое состояние, потому что я регент хора. Приду на хор – только тон могу задать.

Тогда я сказала себе: «Нет. Попрошу я лучше матушку Алипию – она мне всегда при жизни помогала». И вот помолилась я и заснула. В полудреме, уже под утро, приснилась мне матушка Алипия. В руках у нее меч. Я спрашиваю у нее: «Что же мне делать?» И она подает мне меч со словами: «На – вот тебе меч». Я смотрю – он с одной стороны острый, а с другой тупой. «Матушка, а чего же он с другой стороны тупой?» – спросила я. А она мне четочки показывает и говорит: «А ты подточи, подточи с другой стороны и здрав будешь». И действительно – я стала молиться Матушке, земельку настаивать водичкой и ее пить, масличком мазаться и голос возобновился буквально через неделю.

А однажды я очень мучилась болями в желудке, ничего не могла вкушать в течение трех дней. В это время мы как раз собирались на кладбище к матушке Алипии. Помолились, сели за трапезу. Конечно, я отказалась от еды, но все стали упрашивать меня разделить трапезу с духовными чадами Матушки, и я не могла им отказать. Но после посещения кладбища с удивлением заметила, что боли в желудке прошли, наперекор ожидаемому мною еще большему обострению болезни.

 

 

«А я тебя уже давно поджидаю»

Вересоцкая Лидия Алексеевна

г. Киев

Мама с детства рассказывала мне о святых, о юродивых, поэтому знакомство мое с матушкой Алипией легло на подготовленную почву – я приняла все как должное, воспринимая Старицу как подвижницу. Приду к ней, что-то поделаю, иногда спрошу ее о чем-то, а иногда и постесняюсь. Общение со старцами отличается от общения с обычными людьми. Чаще всего оно происходит в несколько одностороннем порядке. То есть инициатива принадлежит старцу – он сам выходит тебе навстречу. Ты ничего не думаешь, ни о чем не спрашиваешь, а если спрашиваешь, то больше молчишь. Говорит Старец. В случае с Матушкой она делала это без всякого предварительного разъяснения с чьей бы то ни было стороны – она сама начинала разговор или давала совет под воздействием своего пристального внимания к личности пришедшего.

Встреча наша была необычной.

Однажды я зашла в гости к своим знакомым – двум монахиням и они предложили мне пойти к прозорливой матушке в Голосеево. «Ну, пойдемте», – согласилась я.

Так мы и пошли втроем. Зашли. Встреча моя со Старицей была, конечно, удивительной, она заставила растаять моему сердцу «как воск»,встрепенуться и потянуться к той любви, которая излучалась мне навстречу. «А я тебя уже давно поджидаю – поджидаю давно, давно! Я уже знала, что ты вот-вот должна прийти».

Монахини, с которыми я приходила к Матушке, как-то начали просить благословения для меня: «Матушка, благословите познакомить Лиду с врачом, чтобы она вышла замуж, потому что она одна, он один – пусть поженятся». Матушка посмотрела, посмотрела, но ничего не сказала.

Прошло время. Опять мои знакомые беспокоятся обо мне: «Матушка, благословите, мы познакомим Лиду с Иваном Васильевичем»,– но она опять посмотрела внимательно, но ничего не сказала.

Однако знакомство наше все же состоялось. Но, как и давала понять Старица, благословения на совместную жизнь не было, поэтому все и окончилось на уровне знакомства. Мы не произвели друг на друга никакого впечатления.

Тем временем мне нужно было решить основную проблему в моей жизни – воспитать сына. Он ходил в школу, но не очень хотел учиться. Подошло время окончания восьми классов. Я пришла к Старице и говорю ей: «Матушка, я, наверное, его в училище или в техникум устрою». А Матушка советует совсем противоположное: «Да неплохо будет, если он и десять классов закончит». Так мы и поступили.

После окончания десятилетки ход событий изменился. Сын без всякой помощи поступил в Политехнический институт. Учеба была прервана службой в армии и по возвращении сын принял решение – бросить институт. Я его уговаривала: «Ну, хоть в техникум иди – что же ты институт бросил?» Но он отказывался, говорил, что технику не любит. Вскоре сын поступил в институт народного хозяйства – опять же сам, без всякой помощи. Совершиться это могло только по благословению Старицы, которая, видимо, с самой школы предвидела его путь и вела по жизненной дороге. Учиться сыну было легко. Он сам шел на экзамены и без труда сдавал их. Вскоре он еще в один институт поступил, окрыленный удачей, но потом бросил его, не захотел учиться. Вот как по благословению ему все это легко давалось.

Однажды был такой курьезный случай. Матушка принимала всех, и люди приходили к ней всякие – разного и социального, и нравственного, и духовного уровня. Все это не имело значения для всеобъемлющей любви Старицы, которая не осуждала человека за его немощи, а старалась его исправить, понимая, что силен враг рода человеческого. Однажды я пришла к ней. У нее были люди. Среди  них находился один мужчина. Был он немного выпивши. Мне очень не хотелось, чтобы так случилось, что мы будем идти домой вместе. Публика явно не симпатизировала ему, я же поговорив с Матушкой, поспешила домой, чтобы успеть уйти пораньше.

– Матушка, я уже пойду домой, благословите.

– Да нет, посиди. Вместе пойдете, – сказала Матушка, указывая на нетрезвого мужчину.

Перспектива отнюдь не из приятных.

– Нет, нет, вместе пойдете.

Кручусь, кручусь, но делать нечего – жду.

– Идите вот по этой дорожке вместе.

Ну, идем мы. Дошли до остановки, мужчина сел, я же думаю – как сбежать? Тут подходят к нему два милиционера, заметив нетрезвое состояние моего спутника.

– Я с женой, – начал оправдываться он.

– А где ваша жена?

– А вот сидит.

Тут они обратились ко мне.

– Это ваш муж?

– Да! – резко ответила я, вынужденная необходимостью спасать создавшееся положение.

Так и доехал он домой, оберегаемый благословением Старицы, а иначе ему не миновать беды – ожидали его пятнадцать суток! Матушка предвидела это и задержала меня наперекор моему упорному нежеланию.

Однажды я пришла к Матушке очень, очень расстроенная по своей работе. Это был разгар перестройки. Ожидались большие перемены, сокращения. И кто же попал первым в вихрь этих перемен – конечно же, я. Пришла я к Матушке совершенно убитая. Там были люди. Усадила нас за стол, посмотрела на меня со словами: «Да… Уж больно ты расстроенная!» – а сама легла «спать».

За столом началась оживленная беседа – каждый рассказывает кто о чем. Суть беседы сводилась вкратце к тому, что вот, мол, они были такими падшими, а теперь они такие «святые»… Матушка открыла глаза и серьезно сказала: «Не занимайтесь пустословием!» Встала и говорит без всякой с моей стороны подготовки: «Да! У тебя там очень много врагов! Ты туда не вернешься – туда тебя не возьмут».

Что же делать? Куда идти работать?

– У тебя шея есть?

– Есть, – и плачу.

– Ярмо найдется. Будешь работать столько, сколько ты захочешь.

Я не говорила Матушке о сути своей проблемы и даже вообще о том, что она существовала. Как выяснилось позже, Старица была глубоко права.

Следующим местом моей работы была Киево-Печерская Лавра, где я проработала конструктором в «Укрреставрации» и работала там до шестидесяти лет – то есть столько, сколько хотела.

Сын из армии пришел очень больной, мы бегали по врачам. Собралась я к Матушке с одной женщиной. «Ничего, скоро он от нее отойдет» – сказала она весело. Слова эти звучали как приговор. Боже! Я в слезы. Неужели Матушке смешно, что сын мой отойдет. А через год сын женился и уехал, то есть «отошел» от меня.

Умерла моя мама. Я пришла к Матушке и рассказала ей об этом.

– Да нет, она не умерла.

– Ну, я понимаю, что она не умерла, но она умерла – мы ее уже похоронили.

– Такие, как твоя мама – не умирают! Вот она здесь с нами рядом.

Я никогда не рассказывала Матушке о своей матери, но она сама духом почувствовала ту высокую духовную жизнь, которую провела мама. Она была очень религиозная, была из тех людей, которые непоколебимо стоят на букве закона – принципиальность, честность и строгость были неотъемлемыми чертами ее характера. Религия была для нее превыше всего. Мы все в семье ей подчинялись. Мама сказала – значит, так оно и должно было быть. Хоть здоровье ее было слабым, телосложение щупленьким, рост небольшой, но сила духа ее поражала. Поэтому Матушка и сказала о ней: «Такие, как твоя мама не умирают». То есть пребывают в Жизни Вечной.

Старица видела духом не только мою мать, но и отца, да и весь наш род. Однажды ей сказали о нашей семье: «Ой, Матушка, у нее такая мама – такая мама чудесная!» А она добавила: «А у нее и папа хороший!»  Во время одной нашей беседы, когда речь зашла о нашей семье и родственниках, я высказала свое мнение: «Вы знаете, Матушка, я как-то маминых родственников не очень люблю – они мне ничего плохого не сделали, но и ничего хорошего. Я их не люблю. Вот почему-то я люблю папиных». Матушка вдруг сказала мне: «Хм, что ж ты хочешь – у папы в роду старцы были». Подробности истории нашего рода я не узнавала, но у мамы верующих в семье не было, а у папы да. Всю жизнь папа ходил в храм в Пуще-Водице и скончался удивительно – в воскресенье сходил в храм, а в понедельник умер.

Также еще был один интересный случай. Мне пришлось наблюдать, как к Матушке приехала довольно многочисленная семья. Увидев столь необычную в наше время картину, я позволила себе помыслить о них плохо. Матушка посмотрела и произнесла такие слова: «Да, всех родила – ни одного аборта не сделала. Да, – Матушка устремила серьезный взгляд куда-то вдаль, – а ты бы так не захотела».

Однажды я прихожу к Матушке, а она поет Интернационал. Пропела его так красиво, выразительно. А особенно громко и четко: «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов». Я думаю – и к чему бы это? Наверное, где-то произойдет какой-то переворот.

Вскоре страну нашу ознаменовала эпоха «пе­ре­стройки»,когда, действительно, как  бы от «проклятья» все встали на путь перестраивания и переделывания – «мир голодных и рабов». Ничто не звучало напрасно в устах Христа ради юродивой.

Было у меня также еще одно событие в жизни, принесшее мне неизъяснимую боль и переживания. Разобраться во всем этом помогла мне Матушка.

По возрасту я тогда была сравнительно молода – тридцать семь, тридцать восемь лет. С мужем  разошлась очень рано.

На работе я встречалась с одним человеком. Дома я ничего не говорила и вообще никому ничего не говорила. Матушке Алипии также. И вот как-то я к ней прихожу – пришла, молчу, ничего не говорю. Она возле меня что-то делает.

– Да, хороший муж у тебя!

– Да какой там муж? Это не муж.

– Муж, муж. Я знаю – муж. Чудесный человек!

Обрадовалась я – так его хвалит!

– Замечательный будет муж!

Я радуюсь.

– Но в церковь не пустит. Ты забудешь, как туда и двери открываются.

Я подумала: «Та! Будет спать – на раннюю побегу».

– Нет, нет. Не побежишь. Ты даже забудешь, как открываются туда двери, – тут же ответила Старица на мои мысли.

И что же? Через день-два иду на работу. «Муж» увидел как-то, что я заходила в церковь, да и говорит мне с удивлением и недовольством: «Лидка, ты что – в церковь ходишь?! Это же какой-то опиум! Ты что? Ну, ничего! Переступишь порог моего дома – ты забудешь, что это такое, как туда и двери открываются».

Что же говорить маме? Прихожу и маме рассказываю.

– Ты от Ирода избавилась, так ты идола нашла?! Чтобы его ноги здесь не было!

Так у нас ничего не получилось. Однако последствия продолжались еще долго. Разошлись мы со страшным скандалом. Он меня проклял, по его словам, на всю жизнь, не смотря на атеистическое мировоззрение. Неприятностей было много. Потом он женился на другой женщине, уехал в Москву, где его и убили.

При Старице невозможно было помыслить что-нибудь плохое – сразу же она обличала осуждающие мысли или нечистые. Все было видно ей, как на ладони. Испытала я это неоднократно.

Пришла к ней как-то, а у нее сидит монах из Москвы. Разговаривали они о чем-то, я сидела и наблюдала со стороны – монах привлек мое внимание. Не помню точно, о чем я думала, но суть сводилась к следующему: «Та, – думаю, – все монахи одинаковые…» А Матушка посмотрела на меня и говорит: «Это настоящий монах – это чистый монах».

Был и еще такой случай. Приехала к Матушке женщина с Дальнего Востока – из Советской Гавани. Муж у нее был адмирал, и он должен был идти на учения – в океан выходить с людьми. «Я так боюсь, чтобы ничего не случилось, чтобы не погиб никто из молодежи – родители-то проклянут. Благословите, Матушка, на благополучный ход учений»,– просила женщина. И все завершилось благополучно. Вернувшись с моря, адмирал радостно спросил жену: «Ты что, наверное, все это время с колен не вставала – молилась обо мне?»

Вспоминается еще такое поучение Старицы. Помню, как она сказала мне однажды, видимо отвечая на какие-то мои мысли, которых я сейчас уже не помню: «Ходи в церковь. Помолись, а потом иди домой без оглядки. Не оглядывайся на то, что там происходит». Этот совет особенно ценен для меня, поступая в соответствии с таким благословением легко сохранить душу от воздействия лукавого, который прилагает все усилия, чтобы отвести человека о Церкви, от храма, смутить и погубить душу.

 

 

«Пусть она этого не делает!»

Фуртатенко Галина Ивановна

г. Киев

Я знаю матушку Алипию с 1982 года. Мы с мужем иногда прогуливались по Голосеевскому лесу. «А что за старушка живет в этом домике?» – спросила я, указывая на небольшой домик в конце улицы Затевахина. Муж рассказал все, что знал: «Здесь живет старушка, которая предсказывает…» Мы прошли дальше, и вдруг я услышала голос за спиной: «У тебя будет три сына». Я подумала, что этот голос обращен к кому-то другому, но, повернувшись, увидела, что вокруг никого нет кроме хрупкой старушки, смотревшей мне прямо в глаза. Она повторила: «У тебя будет три сына». Когда мы возвращались, я снова начала допытывать мужа о необыкновенной старушке: «А какой силой она предсказывает?» Но муж ничего не мог ответить: «Я не знаю, все люди ходят к ней и она всем предсказывает».

Дома я не могла забыть события этого путешествия, старушка стояла у меня перед глазами, у меня возник большой интерес опять пойти к ней. Вскоре я сама пошла на Затевахина, 7.

Старушка накормила всех собравшихся, люди задавали вопросы, она отвечала, царила тишина… Все подходили за благословением. Я мысленно засомневалась: «А чего же она всех благословляет? А какое она имеет право благословлять – она же не священник, – в этот момент старушка внимательно посмотрела на меня. – Вот все берут у нее благословение, – подумала я, – а я не буду!» Стою. Повинуясь какому-то внутреннему чувству, подошла и я. «Я не священник – я не имею права благословлять, пусть Господь тебя благословит»,– сказала мне Матушка, а мое сердце как будто нож пронзил. Она насквозь увидела мою душу. Это была не просто «предсказательница» – это был человек, действительно, имеющий дар Божий. Чувствовалась благодать и необыкновенная строгость ее жизни.

Следующая  наша встреча состоялась в Демиевском храме. Я была беременна, детей у меня до этого еще не было. Мне очень захотелось пойти домой после службы вместе с матушкой Алипией, и я попросила ее: «Матушка, можно я с вами пройдусь, проведу вас?» Она разрешила.

По дороге мы зашли в магазин, и Матушка купила на все свои деньги разных лакомств: торт, конфеты…

– Деточка, на тебе, на тебе, – и заставила все это взять.

– Матушка, да мне неудобно, что вы все деньги на меня тратите!

– Возьми, возьми – детям!

И вот мы идем пешком вдоль парка. Напротив парка стоит пятиэтажный  дом, в котором тогда был магазин «Урожайный». Я показала Матушке на этот дом и воскликнула: «Как бы я хотела в этом доме жить!» Старица и говорит: «Будешь жить – на втором этаже в трехкомнатной квартире».

Прошло много лет. И я получила трехкомнатную квартиру в этом доме на втором этаже…

Вспоминается также моя учеба в институте. Был экзамен по атеизму. Нужно было говорить что-то против Бога, я не готовилась, и этот предмет меня сильно волновал. Матушка меня успокаивает.

– Я не знаю, как я сдам?

– А ты не волнуйся.

– Я не готовилась!

– И не нужно… Сдашь хорошо, и все будет нормально.

Прихожу на экзамен. Староста встретил меня и дает в руки цветы: «Поздравь преподавателя от группы». Я забегаю в аудиторию, вручаю цветы.

– Откуда вы?

– Из Киева.

– А вы староста?

– Нет… заместитель.

– Ой, как хорошо. Давайте зачетку – вы все знаете, оценка отлично.

И вот так всегда перед экзаменами я просила у Матушки благословение, и она мне помогала: или спрашивали то, что я знаю или вообще ничего не спрашивали.

Всегда, когда я была беременна, она мне говорила: «Вот у тебя будет сын!» И так всех троих сыновей Матушка мне предсказала.

Когда у меня должен был родиться первый сын Сашенька, я спросила Матушку: «Можно я съезжу к родителям в Ровно?» Оттуда я собиралась поехать в Почаев. Но Старица сказала: «В Почаев ты не поедешь – родишь».

Дома у родителей я купила билет на Почаев, уже должна была выезжать, но попала в роддом…

Когда же ожидала второго ребенка, мне пришлось ехать в Россию по поводу квартиры, которую я добивалась, а беременность была уже на очень большом сроке. Была зима, метель, но Матушка благословила мне ехать: «Поезжай, когда приедешь – родишь». Я ничего не убоялась и поехала. Попала на прием к Терешковой, молитвами Матушки все благополучно уладилось, и я вернулась домой. В Киеве Старица послала меня к мощам великомученицы Варвары и потом уже благословила никуда не выходить. Я послушалась, сходила и потом уже родила.

В одно время у меня пропали документы. Они должны были быть в квартире, но я, все переискав, уже отчаялась их найти. Тогда я решила спросить Матушку. Ответ ее был ошеломляющим: «Поищи в шкафу там-то и там-то и ты найдешь». Дома я направила свои поиски именно на то место, которое указала мне Старица. И на том месте я  и нашла свои документы.

У моего маленького сына была очень сильная аллергия и Матушка дала ему мазь, которой я смазывала воспаленное тело ребенка. И аллергия ушла, как будто ее никогда и не было.

Однажды я была свидетельницей очень интересного и поучительного события.

Моя знакомая, часто изменявшая своему мужу, попросила меня повести ее к матушке Алипии. Неоднократно я пыталась убедить знакомую в том, что необходимо оставить грех и покаяться в храме на исповеди, но знакомая никак не могла преодолеть себя – она была младше своего мужа и очень красивая, а на мои уговоры отвечала: «Как я могу сказать такое священнику?»

И вот как-то я привела ее к Матушке. Разговариваем. Матушка села к ней и говорит: «Ой, какая ты красивая! У тебя такое платье! – начала нас угощать, привечать, нашла к ней очень тонкий подход, растопила ее сердце, а потом и продолжает, как бы делясь своей тайной, – ой, вот я в молодости такая была! Такая я была в молодости! Гуляла! У меня было много любовников, а вот ты тоже такая красивая…»,– и как-то очень быстро Матушка вывела мою знакомую на откровенность, ничего не подозревавшую о юродстве блаженной. А я удивляюсь – как же  Старица такое говорит?! Она же никогда такого не делала! Неужели и вправду это было? Келейница Матушки, увидев мое замешательство, кивнула головой и, позвав меня, сказала: «Вы не верьте – Матушка специально на себя наговаривает, чтобы выбить из нее покаяние». Долго моя знакомая думала, думала, а потом в слезы и говорит: «Да, Матушка, у меня тоже в молодости такое было, я гуляла, у меня был любовник…»,– и начала все Старице рассказывать: сколько у нее любовников, как она мужу изменяла, про свой блуд, как она со страстями своими мучается… Выслушав все это, Матушка посоветовала ей, чтобы она пошла на исповедь и покаялась, а напоследок добавила: «Ты еще примешь монашество».

В итоге эта женщина полностью оставила блуд, начала постоянно ходить в храм, воцерковилась и впоследствии ушла в монастырь вместе со всей своей семьей. И муж ее и дочь также приняли монашество. Вот так Матушка по благодати имела дар и силу полностью изменить человека и привести его к глубокому покаянию!

Мой муж начал дружить с одним мужчиной, который стал очень часто посещать наш дом. Постепенно он вошел в доверие семьи, помогал нам, ходил с нами в храм, детям приносил продукты. Однажды я повела его к матушке Алипии. Но Старица встретила его совершенно по-иному, чем я предполагала. Она не открыла и из-за дверей кричала ему: «Кэгэбист, кэгэбист! – а мне, – ты зачем кэгэбиста привела?» Позже выяснилось, что этот человек вошел к нам в доверие с той целью, чтобы узнавать через нас о связях Церкви заграницей и т.п., даже поставил в нашей квартире «жучки» для прослушивания и вдобавок сообщил мне еще и о таких  своих замыслах: «Зачем тебе твой муж? Выходи за меня замуж – я тебя заберу с ребенком Сашенькой». Я не ожидала этого, потому что всегда имела страх в душе перед обетом Венчания и на такой грех я бы не пошла. После обличения Старицы его действия открылись во всем своем многообразии – подлом и неискреннем и мы прогнали его.

Когда я вновь пришла к Матушке, то спросила ее: «Матушка, вы в первый раз в жизни не впустили меня?»,а она мне: «Ты кэгэбиста привела? А зачем ты в дом его пускаешь – гони его! Он женатый!»

Во время кончины Старицы я находилась в России. В моем присутствии архимандрит Амвросий (Юрасов) сказал: «Сегодня в Киеве умерла великая старица монахиня Алипия». Мы все встали и помянули Матушку. Мне так горько стало! Я подумала: «Куда же я теперь пойду, она же была мне как мать, это был самый родной мне в Киеве человек! А я так мечтала пригласить ее к себе домой!» Долго печаль была в моем сердце, я не могла утешиться в потере любимой Старицы.

Время шло, но Матушка не оставалась безучастной в моей судьбе. Жизнь нанесла мне тяжелые удары, под которыми моя душа содрогнулась и сделалась раненой и немощной. После развода с мужем я осталась одна с тремя детьми, у меня совершенно не было средств к существованию, задолженность в оплате за квартиру была  за год, дела по работе у меня остановились, появились большие долги. Горечь предательства и страх перед будущим охватили меня. Не давая себе полного отчета в моем страшном замысле, я, отправив детей к родителям, решила покончить с собой. Жить мне не хотелось.

Это было очень поздно вечером, почти ночью. Я решила: «Выпью двадцать-тридцать таблеток димедрола, потому что не могу уже так мучиться»,– бес внушал мне такие мысли. Да и обстановка способствовала такому решению. Одна, в унынии…

Только я так подумала, как звонит мне мама.

– Ты что там надумала?

– Да… ничего.

– То, что ты задумала – чтобы ты этого не делала!

– А что я надумала?

– Мне явилась матушка Алипия – в монашеском, с крестом, и строго приказала: «Чтобы Галина не делала то, что она надумает. Пусть она этого не делает!» Прошу тебя, пойди завтра на могилку Матушки – тебе будет легче. Не падай в уныние! Возьми себя в руки!

Слезы сразу нахлынули на меня. Как же Матушка могла явиться моей маме? Мама очень рано ложится спать, и только она в этот вечер уснула, как Старица явилась ей для того, чтобы спасти меня. Может быть, себе я не поверила бы, но, услышав такое от мамы, была поражена словно громом.

На следующий день я пошла на Лесное кладбище, встретила там необыкновенных верующих людей, которые очень прониклись моим рассказом, посочувствовали мне, я поговорила с ними, рассказала о происшедшем вчера чуде, и мне стало легче, страшная тягота ушла из моей души, я успокоилась.

Как только я вернулась домой, как неожиданно позвонил мне очень приятный клиент и предложил выгодную сделку, касающуюся специфики моей работы. Мне нужно было за нее выплатить деньги на фирму, но этот благородный человек сказал : «У вас же дети – пусть вам будет!» Вот так Матушка послала мне этого клиента и через пару дней я заработала деньги. Теперь я имела возможность прокормить детей, отправить в школу и на занятия в институт. Старица помогла мне в трудную минуту моей жизни и сделала неоценимое благодеяние – спасла жизнь, а моим детям оставила мать. Но главное – избавила меня от непоправимого поступка, ценою которого я потеряла бы Вечную Жизнь и Бога.

Однажды я пришла на кладбище к блаженной на могилку и увидела там молодого человека, стоявшего на коленях. На могилке было рассыпано около сорока роз, которые принес в дар матушке Алипии этот юноша. Я подошла к нему и спросила: «Что случилось, что вас привело сюда к Матушке на могилку?» И тогда юноша, его зовут Александр, рассказал мне свою историю.

Он один сын у матери, отличник, поступал в Высшее военное училище и не поступил. Пришел он после сдачи всех экзаменов и увидел на доске, что он не зачислен.

Потрясенный, он пошел в храм. Какая-то женщина спросила о причине его скорби. Он начал рассказывать ей: «Вот такое горе – поступал и не поступил, и не знаю, как сообщить маме – я один у нее, хотел учиться, а теперь не знаю, что мне делать». Женщина посоветовала пойти к матушке Алипии на могилку, рассказала, как добраться, назвала участок и напоследок сказала ему: «Ты не волнуйся, все будет хорошо, ты еще поступишь!» А он не верит ей: «Да как же я поступлю – я уже в списках»,– но все же послушался ее совета, поехал, помолился со слезами и пришел домой.

Через некоторое время ему пришло письмо: «Вы зачислены в Высшее военное училище». И вот, когда я приехала на кладбище в тот день, юноша благодарил Старицу за ее помощь.

Одна моя знакомая девушка, отличница, поступала в ВУЗ на факультет журналистики и не поступила, хотя она уже имела большой опыт в области литературы и журналистики и кончила лицей по этой специальности. Как известно, в наше время поступление в крупные ВУЗы зависит далеко не от знаний. Я  предложила ей тут же подать документы в другой институт. Она уже потеряла веру в такую возможность и сомневалась в том, что из этого что-либо получится. Рассказав девушке о матушке Алипии, которая многим помогает в трудную минуту, я предложила поехать к ней на могилу. «Да, тетя Галя, где эта бабушка, я хочу пойти к ней!» – сразу откликнулась девушка. На кладбище она молилась так усердно, так искренне, что у меня не было никаких сомнений, что Матушка поможет ей.

И без всякой помощи сильных людей и больших денег девушка сдала все экзамены на отлично и поступила в ВУЗ. У девушки нет отца, мать ее учительница, мало получает, и у них не было средств оплачивать учебу, но Матушка побеспокоилась о том, чтобы девушка поступила на бесплатное отделение.

Позже ей удалось также устроиться на работу, которую возможно было совмещать с учебой и, получив зарплату, на всю сумму она купила цветы Старице и принесла ей на могилку в знак своей благодарности.

 

 

 

 

 

 

 

 

Житие матушки Алипии в изложении для детей (Книга “Стяжавшая любовь”, том 4)

Дорогой друг! Ты держишь книгу о любимой многими детьми матушке Алипии, которая и сама очень любит детей. Она слышит детские просьбы, потому что любит Господа нашего Иисуса Христа, который всегда любил деток, запрещал, если детей не пускали к Нему, и принимал их в Свои Божественные руки.

Эти детки, слышавшие Его слова в детстве, потом никогда не забывали Его во всей своей жизни, преданно служили Ему и совершали по любви к Нему многие великие подвиги. Матушка Алипия, как и все, любящие Господа люди, тоже очень хочет, чтобы вы все любили Бога и не забывали Его – ни дома, ни в детском саду, ни в школе.

Представьте, что вы пришли к какому-то царю просить Его помочь вам, но дворец Его так красив, и царь находится в такой необыкновенной славе, и так много у него охраны, что вы не знаете, пустят ли вас к нему?

И вот вы видите необычайно доброго слугу его, который очень предан царю и за это он слушает его просьбы. Конечно, вы попросите этого доброго слугу, чтобы он провел вас к царю, минуя охрану, не взирая на то, что нет у вас такой богатой одежды, как у слуги, и вы не знаете, как разговаривают с царями.

Слуга все за вас объяснит, представит вас, и если есть какая-то просьба – уговорит царя выслушать ее и помочь.

Так вот царь – это Господь. А слуги его – святые люди.

И молитва таких людей, ходатайство перед Богом очень сильны.

А просьб у детей к Богу не меньше, чем у взрослых. Правда? И хочется попросить у Него и здоровья своим родным, маме и папе, братикам и сестричкам, и себе, бывают трудности с друзьями, с родителями, бывают трудности по учебе – никак не получается писать хорошо, или читать, или примеры по математике не решаются. А для тебя это очень скорбно? Правда? Так хочется, чтобы Господь помог разрешить все эти трудности! И ты должен знать, что только Бог может помочь тебе – проси Его, и Он поможет, только нужно очень настойчиво просить, каждый день, всегда. И помни о слугах Его, святых угодниках Его, которые в любую минуту слушают тебя, и твои просьбы передают Царю Царей, то есть нашему Господу.

Глава 1

    О жизни матушки Алипии

И вот сейчас мы расскажем тебе о матушке Алипии, хрупкой, старенькой женщине, которая жила в городе Киеве, к которой многие дети приходили в дни ее земной жизни вместе с мамами и папами. Она их очень любила, дарила им гостинцы, молилась о них, учила любить Бога и Его святые храмы. Потом, когда они выросли, то навсегда запомнили свою чуткую наставницу.

Но сначала послушайте историю жизни самой матушки Алипии, о ее детстве и получите от этого урок благочестивой жизни, о том, как и самим нам нужно поступать.

Родилась она в крестьянской семье, в одном из краев России – Мордовии. Село, в котором она родилась, называется Вышелей. На территории России проживают многие малые народы, одним из таких является народ мордовский. Мордвины разговаривают на русском языке, но наряду с русским существует также мордовский язык, на котором также общаются мордвины. Матушка Алипия хорошо знала этот язык с детства и позже, уже будучи в Киеве, часто на нем обращалась к Богу.

Детство ее проходило в царское время, когда нашим народом правил русский царь. Все крестьяне ходили в храмы Божии и приучали к этому своих детей. Не так, как сейчас, как ты видишь – одни дети ходят в храм, другие нет. Нет. Раньше все дети с детства знали, что нужно ходить в храм, молиться Богу и делать добрые дела во имя Его. Так и матушка Алипия – она с детства приучалась к тому, что без храма жить все равно, что без воздуха. В ее родной деревне был храм святых апостолов Петра и Павла. Всех детей сразу же после рождения крестили.

Родителей матушки Алипии звали Тихон и Васса. А сама она называлась Агафия. Алипией ее назвали гораздо позже, когда она жила в Киеве и приняла трудный подвиг, который называется монашеским. То есть стала монахиней. Монахи, это люди, которые дают обещание Богу всю жизнь оставаться одними, семьи у них нет, и главное их занятие – молитва. Чаще всего они трудятся в монастырях.

Девочка Агафия очень любила Бога, потому что еще в детстве Господь даровал ей необыкновенные дары – видеть то, что другим не видно и знать многое из сокрытого. Такой дар называется – прозорливость. То есть она знала мысли людей, их чувства и дела.

Родители часто уезжали – то на работу, то на базар. Ее оставляли стеречь цыплят, помогать по хозяйству. Когда она стерегла цыплят, то привязывала их всех веревочкой к курице, а сама с хворостинкой следила, чтобы коршун их не забрал.

Мимо ее двора проходила дорога к храму. Агафия наблюдала за людьми, которые шли на службу в церковь. И она видела, кто идет Богу молиться, а кто разговаривать, встречаться со знакомыми, себя показать и на других посмотреть. Не часто ли и у тебя такое бывает – в храме молиться не хочется, а только бегать на улице с детьми играть. И что же из этого получается? С друзьями встретился, а Господа так и не встретил, не поговорил с Ним.

Агафия также привыкла исполнять поручения своей матери Вассы, которая часто давала ей в руки корзинку с разными гостинцами и подарками и отправляла раздавать их в деревне. Так Агафия приучилась не быть жадной, а быть милостивой, делать добрые дела. Вот и ты поучись этому, старайся не жалеть ничего для других детей, делиться, потому что так хочет Господь.

Как и все дети, Агафия ходила в школу, училась читать и писать, как и ты, наверное.

Она молилась Богу, и учеба давалась ей очень хорошо. За это ее перевели из первого класса прямо в третий класс. А получилось это вот как: учительница вызвала ее и задала решить задачу из третьего класса, потому что видела, что девочка хорошо справляется с учебой и знает уже гораздо больше программы первого класса. Агафия хорошо ответила, и ее сразу же за отличные знания перевели в третий класс.

Маленькая Агафия очень любила своих маму и папу. И даже потом, когда выросла, никогда не забывала помолиться о них Богу. И даже всех своих знакомых, всех гостей и посетителей ее домика просила помолиться о них. Подавала в церкви записочки с их именами и носила о них очень много панихид – то есть продуктов, которые как ты видел, кладут в церкви на специальный столик, где горят свечи. Господь принимает эти продукты и милостыни в Царстве Небесном, где живут наши родные, и они получают от Него там милость и спасение по молитвам родных.

Когда матушка Алипия была еще ребенком, ей пришлось очень тяжело, потому что время было неспокойное, шла война. Родители матушки Алипии отошли к Господу Богу в Царствие Небесное, она осталась жить с дядей, который забрал ее к себе домой. Ей приходилось не только учиться, но и работать, а когда она совсем подросла, то пришла к своим родным и попросила отпустить ее из дома для того, чтобы посещать монастыри и храмы, нанимаясь при этом на поденную работу – делать то, что придется.

И вот в то тяжелое время, когда нашей страной начали управлять люди, которые не любили Бога, а напротив хотели, чтобы даже самое Его имя забыли люди,  которые разрушали церкви Божии, а всех людей, молившихся Богу, помещали в тюрьму, также и Агафии пришлось пострадать за имя Божие.

Ее забрали и посадили в тюрьму, находившуюся недалеко от моря. Но нелегко сломить людей, любящих Бога. Она не отреклась от Него, и за это ее хотели убить.

Агафия вместе с другими заключенными трудилась, собирая ящики для овощей и фруктов. И вот однажды она написала письмо, в котором говорилось о вере в Бога, и незаметно положила в ящик. Это письмо получила одна верующая женщина, которая прочитала его в храме.

Агафия не прекращала молиться даже в тюрьме. И вот произошло с ней вот какое чудо. Ночью она находилась в тюремной камере.

Внезапно дверь отворилась, к ней вошел апостол Петр и вывел ее какими-то неизвестными ей коридорами, так что никто из охранников не заметил этого. И вот оказалась она на берегу моря. Скалы и волны – и больше никого.

Две недели шла Агафия по скалистому берегу, порывистый ветер пытался сломить ее, она падала, но поднималась, пока Господь не вывел ее в жилые людные места. Так она получила спасение от Господа, которого возлюбила еще больше.

Много святынь обошла Агафия. Это богоугодное дело называется странничество. Странники ходят пешком на поклонение по монастырям и святыням, молясь непрестанно Богу. Известны два случая, когда матушка Алипия исцелила девочку, угоревшую на печи, и избавила семью от голода, исцелив их скот. Подробные рассказы об этом ты прочитаешь позже. Также прочитаешь рассказ девочки, к которой странница Агафия приходила домой.

После этого Агафия, путешествуя по разным святыням, пришла в город Киев, где находится великий монастырь – Киево-Печерская лавра. Там она и осталась, трудясь днем в храме и на разных монастырских послушаниях (то есть работах), а ночью перебиваясь в разных уголках монастыря. То под лестницей вздремнет, как птица, то где-нибудь на лавочке, то даже в дупле огромного дерева. Но об этом никто не знал.

В этом монастыре Агафия стала монахиней и получила новое имя Алипия. Монахинь еще называют матушками.  Духовный отец матушки Алипии – батюшка Кронид благословил ей жить в огромном дупле, где она молилась три года -  и летом, и зимой, в стужу и мороз. Когда дерево с дуплом заносило снегом, то батюшка прочищал к ней тропинку и приносил сухарики.

Матушка Алипия была молчалива, смиренна, послушна, и за это ее все любили. Каждый день она трудилась в храме – убирала, подметала, вытрушивала коврики, очищала подсвечники, а во время службы в храме – молилась вместе со всеми.

Так прошло много времени. Киево-Печерскую Лавру закрыли, и Матушке пришлось искать себе жилье в городе. И она поселилась сначала по улице Голосеевской, а потом в стареньком домике по улице Затевахина.

Эта улица была очень пустынной и оканчивалась у озера. Жилых домов на ней почти не было, в начале улицы располагались конюшни Сельскохозяйственной академии, а в конце был большой пустырь с одной полуразрушенной постройкой.

На этом месте когда-то стоял монастырь Голосеевская пустынь, но он был разрушен людьми, не любившими Бога. Несколько озер окружал лес, а возле домика Матушки был огромный глубокий овраг.

Вот в таком месте и поселилась матушка Алипия. Но не может укрыться человек, который подобно светильнику, светит людям светом веры в Бога. Люди очень быстро узнали место ее жительства и начали приходить к матушке Алипии с различными вопросами, и она никого не отпускала без ответов, а также без угощения. Люди стали замечать, что это угощение приносит здоровье, поэтому старались приходить к Матушке почаще.

Так она прожила в этом месте десять лет, молясь Богу. Днем принимала людей, выслушивала их беды и трудности, а ночи посвящала молитве. Матушка никогда не ложилась спать на кровать, а только молилась на коленях или же сидя перебирала четки. У нее даже для этого кровать была вся заставлена разными мешочками с крупами. Их было так много, что лечь было некуда. Представь, как это трудно – никогда не спать. Обычному человеку это не под силу, а только избранникам Божиим, крепким духом и верой.

Есть еще один вид подвигов ради Бога, называется он юродство. Это самый трудный подвиг из всех. Человек нарочно делает вид как бы больного человека, сумасшедшего, человека со странностями, чтобы над ним смеялись и осуждали. Этих людей называют юродивыми. Такой была и матушка Алипия.

Это очень тяжело. Мы хотим выглядеть умными, богатыми, известными людьми и никто не хочет, чтобы над ним смеялись. Для этого люди не жалеют ни денег, ни времени, ни трудов, стараясь, как говорят, выбиться в люди.

А Матушка наоборот приняла на себя смиренный, странный вид и терпела насмешки и осуждение. Она надела на голову детскую меховую шапочку, которую носила даже летом, на плечи под одежду положила икону мученицы Агафии и приняла вид человека со странностями. Вид ее был очень необычен. А Матушка к этому и стремилась, не хотела, чтобы люди называли ее святой. Также и разговаривала она особенно, потому что называла всех в мужском роде, например вместо «пришла» говорила «пришел». Она искала для себя трудностей и чтобы еще более сделать свою жизнь тяжелой, носила песок в ведре, или же несла в храм огромные корзинки с продуктами.

А дома у нее жило много больных котов и курочек. Все это делалась ради того, чтобы скрыть святость и избежать похвал, а тем самым угодить Богу, потому что Иисус Христос сказал в Евангелии, что блаженны те люди, которых поносят и осуждают, и называют злодеями ради Господа, потому награда их большая на Небесах.

Некоторые рассказы из ее жизни, а также примеры из жизни людей и детей, которые молились Матушке уже в то время, когда она переселилась к Господу на Небо, ты можешь прочитать сейчас.

 

 

       Глава 2

               

Непридуманные рассказы

 

 Трудная задачка

 

Ранним утром, по каждой дорожке, ведущей в школу, стекались, как ручейки в одну большую реку, дети. Кто с мамами и папами, а кто уже побольше, и сам. С портфельчиками на спинах. Начинались уроки. И радостно было на душе, и тревожно. Радостно от скорой встречи с друзьями, и тревожно – что будет на уроках? Вызовет ли учительница? Как написать контрольную работу?

Вместе со всеми шли в школу дети – брат и сестра. Мама проводила их сегодня, и как обычно, осенила крестным знамением. Девочка немного переживала, потому что сегодня должна была быть контрольная работа по математике, а как известно – на контрольных работах задачки трудные бывают, решить которые что орешек крепкий разломать – трудно. Вот девочка и была невесела. Первый урок – математика. Ох! Мало того, что первый, так еще и контрольная. Нужно не опоздать. Бежим скорее!

В раздевалке они вместе с братом повесили свои пальто на вешалки, взяли свои портфельчики и… айда каждый в свой класс. Сестра была старше брата. Ему было хорошо – у него первый урок физкультура! А у нее – контрольная…

Прозвенел звонок. Все сели за парты. Учительница уже написала на доске задания для контрольной работы. Сначала были написаны примеры, длинными рядами тянулись вереницы цифр. Но последней шла задача, прочитав которую, девочка поняла, что она не из легких, но внимательно думать над ее решением не стала. Не было времени. Нужно было решить хотя бы примеры.

Стремительно протекало время урока. Быстрее, быстрее, нужно успеть еще и задачку решить! С примерами вроде бы разобралась, а теперь и задача…

Наморщив свой хорошенький лобик, на который свисала прядка непослушных волос, девочка читала задачку и думала о том, что это последнее задание ей уж наверняка никак не решить. Учительница строгим громким голосом объявила, что до конца урока осталось десять минут – поспешите!

Ой, что делать?! И тут перед мысленным взором девочки появилось доброе, участливое лицо той монахини, к которой они с мамой часто ездили. Она вспомнила о матушке Алипии, которая жила на другом конце города в небольшом домике – у нее было много котиков, и она всегда угощала их с братом разными вкусностями – конфетками, печеньем, орешками, всем, что у нее было. И когда они с мамой уезжали от нее, она всегда провожала их крестом и долго, долго стояла, пока они совсем не скрывались у нее из вида.

Мама рассказывала, что эта матушка Алипия все знает – и мысли, и то, что будет, и еда у нее необычная – целебная. Они с братом это не раз слышали от мамы, понимали, что это Божий человек, и очень любили ее, но…что по молитвам Матушки может произойти чудо и что она слышит просьбы и все знает – никак не могли понять. И тут девочка подумала: «А что, если я попрошу ее помочь решить задачу? Может она услышит меня в трудную минуту, помолится?!»

И мысленно произнесла: «Бабушка Алипия, услышь меня, помоги мне решить задачу! Никак не пойму как это сделать!» После этого девочка, снова наморщив свой лобик, стала читать слова задачи. Прочитывая последние слова, вдруг сама собой пришла острая как молния мысль – так вот как ее можно решить, так это же совсем несложно, просто здесь нужно отнять, а здесь прибавить… И пошла работа. Через несколько минут задача была записана и девочка спокойно и радостно сдала тетрадь учительнице. Ух! Вот это контрольная была! Господь помог!

Подошли выходные. Ура! Можно и отдохнуть от занятий. Утром в воскресенье они с мамой и братом были на службе в церкви, а потом, проехав несколько остановок троллейбусом, вышли из него в Голосеевском парке. Дети очень любили этот парк. Это был парк, пройдя через который они ходили в гости к матушке Алипии, той самой старушке, которая всегда встречала их очень ласково. Она была так необычно одета – на голове детская шапочка, даже летом, а сама такая сгорбленная и маленькая! Недалеко от домика Матушки они проходили через конюшни, в которых жили кони – и большие, и маленькие. Почему они тут жили – в городе? Да потому что в парке находилась Сельскохозяйственная Академия. Что это такое, дети не знали. Мама объяснила, что здесь учатся бывшие школьники, которые уже закончили школы и стали студентами. Так называются ученики, которые учатся в институтах и академиях после школы. Студентов в Академии учили разным наукам – как лечить животных, как их выращивать, чем кормить. Вот поэтому и была здесь конюшня, а студенты приходили туда на занятия. Покормив лошадок хлебом, они подошли к домику матушки Алипии.

Там было много людей, которые также, как и они, пришли к Матушке. Были и тети, и дяди, и дети с некоторыми из них. Мама говорила, что эти люди пришли для того, чтобы спросить у матушки Алипии совет и также для того, чтобы она помолилась о них.

Люди помогли Матушке накрыть на стол, поставили тарелки, положили ложки. Встали на молитву, громко матушка Алипия прочитала слова молитвы и перекрестила стол. Все сели и каждому подали тарелку со сладкой кашей – такой вкусной! После обеда они с мамой подошли к Матушке. Мама поговорила, девочка не слушала, о чем они говорили, и ждала, когда закончится их разговор. И тут матушка Алипия, немного улыбнувшись, спросила у девочки:

- Ты звал вчера бабу?

Девочка смутилась от неожиданного вопроса. Матушка как будто вглубь души ее заглянула.

- Зв-а-а-ла… – протяжно, смущенным голосом призналась девочка.

- Что, не мог решить задачку? Трудная была?

- Да-а-а…

Девочка больше ничего не могла сказать. Она поняла, что услышала ее Матушка на контрольной, что помолилась в ту минуту за нее, вот и задачка решилась. Молча шла девочка назад домой. Теперь между ней и Матушкой как будто узелок завязался, как будто теперь они стали самыми близкими друзьями, и видела она перед собой Матушкины глаза, которые теперь будут с ней всегда.

 

 

   О петушке

 

Жили у матушки Алипии курочки. Пестрые, белые, черные – разные. Ходили важно летом днем по двору, а зимой Матушка жалела их – забирала к себе в домик в коридорчик. Там стояла лесенка, висели полочки, на которых они рассаживались и зорко следили за теми людьми, которые приходили. Иногда они поднимали такой шум и переполох! Яички, которые они несли, Матушка раздавала людям, а курочек никогда не ела. И потому – что была монахиней, а монахи мяса не едят, и потому -  что жалела животных. Так они у нее и жили.

Во дворе домика матушки Алипии был для курочек сделан небольшой домик – огороженное место, где они жили и где их кормили. За ними ухаживали – или Матушка делала это, или люди.

Особенно заботился о них дядя Коля, очень приятный веселый пожилой мужчина. Он любил пошутить и поднять настроение. У него не было родных, и он почитал матушку Алипию как свою мать, очень часто приходил к ней помочь, помастерить что-то, убрать, за курочками посмотреть. Матушка вызывала его как по невидимому телефону: «Никола, Никола – громко звала она его в своем доме в Голосеевском лесу, – у меня кран испортился!» Позовет так, а тут и дядя Коля через некоторое время идет. По молитвам Матушки Господь ему желание и мысль послал: «А не поехать ли мне к матушке Алипии?» Утром он прислуживал в храме, а потом собирался и ехал к Матушке почти через весь город.

Однажды он приехал к Матушке, ее не было дома. Она часто уходила в лес – Богу помолиться. Тем временем дядя Коля решил, как всегда, убрать у курочек.

Зашел за огорожу, взял веник, начал чистить. А куры бегают вокруг него, боятся, петух нахохлился, важный вид принял, вот-вот клюнет. Кур своих охраняет. Дядя Коля тоже жалел курочек, придет, крупы им насыплет, водички нальет, чисто-начисто уберет. А один петух у Матушки боевой был – драться любил.

Дядя Коля взял хворостину, чтобы отгонять курей. Когда петух клюнул его в руку, он легонько его по головке хворостинкой стукнул – чтобы посмирней был. К приходу Матушки работа уже была закончена, куры расселись по местам и утихли. Тут показалась хозяйка дома. Куры шум подняли, встрепенулись. Вошла Матушка.

- Никола, а ты знаешь разговор курей? – неожиданно спросила она дядю Колю.

- Нет, Матушка, не знаю!

- А я знаю. Я только пришел домой, а петушок-то жалуется! Говорит: «Хороший Никола – и домик нам построил, и чистит у нас, и кормит нас. Да одно плохо – по головке бьет!»

- Ма-а-тушка! Да я его только хворостинкой чуть-чуть ударил, когда он меня клюнул!

- Не знаю, не знаю… Он мне такое сказал…

Такой вот был необыкновенный случай – и веселый, и поучительный.

Так Матушка показала, что надо животных и птиц жалеть, и таким образом открылась ее прозорливость. Прозорливость – это большой дар, который дает Господь Бог только людям богоугодным, святым. Они начинают знать мысли, слова и дела, которые никому не известны, только одному Богу.

 

 

Розы

 

Ты, конечно, знаешь, что не хорошо брать чужое,  воровать. Но бывает воровство, которое можно сделать неосознанно. Одним словом – все, что не твое – не бери. Так учила матушка Алипия. Особенно детей.

Однажды две девочки, которые не раз бывали у матушки Алипии, шли к ней в гости. В этот день они были без взрослых и встретились случайно по дороге. День был солнечный, ласковый, теплый, ласкающий ветерок играл с ними, нежно обдувая детские лица. Радостно было на душе, веселый разговор, рассказы о школе – все это занимало их в дороге, и идти было легко. По пути им встречались клумбы с заботливо рассаженными кустами роз. Большие и маленькие, красные, белые, желтые – как прекрасны эти нежные творения Господа в своих великолепных нарядах. Как они радуют глаз прохожих! Дети шли к Матушке и охваченные восхищением от красоты цветов, решили тихонько нарвать их старице, чтобы порадовать и ее.

Девочки оглянулись в разные стороны – не видит ли кто? Никого нет. Быстренько перелезли через небольшой заборчик на аккуратно прополотую землю клумб и молниеносными движениями срывали цветы в букеты – каждая в свой. Потом так же быстро вернулись обратно на дорогу и вскоре свернули в довольно пустынный переулок. С одной стороны был густой парк, а с другой школа, утопающая в тени деревьев. В начале переулка стояла статуя величественной женщины-колхозницы, которую матушка Алипия почему-то называла «Ольга». Это был путь, по которому любила ходить Матушка, и своим близким почитателям благословляла ходить только этой дорогой.

Теперь дорога спускалась через небольшой лес, пройдя который, они продолжили свой путь по улице Затевахина, на которой жила матушка Алипия. Веселые разговоры продолжались, но какая-то тень сомнения пробежала по душе и скребла в ее дверцы – перед глазами то и дело возникали картины клумб, осиротелых, без цветов, которые теперь уже не порадуют никого, кроме них.

Привычно зашли они к Матушке. Они знали, что она очень любит детей, поэтому вели себя с ней более просто, чем взрослые. Радостно протянули они ей свои букетики цветов, которые почему-то уже не так бодро поднимали свои головки, склонившись немного набок.

Матушка внимательно посмотрела на букеты.

- Розы красивые…

- Да, Матушка, посмотрите, у меня белые и розовые!

- А у меня еще красные есть!

- Но я их не беру…

- Почему, Матушка?

- Потому что они ворованные.

Девочки стыдливо переглянулись между собой и… опустили глаза.

Ничего нельзя было скрыть от Матушки! Она узнала от Господа, что они вырвали их без разрешения, на клумбе, на которой запрещено рвать цветы. Они ведь не купили их, и не вырастили сами. Кого же они хотели обмануть?! Старицу Божию, которая знала и слова, и дела, которая разговаривала с Господом и спрашивала у Него обо всем?

Они мысленно сразу же попросили у Бога прощения за свой неправильный поступок, и Матушка, видя их искреннее покаяние, простила их.

 

 

     Лось

Когда Бог сотворил первых людей, они жили в мире и дружбе со своими друзьями в раю Божием – зверями и птицами. Это тоже творения Божии, которым Господь дал жизнь. Поэтому святые люди, любящие Господа, жалеют животных, заботятся о них, как о своих меньших братьях, и показывают пример нам.

Как ты уже знаешь, в доме матушки Алипии жили кошки, курочки. И даже звери лесные приходили к ней.

Домик Матушки стоял возле крутого склона глубокого оврага.

Как-то пришла к Матушке женщина по имени Мария. Она помогла ей по хозяйству. Когда работа была окончена, Матушка говорит Марии: «Маруся, бери сухарики – гостя покормить надо». Мария удивилась, потому что не поняла – что за гость ждет Матушку и где он находится?

Они вышли из дома, Матушка закрыла его на ключ. Еще больше удивилась Мария. Куда они идут? А возле домика была небольшая, еле заметная лесенка – земляная, которую Матушка сама выкопала из земли, лопатой прокопав ступеньки, по которым можно было спуститься вниз. А склон был очень крутой, нужно было идти очень осторожно, чтобы не оступиться.

«Ишь, ждет!» – воскликнула обрадовано Матушка. Мария никого не видела и все больше удивлялась. Матушка подала знак, чтобы она ждала ее возле лестницы, а сама взяла сухарики в руки и пошла к пригорку. И тут Мария увидела, как из лесной чащи вышел Матушке навстречу огромный… лось!

Вот это да! Никогда Мария такого не видела, чтобы грозные лоси были такими ручными. Она немного испугалась, но, увидев, как он ласково и покорно берет из рук Матушки сухарики, успокоилась и продолжала радостно и удивленно смотреть. Лось поел сухариков, Матушка погладила его, и он ушел, довольный и сытый, снова в лесную чащу.

 

 

  Курочки

Во время болезни Матушки одна женщина хотела порадовать ее и купила для нее курочек редкой породы – они были очень красивыми. Курочке было два года, а петушку один год и восемь месяцев. За курочек она отдала пять рублей – немало денег на то время. Птички были чудными – гривки разноцветные, хвосты разноцветные. А дочка женщины, которая вместе с ней ехала к Матушке, смотрела на них и тосковала, что таких красивых птичек матушке Алипии отдадут.

Приехали к Матушке, а она больная лежит.

- Я вам такой подарок привезла – сразу встанете, и не будете болеть!

Когда они приехали, Матушка, увидев их, обрадовалась. На руках их приподнимает, в головку целует, приговаривает: «Ой, небесные птички!» А потом повернула голову к девочке и говорит: «Не скорби так! Не скорби! Так ей жалко этих птичек».

Потом Матушка спросила женщину:

- А сколько им лет?

- Не знаю…

Матушка спрашивает тогда курочку:

- Сколько тебе время? – и ответила за нее, – два года.

- А тебе сколько, – спросила она у петушка и туг же ответила, – один год и восемь месяцев.

- А где ты их купил, – снова спросила Матушка у женщины, как она обычно говорила, обращаясь к женщинам – не купила, а купил.

- У соседки.

- А сколько отдал?

- Да нисколько, Матушка, – ответила женщина, боясь, чтобы Матушка не вернула ей потраченные деньги.

- А я знаю, сколько ты дал. Пять рублей! Хорошие курочки!

Вот так Матушка все знала.

 

      Про коровку

 

Приехал к Матушке мужчина. Он жил в деревне, но старице об этом не сказали. Он пришел вместе с другими людьми, чтобы поговорить с Матушкой. Она посадила его кушать, все поели, поблагодарили Бога, как это всегда нужно делать, а потом начался разговор. Матушка поговорила то с одним, то с другим, а потом повернулась к мужчине и спрашивает его:

- А ты коровку бьешь?

Мужчина удивился – откуда Матушка знает, что у него корова есть?

- Да, бывает… – ответил он со стыдом.

- Нельзя, грех скотинку бить.

Так Матушка жалела всех животных.

 

  О кошках

 

Кошек у Матушки было много. Она хорошо их кормила и заботилась о них. Когда она возвращалась домой, то первым делом кормила животных, а потом уже только кушала сама. Когда они болели, она смазывала их глазки мазью, лечила их. И конечно, никогда не обижала.

Как-то приехала к Матушке из монастыря монахиня, принесла рыбки в подарок, хотела Матушку угостить. А она еще не вернулась из храма, пришлось немного подождать.

Поставила монахиня свои сумки на землю, а сама ждет. А рыбка то из сумки пахнет! Запах вкусный лакомства для котов по воздуху разливается! Естественно, они тут как тут! Трутся об сумку, норовят заглянуть, рыбку вытащить. Монахиня говорит им: «Отойдите, не трогайте – это Матушке рыбка». А они, непослушные, не слышат, все равно трутся. Уж больно коты рыбку любят! Пришлось одну кошечку ногой отодвинуть.

Немного поутихли котики, сели, ждут. Подождали все вместе – видят Матушка идет. А с ней народ из храма. Монахиня, завидев их, бегом к Матушке – встречать! А кошка за ней. Прибежали вместе. Встретили!

А Матушка идет, смеется!

- Ха, ха, ха!

- Матушка, что?

- Да жалуется кот! Говорит – монашка обидел, рыбы не дал и ногой отодвинул! Сейчас я тебе дам рыбки!

- Матушка, да я ему сказала, что эта рыба для вас…

 

   О собачке

У одной женщины была домашняя собачка болоночка, которую она очень любила. Собачка комнатная, малюсенькая, хорошенькая. Но случилась с ней беда – она заболела. Лечили ее у ветеринара. Ветеринар – врач, который лечит животных. Он назначил собачке операцию, то есть нужно было животик ей разрезать и потом зашить. Но собачке было очень плохо, и становилось все хуже и хуже, совсем она уже умирала, операцию ей было бы трудно перенести. А тут случилась еще одна беда – заболела дочка женщины, и ей пришлось срочно ехать в город Киев, но не знала она на кого собачку оставить. Пришлось взять ее с собой. Собачка была такая слабая, что женщина не надеялась привезти ее живую в Киев, или благополучно из Киева привезти – собачка постоянна пищала.

В Киеве дочка вскоре начала выздоравливать, и перед отъездом они вместе поехали к Матушке, так как, не повидав Матушку, женщина не могла поехать обратно домой. Собачка была с ней в сумке.

Когда они пришли к Матушке, у нее было много людей, много больных, каждый рассказывал ей свои жалобы и просьбы. Когда Матушка подошла к ним, увидела в сумочке собачку. Женщина смутилась, не знала что говорить, боялась просить о собачке. Но Матушка, заметив ее, покачала головой:

- Что, больная, больная…

- Да, приболела очень, тяжело ей бедной. Сдыхает…

А потом набралась храбрости, говорит:

- Помогите ей, Матушка!

Матушка засмеялась, и жестом показала на людей, которых было очень много, как бы говоря – людей лечить нужно, посмотри, сколько больных у меня!

Но потом все же потрогала собачку и сказала: «Будет жить». Женщина ее унесла. Когда ехали назад, собачка начала оживать, стала молочко пить, жевала прянички. Домой приехала уже здоровой, и прожила еще три года.

 

Как Матушка учила слушаться

Как-то пришел к Матушке один юноша. Было у него на сердце одно тайное желание – он очень хотел пойти в монастырь, жить там и стать монахом. А монахи люди очень послушные. Если не будешь слушаться своих начальников и учителей – как будешь монахом? Он любил Господа Бога, молился, читал книги о Боге, мама и папа с детства учили его любить Бога. Но одна беда была у него – был он непослушный. Все хотел по-своему сделать, спорил с родителями, учителями, и даже не понимал, что он непослушный. Думал, что он очень хороший, и поэтому лучше других. И вот решил он пойти к матушке Алипии и спросить у нее совет и благословение разрешить ему пойти в монастырь, чтобы она помолилась Богу о нем, и все получилось так, как он хочет.

У Матушки собралось много людей, поэтому юноша все ждал, когда он сможет подойти к ней и наедине спросить ее. Он подошел к ней и спросил тихонько:

- Матушка, благословите меня в монастырь пойти.

А Матушка посмотрела на него внимательно, да и говорит:

- Да ты же слушаться не умеешь? Как же ты пойдешь в монастырь?

- Матушка, да я же столько книг читаю, и дома меня учат, и я очень хочу…

Матушка ничего не ответила.

День дальше идет, Матушка с людьми общается. На некоторое время она куда-то пошла и, вернувшись, позвала юношу:

- Пойдем, в коридорчике поможешь мне одну банку найти.

А баночек у Матушки было много разных – и больших, и маленьких. Все полочки были заставлены. Как можно найти среди них одну пропавшую? Очень трудно. Нужно все банки снять.

Юноша встал на стульчик, достает банки и Матушке передает, а она смотрит – та ли именно банка, которая ей нужна? Но нужная банка все не находится. Так перебрали они всю полочку, но Матушка все приговаривает: «Нет, не та, не та банка!» Наконец она ее нашла. А теперь нужно снова все банки на полку поставить.

- А теперь ставь банки, как я скажу – строго сказала Матушка.

Стали ставить. Матушка говорит как ставить, а юноша думает: «Как-то не так Матушка говорит ставить, неправильно, так же ничего не поместится! Она внизу, ей не видно полочки, а я наверху, мне полочку хорошо видно! Поставлю-ка я так, как нужно, правильно».

- Ты ставишь так, как я сказал?

- Да, да, Матушка, все хорошо ставлю, правильно, все помещается.

Так он все по-своему поставил. Спустился со стульчика вниз. Они вместе с Матушкой пошли в комнату, к людям. Разговор продолжился. А Матушка улыбнулась, подошла к юноше и говорит: «Хочет быть монахом, а все по-своему делает!» Так Матушке открыл Бог непослушание юноши, а его уму-разуму научил. Понял он, что без послушания нельзя назваться монахом, понял, что Господу это неугодно и нужно сначала исправиться, а это очень тяжело. И если он не смог послушаться даже в таком малом деле, как помощь Матушке, то как же он будет слушаться каждый день, исполняя поручения, которые ему дадут в монастыре? Вот так с помощью матушки Алипии Господь открыл юноше его грех – непослушание.

 

О девочке и о ссоре

 У одной девочки случилась однажды утром неприятность – с мамой поссорилась. А еще более неприятно было то, что в этот день она договорилась с подружками поехать к матушке Алипии, к которой они вместе с мамой часто ездили. Как после ссоры Матушке показаться? А может она не скажет ничего?! Ладно. Поеду. Подружки собрались, как они без меня поедут?!

Вскоре девочка уже забыла о ссоре, быстренько оделась и побежала на встречу. Дети встретились, и все вместе пошли к Матушке через лес.

Идут, молчат поначалу, боятся, что когда придут, то Матушка сделает им замечание – почему дорогой шли и попусту болтали? Начали молиться. Молились, молились, а потом потихоньку перешли к разговорам, болтовне. Каждая рассказывала о том, что произошло. В общем, разговор был на тему – «как дела?»

А дела у детей тоже есть – и в школе, и дома. Сначала обсудили школьные дела – уроки, учительниц, одноклассников. А потом перешли на домашние темы. И девочка рассказала о ссоре с мамой, при этом была очень недовольна на маму, обиделась она на нее! Как она не может понять, почему не послушала ее, не разрешила того, что девочке так хотелось!

Поговорили, а тут уже и домик Матушки показался. Вошли во двор, поздоровались с ней – все сделали смиренные лица, опустили робко глаза перед Матушкой.

Она их благословила и пошла заниматься своими делами, а дети сели под деревом, курочками любуются. Матушка ничего не говорила, а тут подошла к ним и говорит: «Идут и разговаривают, мать осуждают! Языком ля-ля-ля! Ля-ля-ля!» Девочка опустила глаза: «Ну, надо же! Нельзя даже подумать что-нибудь плохое – сразу же обличит!»

Вот так матушка Алипия умела учить – никого не осуждать, любить родителей, слушаться их, не обижаться. Бывают ли у тебя ссоры с любимыми тебе людьми – мамой, папой, дедушками, бабушками, сестрами, братьями? Наверное, бывают. Как неприятно и нехорошо! Но ты, наверное, миришься с ними и просишь прощения? А если нет, то хорошо ли тебе после этого? Как смотришь на иконы Господа, Матери Божией, святых? Господь смотри на тебя и спрашивает – а любишь ли ты своих родителей? Если да, то будешь входить в число детей Божиих. А если ты еще не успел попросить прощения, то спеши попросить! И конечно, ни в коем случае не нужно обижаться.

 

 

О девочке Оле

Младшего брата Оли отправили в санаторий. Если ты не знаешь, что это такое, попробуем объяснить. Это и больница, и детский лагерь, и детский сад, и школа одновременно.

Дети там живут долгое время – лечатся, отдыхают, но в то же время и учатся, потому что лечение в санатории долгое, а учебу откладывать нельзя.

В каждом санатории есть своя небольшая школа. А если дети еще маленькие, то они живут как бы в детском саду. Вот и Олиного братика отправили лечиться, но он все время плакал и просился домой.

Когда в обычных школах начались зимние каникулы, Оля приехала в Киев к брату. Только жила она не в санатории, а на квартире у одной бабушки. Каждое утро после завтрака она шла лесом к брату и играла с ним, но ему это не помогало – он еще больше плакал и просился домой.

Была настоящая зима – снежная, морозная. Каждое утро Оля шла лесом в санаторий между деревьями в снегу, под пушистыми снежинками, падающими на нос. Солнце переливалось на снегу множеством огоньков и заглядывало в глаза, отчего приходилось невольно жмуриться.

Но Оля была совсем расстроена. Слезы застилали глаза. Ей было очень одиноко, в этом городе она никого не знала, кроме своей хозяйки. А еще и брат плакал – плохо было Оле на душе.

Лесная дорога была обычно пуста, изредка встречались прохожие.

Как-то утром ей встретилась старушка. Она прошла мимо,  пристально заглянув Оле в глаза,  и потом остановилась позади нее. Оля оглянулась. Старушка смотрела в небо, и казалось, что-то про себя тихонько шептала. Девочка пошла дальше. И вдруг услышала:

- Оля!

«Странно, – подумала девочка. – Какую Олю она зовет, если на улице никого нет?» На дороге появилась еще одна прохожая, которая обратилась к ней:

- Деточка, тебя Оля зовут?

- Да.

- Тебя бабушка зовет.

- Бабушка не может меня звать, потому что меня здесь никто не знает и мы с ней не знакомы.

- Вот посмотри, она тебе машет, иди!

Оля оглянулась, бабушка грозила ей пальцем и показывала рукой, чтобы девочка подошла к ней.

- Ты слышала, что я тебя зову, почему ты не остановилась?

- Я была уверена, что зовут не меня.

- Почему ты так плачешь взахлеб? Какое у тебя горе?

Когда Оля все рассказала, она вытащила из кармана горсть орешков и сказала:

- Эти кушай сама, а эти братику отдай и скажи ему, что это от белочки.

Когда Оля покушала этих орешков, так радостно стало у нее на душе! Она поблагодарила и пошла дальше.

Все вдруг заликовало вокруг. Она оглянулась и увидела то, чего не видела до этого, думая только о своей беде. Все вокруг было прекрасным: и, снежинки, переливавшиеся на солнце, и снег, скрипевший под ногами как-то по особенному, и голубое небо, отражавшееся в снегу.

На веточках, на заборе, лежал пушистый снег. Такой красоты она никогда в жизни не видела, разве что на картинках.

Когда Оля дала брату орешки, он так обрадовался и совсем переменился! Он подвел ее к дереву, где жили белочки. Они своими пушистыми хвостиками сбивали снег, и он сыпался  им на головы. Время пролетело, как одно мгновение. Скоро брата позвали на обед. После обеда Оля пришла в санаторий, но брат сказал ей: «Я подружился с мальчиками, мы так разыгрались, а ты пришла мне мешать, уходи!»

Оля вышла из санатория, а тут и бабушка снова встретилась и говорит:

- Ну что, прогнал тебя братик?

- Да! А вы откуда знаете? И как вы узнали мое имя?

- А я помолилась Богу, спросила Его, и Он мне сказал – ответила бабушка. И при этом она сразу притихла, и вся сжалась в комочек.

- Разве такое может быть?

- Да, – сказала она.  А ты молишься Богу?

- Нет…

- Почему?

- Я не умею… Когда-то приехала ко мне бабушка из Западной Украины, папина мама, поставила меня на колени и долго мучила, чтобы я за ней все повторяла. Мне было так плохо! Пот градом катился, и я чуть сознание не потеряла. И я это возненавидела. И еще у меня плохая память, я сколько не учу, не могу запомнить. Я знаю только Отче наш.

- Это очень важная молитва, тебе и этого хватит. А как ты учишься в школе?

- Учу уроки до двенадцати ночи, иногда до часу, а запомнить не могу. Учителя мне ставят то три, то два, и стыдят меня за то, что я прогуляла и плохо выучила. И я потом плачу.

Бабушка пригласила Олю в гости. Она думала, что идти недалеко, и не зашла к хозяйке, у которой жила на квартире, и не предупредила ее. Они пошли с бабушкой Липочкой, как она представилась, по дорожке прямо. Шли, шли, разговаривали.

Бабушка рассказывала, что хорошо училась, память у нее была хорошая, поэтому она быстро переходила из класса в класс, потом рассказывала, когда у нее умерли родители, она ушла из дому. Рассказала, как она жила в дупле. Бабушка говорила, что с неба шел теплый луч, который ее согревал ночью. За разговором, Оля не заметила, что они ушли далеко.

- Не бойся. Я живу в лесу.

- Где же домик? – все спрашивала Оля.

Когда ее теплая рука взяла холодную ручку девочки, весь страх сразу пропал. Ей стало так хорошо, что захотелось, чтобы этот лес никогда не заканчивался.

Наконец они пришли. Домик был сказочно маленький, Оля подумала про себя: «А где тут свет включается?»

- В лесу света нет, – сказала бабушка, отвечая на ее мысли.

Потом бабушка предложила, чтобы Оля у нее ночевала.

- Я не могу ночевать, потому что не предупредила хозяйку. Я приду завтра, – отказывалась Оля.

- Сегодня пятница, у меня никого нет, и я могу все внимание уделить тебе. А завтра суббота, здесь будет много людей.

Девочка боялась, что когда за ней приедут родные и спросят у хозяйки, как она себя вела, и та скажет, что Оля не явилась на ночь, то ее дома будут за это ругать.

Матушка Алипия, а это была она, вывела девочку на улицу и кого-то громко позвала. Из-за кустов вышел лось. Он обнюхал девочку и ушел. Матушка ответила: «Он сейчас далеко ушел отсюда. – И потом сказала, – читай Отче наш, проси Бога, и Он тебя проведет, чтобы ты не заблудилась. Иди по этой тропинке, и ничего не бойся».

Когда Оля рассказала хозяйке, у кого была, она сказала: «Надо было остаться. И сходи обязательно еще. Там люди исцеляются от болезней».

Услышав от хозяйки такие слова, она решила пойти к бабушке Липе завтра.

Утром она пошла к брату, но он прогнал ее. Он сказал, что играет в шахматы с детьми, а Оля пришла ему мешать. И сказал, чтобы она уходила и больше сегодня не приходила. Теперь девочка была свободна и могла пойти к бабушке, которая жила в лесу.

Она купила молока для котят, сказала хозяйке, куда идет, и с молитвой пошла к бабушке из сказки. Она была для Оли бабушка из сказки.

Она шла и чувствовала, что кто-то был с ней рядом, кто-то оберегал ее. Теперь она четко знала, что это был Бог.

У Матушки действительно оказалось много людей. Увидев девочку, она сказала: «Молодец, что пришла. Сейчас будем обедать».

У девочки всегда был плохой аппетит, обычно тошнило. На печке доваривалась пшенная каша. Оля никогда не могла ее кушать. Бабушка Липа вбила в нее много яиц, по-видимому, не очень уже свежих, от которых пошел неприятный запах, и положила огромный кусок масла, наверное, с пол килограмма. Раньше девочка даже запаха его не выносила. В пионерском лагере эту кашу и масло она всегда отдавала другим, чтобы воспитательница не видела, и подумала: «Я кашу с маслом есть не буду!» Бабушка, как будто зная ее мысли, тут же говорит ей: «Будешь, будешь».

Насыпали ей полную тарелку первого и полную тарелку каши. Оля расплакалась, что не может кушать, что ее тошнит, и она столько не ест. Обычно она ела как котенок, два раза лизнет, и наедалась. Но пришлось слушаться.

Когда она начала кушать кашу, приготовленную Матушкой, то все было такое вкусное, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Бабушка Липа сказала: «Такую кашу ты будешь есть всю жизнь». И действительно, когда она выросла, пшенную кашу ей почти всю жизнь пришлось кушать.

«Ты очень слабая, тебе надо хорошо кушать», – продолжила она. После обеда у Матушки девочка исцелилась от тошноты, и у нее появился аппетит.

Когда девочка зашла в домик, то подумала: «Интересно, отдаст бабушка мне за молоко деньги или не отдаст?»

Бабушка тут же громко сказала:

- Интересно, отдаст она мне за молоко деньги или не отдаст?

Девочке стало очень стыдно, она покраснела как рак и подумала: «Тут ничего даже подумать нельзя – она все знает».

Ночевать они остались вдвоем с одной женщиной.

Оля спросила:

- А вы где будете спать?

- Я спать не буду, я буду молиться, – ответила Матушка.

- Как? Всю ночь? Ночью спать хочется.

- Ложись спать и не умничай. У меня света нет, поэтому ложитесь пораньше.

- Как? Я в четыре часа – не усну, и буду до полуночи смотреть в потолок, – запротестовала Оля.

Обычно девочка не могла спать ночью и засыпала под утро, когда нужно было уже вставать, и поэтому всегда у нее была отяжелелая «чумная» голова. Она была замучена бессонницей. Но как только Матушка начала молиться, Оля сразу провалилась в глубокий сон.

Среди ночи она проснулась и сквозь глаза почувствовала, что в комнате светло. Она пыталась открыть глаза, но они не открывались. Что-то не давало открыть их.

После третьей попытки она чуть приоткрыла глаза и увидела, что вокруг смотрит ночь, а в комнате как днем светло. Думает: «Откуда такой свет взялся?»

Перед ней стояла очень красивая молодая Девушка в белом платье. Оля подумала, что бабушка, наверное, волшебница, она днем старенькая, а ночью превращается в молодую и красивую. Думает: «Где же бабушка? И что здесь происходит?» Она открыла глаза, села на кровати, повернулась и увидела ее шапочку. Девочка поняла, что бабушка стоит на коленях.

Девушка была неописуемой красоты, Она с руки, которая была необыкновенно красивой, снимала какой-то нарукавничек и раскручивала тоненькие веревочки. Потом Она быстро наклонилась и положила его. Оля обомлела вся – Девушка была одета в очень красивый прозрачный белый шарфик на голове и сверкающую коронку. И самое интересное, когда Она резко наклонилась, коронка не шелохнулась на Ее голове – она была как приклеенная.

Оле захотелось увидеть Ее шапку, шубку, сапожки – наверное, они были очень красивые, но как ни крутилась, не видела.

Потом она снова внезапно очень захотела спать и провалилась в сон.

Утром, когда Оля проснулась, Матушка сказала: «Вставай, тебе надо кушать».

Женщина торопилась на автобус, а Матушка никак их не отпускала и все задерживала, и задерживала. Оля очень разволновалась, что женщина опоздает. Матушка говорит: «Не опоздает». До времени отправления автобуса осталось так мало времени, что они никак не могли за это время добежать, но когда добежали, совершилось чудо. Автобус опоздал, и люди на остановке очень замерзли, а им было жарко. Матушка сказала правду: «Не опоздаешь».

Еще раз перед отъездом Оля через лес сходила к бабушке Липочке попрощаться. Она убедилась, что эта бабушка необыкновенная. Когда они разговаривали, бабушка рассказала Оле, что ее ждет впереди. Сказала, что она закончит школу, что будут у нее четверки и пятерки, что она поступит в институт, закончит его и будет работать учителем. Назвала имена ее будущих детей. И сказала еще, что будет болеть, но если она найдет лекарство, то вылечится.

- О, столько всяких коробочек и бутылочек в аптеке, я никогда в жизни его не найду! – расплакалась Оля.

- Не плачь, тебе поможет Бог его найти. Вот тебе просфорочка, скушай ее, Господь тебя спасет.

Так и случилось. Лекарство, о котором Матушка предсказала, она впоследствии нашла.

Потом матушка Алипия сказала ей, что пройдет много времени, и о Матушке она забудет. О ней напишут книжку. Когда Оля будет читать эту книжку, она узнает себя в этой книжке и вспомнит потом все это.

Действительно, когда она читала книгу, прочитала о женщине, как она ночевала с девочкой, и как они бежали на остановку с этой девочкой. И Оля поняла, что эта девочка – она. И вспомнила все. И поняла, что все, что говорила ей Матушка – сбылось.

А Девушка, которую она видела в то время, когда Матушка молилась, была Сама Матерь Божия, и Она благословляла молящуюся матушку Алипию.

Так Господь открывает детям то, что никто не видит. Если они, конечно, стараются слушаться и молиться, и любят Бога.

 

       О конфетах

 

Ты любишь сладкие конфеты? «Конечно!» – скажешь ты. Как их можно не любить? Эти сладости любят дети. Но если их любить уж слишком, и только об них и думать, то это уже называется пристрастием, и это неугодно Богу. Пристраститься можно к чему угодно: к компьютерным играм, игрушкам, еде, а также ко всяким занятиям и вещам, которые не дают душе покоя, а сверлят ее и днем и ночью.

Вот так и матушка Алипия видела, что одна женщина очень пристрастилась к конфетам, которые назывались «Золотой ключик». Ириски. Они всегда были у нее в кармане – с ними она не расставалась. Иногда она приносила их Матушке. Пока Матушка съедала одну такую конфету, она, наверное, штук десять.

Однажды вечером женщина пришла к Матушке. Курочки клюют пшеницу, Матушка на лавочке сидит. Они поздоровались, старица благословила ее и та села рядом с ней. А тут Матушка ей и говорит:

- Пойди, возьми пакетик на столе с конфетами.

Женщина вынесла, Матушка взяла целую пригоршню ее любимых конфет «Золотой ключик» и дает ей, а та возражает:

- Матушка, мно-о-го!

- Кушай!

Три раза Матушка давала ей по большой пригоршне конфет и заставляла кушать. Женщина уже не хотела, но Матушка благословляла ее – чтож, нужно было есть!

С этого дня женщина больше этих конфет в рот не брала – ей уже больше не хотелось. Матушка помолилась и исцелила ее от пристрастия.

 

      Матушкина математика

Конец лета. Быстро пролетела летняя веселая пора, игры с друзьями. А вместе с летней порой заканчивалась пора беззаботного детства, и подошло время идти в школу. Первый класс! Звучит как-то торжественно и тревожно. Сердце девочки трепетало при мысли о школе. Что это такое – школа? И что значит учиться? Всегда учиться и учиться? Так тяжело! Читать по слогам и считать до десяти она научилась, но потом ведь нужно будет научиться и до двадцати считать, и до ста…     А потом и еще чему-то нужно будет учиться, только чему? Этого она еще не знала.

Ну, вот – завтра в школу. Совсем страшно стало. И не сказать, что неинтересно было в школу идти, но чувствовала себя девочка как-то неуверенно.

Бабушка часто водила ее к монахине, что жила за Сельхозакадемией – матушке Алипии. Они много бывали у нее, бабушка помогала ей по хозяйству. Эта монахиня особенная. Она Божий человек – это девочка точно знала, потому что не раз видела, как по ее благословению и молитве происходили дивные чудеса, которые совершались как-то незаметно и сами собой. Болит что-то – сразу к Матушке, она покормит, приласкает, помолится. Приходишь от нее здоровым. При Матушке даже подумать ничего плохого нельзя – она сразу же обличит, да так метко! И чтобы не обидеть, и чтобы научить.

Опомнившись от своих раздумий, она заметила, что бабушка куда-то собиралась.

- Бабушка, ты куда?

- Пойду к матушке Алипии. А ты дома будешь или со мной пойдешь?

- Ой, бабушка, я с тобой. Подожди меня.

Она быстро вскочила, оделась и через минуту уже стояла у двери.

- Пойдем быстрее!

Переступив порог дома матушки Алипии, бабушка поздоровалась. А девочка быстренько подбежала и говорит громко:

- Матушка благословите! Завтра в первый раз в первый класс!

Матушка улыбнулась и говорит:

- А сколько будет три и два?

- Пять!

- Сколько будет семь и три?

- Десять!

- А сколько будет десять отнять пять?

- Пять!

- Молодец!

Матушка подняла ручку, показав ладонью цифру пять, и говорит:

- Пятерки будешь носить бабушке.

Легко стало на сердце у девочки, радостно. Матушка благословила, а значит, все будет хорошо.

Спокойная, она возвратилась домой и на следующий день пошла в школу без страха.

Начался учебный год. Но весь год, а также и последующие, она чувствовала радость и легкость того памятного дня, когда Матушка благословила ее в школу. Учиться по ее молитвам было легко, и так как сказала старица, так и было – девочка носила бабушке одни пятерки.

Так и ты помни, юный друг, что во всяком хорошем деле нужно благословение Божие и помощь Божия. И об этом нужно не забывать всю жизнь, молиться и просить помощи – у Господа Бога, Матери Божией, святых Его. А по вере все дается.

 

  Странница

Раньше, когда не было еще так много машин, люди много ходили пешком. Ходили из села в село, в город, ходили в святые места – монастыри и храмы. Когда наши бабушки и дедушки были еще маленькими, то часто такое случалось и это никого не удивляло. И вот случилась с одной девочкой одна история.

Она жила с мамой и папой в деревне. Был у них большой дом, печка, а возле печи деревянный настил наподобие кровати, который в деревнях называли пол. На этом полу постилали перину, подушки и спали. В углу горела лампадка перед святыми образами – иконами.

Однажды в их дом постучали. Когда мама открыла, то оказалось, что это странница, очень похожая на монахиню. Видно было, что она любила молиться, потому что когда вошла в дом, то сразу, перекрестившись, положила поклон перед святыми иконами. Мама поняла, что это хороший человек, набожный, и пригласила ее на ночлег. Постель ей постелили на том самом деревянном полу, о котором мы тебе уже говорили. А девочка лежала на печи, греясь. Ох, и тепло – даже жарко! Сверху она наблюдала за монахиней, глаз с нее не спускала.

Какая-то она особенная! И так она понравилась девочке, что она захотела непременно лечь рядом со странницей на полу.

- Мама, а мама! Я хочу, чтобы вы постелили мне рядом с ней! – просила она маму.

- Спи на печи!

- Ну, мама…

- Нет.

Девочка сильно расплакалась, и лежала на печи, утирая слезы и всхлипывая.

- Положите, положите, пусть спит! – попросила маму монахиня.

Мама разрешила. Весело спустив ноги с печи, она ловко перескочила вниз. Монашка сама приготовила ей место под святыми иконами. Там было особо хорошо и уютно. Радостная, девочка заснула.

Утром странницы уже не было – она ушла из дома очень рано, поблагодарив хозяев за гостеприимство, так как они приняли ее как дорогую гостью.

- Мама, где же странница, что у нас ночевала?

- Дитя, она целую ночь не прилегла на постель, на коленях выстояла, молилась Богу до самого утра!

Мама и все родные удивлялись – кто же это такая приходила к ним?

Прошло время, девочка подросла и уже забыла о той встрече, которая была когда-то. Окончив школу, она поехала работать и учиться в город.

В городе она не забывала ходить в храм и молиться. В храме она познакомилась с епископом Варлаамом, который рассказал ей о матушке Алипии – прозорливой старице, то есть опытной наставнице, которой Господь поручил наставлять людей, даровав ей дар прозорливости. Как ты уже знаешь, прозорливость это такой дар, когда человек с помощью Божией знает то, что скрыто от всех людей.

И вот к этой матушке Алипии девочка подошла в храме, подала ей денежку, Матушка ласково приняла ее. Второй раз она к ней подошла – и тоже она ее хорошо встретила.

А третий раз она встретила ее на улице. Они были вместе с подружкой, а Матушка шла с женщиной. Дети решили пойти следом за старицей. Женщина, бывшая с Матушкой, невзлюбила детей и отгоняла их от Матушки: «Что вы за ней ходите?» Девочке очень хотелось идти за матушкой Алипией, она объясняла подружкам что монахиня эта – святой жизни, и если у них есть вопросы – пусть спросят ее. Но они постеснялись. Одна из девочек сказала другой, что хочет кушать. Но еды у них никакой не было. Они догнали старицу, а она вдруг остановилась и говорит им: «А кто говорил, что кушать хочет?» Они молчали. Матушка остановилась, достала еду из корзинки и накормила детей. А женщина, прогонявшая детей, опять стала гнать их: «Что вы от нее хотите? Не мешайте!» Но матушка Алипия вступилась за детей, сама прогнала женщину, а детей пригласила приходить к ней в гости.

И с тех  пор девочка стала приходить к Матушке домой. Она принимала ее как родную дочь – накормит, расчешет, спать положит. Родных людей в городе у девочки не было.

Как-то Матушка подозвала девочку и говорит ей: «А я к вам приходил, я у вас ночевал, я твою бабушку знаю, она всех странников принимала, а дедушка – великий столяр был, и он говорил такие слова». И пересказала слова дедушки.

Девочка удивилась, и когда приехала домой к маме, передала ей слова матушки Алипии. Мама тоже очень удивилась, всплеснула руками: «Ой, истинная правда! Откуда она это знает?!» Теперь открылась тайна – кто была та странница, которая пришла в дом девочки и молилась у них перед святыми иконами целую ночь. Это была матушка Алипия!

 

Об исцелении девочки на печи

Когда матушке Алипии случилось в дни ее молодости быть в городе Чернигове, в те времена, когда она была странницей, она попросилась на ночлег в один дом.

Хозяин дома встретился ей  на улице. Но странница получила отказ, принимать ее не хотели. Но тут случилось следующее.

Когда Матушка разговаривала с хозяином дома, к нему подбежала испуганная хозяйка и рассказала, что их дочь спала на печи. В печи видимо была трещина, или дверца была плохо закрыта, но едкий дым пошел в комнату, где лежала девочка и она задохнулась. Мама девочки очень плакала.

Отец быстро побежал в дом, а за ними Матушка. Когда безутешные родители подбежали к девочке, к ней также подошла Матушка, незаметно помолилась Богу и достала из своей сумки бутылочку воды.

Это была святая вода. Матушка окропила дитя этой водой и влила ей в рот. Девочка вздохнула, и… ожила. Радостные родители хотели поблагодарить спасительницу дочери, но ее уже не было. Она незаметно ушла, не желая похвал.

Так Господь Бог по молитвам и благословению матушки Алипии вернул девочку своим родителям – маме и папе.

 

Как Матушка спасла семью от голода

 

В одном из городов был базарный день. Это такой день недели, когда в городе открывается базар. Время голодное, а кушать детям и взрослым нечего – денег нет, и продуктов тоже.

В одной семье было много детей. Всех их нужно было кормить, чтобы они не заболели и не были слабенькими. Нужно и хлебушка покушать, и кашки, и молочка, и маслица. И обуться нужно купить, и одеться. Мама и папа то и дело думали, как им свои дела поправить. Решили они вырастить свинью, продать ее и купить на эти деньги ребятишкам еду, обувь да одежку.

Вот свинка подросла. Решили они, что уже пора везти ее продавать. Подошел базарный день. Погрузили они ее в тележку и со старшими детьми отправились на базар. Ехали они немало времени, медленно. Свинка дорогой что-то стала невеселой, болезненной, а недалеко от города и вовсе занемогла. Прилегла, еле дышит. Испугались родители – что за напасть такая! Неужели Господь Бог лишит их пропитания и оставит в нужде?!

С волнением они доехали до базара, с тревогой поглядывали на свинку, которая уже посинела, и вставать не хотела. Что было делать, как же ее теперь продашь? Больную никто не купит. Глянули они на нее, а она уж и не дышит. Заплакали бедные люди. Вокруг них собрался народ, спрашивают, что у них за горе. Все жалеют бедных людей.

А в этот день матушка Алипия шла дорогой через этот город. Господь Бог открыл ей, что нужно побывать страннице в этом городе, чтобы помочь бедному семейству. Она подошла как раз тогда, когда плачущих людей окружили люди.

Матушка попросила пропустить ее, незаметно подошла к свинье и дала ей немного дегтя. Деготь – это такое горькое лекарство, которое готовят из коры березы. Свинья начала шевелиться, приподнялась, и поднялась на ноги, а еще через некоторое время начала весело вертеть головой, вид ее был здоровым. Все люди сначала удивленно молчали, потому что не могли поверить своим глазам. Неужели такое бывает? Как же могло произойти такое чудо? Пока люди удивлялись, Матушка быстренько отошла от них и пошла к дороге, которая вела за город. Люди опомнились от удивления, и побежали искать спасительницу животного – чтобы поблагодарить и чтобы спросить что она дала ему, чем вылечила. Но Матушка не любила похвал. Когда люди ее догнали и спросили – она ли вылечила животное, Матушка отказалась и сказала, что настоящий врач пошел дальше по дороге. Люди побежали дальше, а Матушка тихонечко вышла из города и пошла дальше, благодаря и славя Господа, что Он помог ей и бедной семье.

 

 

О мальчике и о футболе

Один мальчик, по имени Рома, очень любил футбол. Ты, наверное, тоже играешь в футбол во дворе с ребятами? А этот мальчик занимался в футбольном клубе «Динамо», в котором все было очень строго – занимались дети с весны, ездили на тренировки, на соревнования. А лучших детей, которые хорошо занимались, приглашали во взрослый футбольный клуб и они становились уже настоящими футболистами.

И вот мальчик, о котором наш рассказ, занимался много лет. А был он вратарем. Но случилась с ним беда. Он болел, лежал с температурой. Грустно ему было, так как болел он уже давно. Болело горло, и врачи запретили ему выходить на улицу. Во дворе играли ребята, на улицах ездили машины, люди спешили по своим делам. Мальчик очень тревожился, так как ему просто необходимо было быть здоровым, так как он очень хотел стать настоящим футболистом. Как там ребята, как тренировки? Сколько он их уже пропустил. Так его могут и …выгнать! А тут еще операцию на горле врачи назначили, потому  что сказали, что ничего не поможет, если ее не сделать. Из-за больного горла температура держится – и месяц, и два, и три.

И вдруг раздался звонок. Никого дома не было, пришлось самому подниматься.

- Алло! Я слушаю!

Звонил тренер.

- Ну, что ты выходишь на тренировки?

- Я не могу, я на операцию готовлюсь.

- Значит так! Принеси форму и сдай.

Это означало, что занятия футболом закончились навсегда. Слезы хлынули из глаз. Острая боль пронзила детское сердечко. Сколько лет трудов и все закончилось! Бывает и у детей такое вот – детское горе!

В это время мама вернулась с работы и застала своего сына в слезах.

- Сыночек! Это в жизни не главное! Если ты действительно спортсмен, если ты хороший вратарь – тебя увидят, тебя заметят, тебя найдут.

Вскоре прошла операция. Мучительно ждал мальчик, что его позовут снова, позвонят, но никто не звонил, и никто его не звал на занятия.

Время шло. Родители мальчика узнали как-то от людей о матушке Алипии и Голосеевском монастыре. Матушка уже переселилась к Господу на небо, а в монастыре, там, где стоял ее домик, люди просят Матушку помолиться, чтобы она там, высоко у Господа, увидела их и выслушала их просьбы.

- Сыночек, – сказала как-то мама, – Матушку же можно просить о своем, о сокровенном. Не проси денег, не проси выгоды, проси здоровья, проси успехов в каких-то своих делах…

- Мама, я написал Матушке записку. Я должен тебе говорить, что написал?

- Нет, это ваше с Матушкой дело, ты мне ничего не должен говорить, я сама пойму, о чем ты просил, когда Матушка тебе поможет. Хорошо?

- Хорошо, мама.

Мальчик успокоился, потому что он приобрел настоящего друга – матушку Алипию. Он ей рассказ все то, что у него наболело в душе.

Прошло немного времени.

Как-то вечером раздался звонок по телефону.

- Это Рома?

- Рома.

- Это тренер футбольного клуба. Мы хотим тебя  пригласить на просмотр.

- А откуда вы знаете мой номер телефона?

- Неважно. Мы посмотрели как ты играешь на съемках одной игры и нашли твой номер телефона.

На следующий день звонили уже из другого клуба, а потом из третьего, а потом из четвертого… Мальчика пригласили играть в четырех футбольных клубах сразу…

- Рома, – сказала мама, узнав обо всем, – я, конечно, не знаю, о чем ты Матушку просил, но я догадываюсь… Правильно?

- Правильно!

Вот такая история.

 

 

Состоявшийся праздник

Подходило время праздника… Девочка Настя кроме занятий в обычной школе, посещала еще воскресную – занятия при храме. Там было очень интересно! Сколько она узнала нового – о Боге, сотворившем небо и землю, о том, как были созданы Господом первые люди, о истории их жизни и всех народов, о том, как одни люди любили Бога и молились Ему, а другие удалились от Него и забыли Его, о Господе нашем Иисусе Христе – как Он ходил на земле и учил людей, о апостолах, Матери Божией, святых.  Кроме занятий по церковной истории, дети рисовали, лепили, мастерили разные игрушки, а потом устраивали выставки. И даже устраивали конкурс! Это такое соревнование. Но в этой школе побеждали все и получали подарки и награды за свои работы. Все работы были очень красивые, так как дети старались. А к праздникам дети вместе с учителями и родителями готовили выступления. И даже спектали. Это был настоящий театр! Часто дети вместе ездили в святые места, ходили в походы. В храме был организован детский хор, который в праздничные дни пел наравне с взрослым. К таким службам дети готовились особенно.

В школе у Насти были настоящие друзья. Особенно она дружила с девочкой Леночкой. Там же в школе Настя узнала и о матушке Алипии – Леночка ездила с мамой в Голосеевский монастырь и рассказала Насте о своей поездке. Лена очень болела, и девочка написала Матушке настоящее письмо, в котором попросила помочь ей выздороветь. И вскоре Леночка выздоровела и снова пришла в храм, а потом и в школу, и рассказала Насте о чуде. Из монастыря Лена привезла Насте подарок – бутылочку маслица и засушенные цветочки. Все эти святыньки были от матушки Алипии.

Подходило время Рождества! Все в школе только и говорили о предстоящем празднике и готовились к нему. В самый день Рождества должен был состояться праздничный концерт, а также спектакль. Все дети выбрали свои роли, учили слова, стихи и песни. Настя очень волновалась.

И вот уже завтра долгожданный день. Но Настя почувствовала, что приболела. Выступление, к ее огромному сожалению, могло не состояться. Она очень затосковала и заволновалась. Болело горло, а Настя ведь и в хоре поет! И тут она вспомнила о матушке Алипии, о ее масличке и цветочках. Налила она масла в чашку, положила цветочек, залила кипяточком и выпила. На следующее утро она почувствовала себя совершенно здоровой, горло уже не болело. С огромной радостью пошла она в храм – пела в хоре, и ее выступление состоялось!

 

Христос Воскресе!

Жил на свете мальчик. Звали его Саша. Было ему много лет – четыре с половиной. Он уже был большой-большой! Но только  говорить никак не мог. Все понимал, все слышал, но как будто ком в горле – слова останавливались где-то в груди, а изо рта издавались какие-то мычащие звуки. Мама и папа очень тосковали, потому что мальчик мог остаться немым на всю жизнь.

И вот услышали родители Саши о матушке Алипии – что ходят к ней помолиться и взрослые, и дети, просят ее молиться Господу Богу. Пришли они к ней вместе с Сашей. «Матушка Алипия – ты живешь у Господа Бога. Помолись Ему о Сашеньке, чтобы он не остался немым, начал говорить как все дети!» – так просили они. Саша увидел много людей, которые также как он пришли к Матушке. Ребенок смутился, застеснялся, спрятался в мамину юбку.

Это были светлые пасхальные дни. Пасха. Радостно звучали песнопения.

- Христос Воскресе! – обращался священник во время пения панихиды к стоявшим людям.

- Воистину Воскресе! – отвечал народ громогласно.

И такая радость охватывала всех, такой душевный подъем, надежда, утешение!

Сашеньке тоже хотелось вместе со всеми повторить эти слова, только он не умел…

Радовались люди Светлому Христову Воскресению, празднику праздников. Радовалась и матушка Алипия в Царствии Небесном, улыбаясь всему народу с фотографии на кресте.

Медленно возвращались они домой. Вечерело. Солнце садилось за горизонт. Тихо веял ветерок, обдувая лицо приятным, нежным прикосновением. Сашенька был весел, подпрыгивал то справа, то слева через палочки, лежавшие на тропинке. Держась за мамину руку, радостно заглядывал ей в глаза.

- Христос Воскресе! – неожиданно сказал он маме.

Родители даже сразу не поняли, что произошло. Опомнившись, они с удивлением посмотрели друг на друга и, боясь смутить ребенка, тихо ответили:

- Воистину Воскресе!

От радости Сашенька до самого дома все повторял и повторял эти слова.

Мама шла и незаметно то и дело подносила руку к лицу. Она смахивала слезы, которые упрямо застилали глаза. Слезы радости и благодарности матушке Алипии.

- Спасибо тебе, Матушка, за быстрый ответ, за твои молитвы к Господу Богу!  Спасибо!

 

       Андрюша

Хорошо было на даче. Лето, птицы поют, щебечут, заливаются, теплый ветерок в саду шелестит листьями, перебирает их, словно струнами. Бабочки полыхают разноцветными огоньками над стелющимися травами и цветами. Хорошо на каникулах – можно отдыхать от учебы в школе, можно бегать и играть, забыв о задачках и уроках. Как хорошо!

Здесь все особенное. Вдали от города – тихо и торжественно. Вдалеке за полем виднеется краюшка леса, село с разноцветными крышами домов. А среди них купол храма, возвышающийся над кронами деревьев. Крест, в высоте выступающий на фоне голубого неба! Как радостно! По праздничным и воскресным дням Андрюша вместе с мамой собирается ранним утром к литургии, и они идут по тропинке через поле в храм – помолиться Господу Богу, который создал всю эту красоту!

По дороге мама рассказывает ему много интересного о церкви, о святых. Вот недавно мама говорила, что она читала книгу о матушке Алипии. Из ее рассказа он понял, что это такая старенькая монахиня, которая всю жизнь молилась Богу и помогала людям, и теперь в Царстве Небесном у Бога живет и слышит то, о чем люди ее просят, а потом Господу Богу передает, просит у Него помощи для людей. А особенно она любит детей. Дома у них есть книга и фотография Матушки, которую мама купила в монастыре, когда ездила туда.

Жаркий день… Травки приуныли, поникнув к земле. Вот бы дождь! Но Андрюшу это не страшит. Он целый день в работе – нужно и маме помочь, и убрать, и посмотреть, как папа занимается починкой старого сарая – и поддержать нужно, и поднести материалы. Ведь Андрюша уже большой.

Вечером, как бы отвечая на жажду измученной земли, пошел мелкий дождик и продолжался до тех пор, пока хорошо не напоил ее. Все ожило! Цветы весело подняли головки и кивали, благодаря Господа Бога за посланную небесную воду. К небольшой лужице приникли жуки и осы, то и дело взлетая в воздух и кружась над водой, по очереди спускаясь и поднимаясь. Влажным паром задышала земля, испуская из себя тепло и воду.

Во дворе, за домом родители устроили летний душ. На крыше стоит бочка, в которую набирают воду для того, чтобы помыться. Став на небольшую лестницу, можно заливать в нее горячую воду.

После знойного жаркого дня вечером мама захотела сходить в душ. Поставив на газовую плиту большую кастрюлю, она ожидала когда вода закипит, чтобы разбавить горячую воду с холодной.

- Анрюша, помоги мне налить воду…

- Да, да, мама, сейчас.

- И налей мне, если можно, чуть погорячей воды, а то совсем холодная вода в бочке.

Андрюша поспешил, стараясь сделать маме приятное, и не стал разбавлять воду в ведре, а взял кастрюлю, в которой был кипяток, и поднял. Ступеньки были скользкими после дождя, он оступился на лестнице и весь кипяток вылил на себя. Вот как нельзя быть неосторожным и непредусмотрительным, и не слушаться родителей. Всегда нужно быть осторожным с горячей водой, ведь она может нечаянно разлиться. Андрюша испытал очень сильную боль. Все тело было облито кипятком и оно стало похоже на кусок красного мяса. Мама всплеснула руками, заметалась, ища помощи. Но кроме соседки на даче никого не было. Больница далеко – в городе, а помощь Андрюше нужно было оказать очень быстро. Что делать? Куда бежать? К кому обращаться?

- Господи, что делать? – начала молиться мама.

И тут мысль пришла – матушка Алипия! Вот кто может нам помочь. Мама читала в книге о ней, что она помогала больным и безнадежным людям, которым некому было помочь.

Она положила фотографию матушки Алипии Андрюше на грудь, а сама стала молиться и просить ее вылечить больного сына.

Вскоре Андрюша успокоился и незаметно заснул, утомленный болью.

- Господи, слава Тебе, хоть заснул…

Мама убедилась, что сын заснул, и снова попросила матушку Алипию:

- Матушка Алипия, ты можешь умолить Господа, помоги ребенку!

И приоткрыла дверь в комнату, оставив небольшую щелочку, чтобы видеть как ведет себя Андрюша и слышать каждый его вздох.

Наступила ночь.

Андрюша продолжал спать в своей комнатке. Мама, закончив все дела, прилегла на постель. Через некоторое время она проснулась, и у нее появилось ощущение, что кто-то находится рядом с сыном. Она подняла голову, наискось ей была видна его кровать. Смотрит, а в ногах у его кровати как будто фигурка видна – сидит старушечка, положила локоточки на колени, а на руки голову, и смотрит на сына. «Кто же это?» – подумала она. Страха не было, не шевелясь, она так и заснула.

Утром сразу же к сыну – как он? Не болит ли? Не печет ли? Андрюша сказал, что все в порядке. Ничего не болит. Открыли раны, а там вместо красной раны – бледно-розовая кожа.

- Мама, а чего ты всю ночь сидела возле меня? – спросил Андрюша.

- Сынок, я не сидела возле тебя.

- Ну, как же, если я всю ночь чувствовал, что ты сидишь у меня в ногах!?

Мама Андрюши убедилась, что не только она видела старушку, но и сын тоже. Она поняла, что это была матушка Алипия, фотография которой всю ночь была на груди у сына. Это ее молитвами исцелился сынок! Радость и благодарность Матушке переполнила ее сердце. Сын был полностью здоров!

Андрюша в этот день снова мог ходить, заниматься работой. Только теперь он хорошо запомнил, что в любую трудную минуту Господь с нами и нужно просить и у Него, и у Его святых помощи. Так, как это сделала мама Андрюши.

Снова наступил вечер. Перед сном мальчик подошел помолиться к святым иконам. Он очень любил этот святой уголок. Здесь были иконы Господа Иисуса Христа, Матери Божией, ангелов в белых одеждах. Держа в руках огромный крест в виде буквы Х, на иконе был изображен апостол Андрей Первозванный, небесный покровитель Андрюши. А на тумбочке стояла фотография матушки Алипии, которая смотрела на него ласково и немного улыбалась. Как хорошо и радостно общаться со святыми людьми. Они живут на Небе вместе с Господом и с ними легко и уютно. Спокойный и утешенный, Андрюша лег в постель, и Ангел Хранитель невидимо раскрыл над ним свои крылья.

 

Послесловие

Дорогие дети! Все что вы прочитали, мы написали для того, чтобы познакомить вас с жизнью матушки Алипии и с интересными, удивительными историями, бывшими с ней и с теми, кто к ней приходил: детьми и взрослыми. Надеемся, что вам было интересно, и вы научились благодаря добрым примерам хорошим поступкам и навыкам.

Хотелось бы вам пожелать самое главное -  чтобы вы приобрели главный навык в жизни. Если будут у вас какие-то беды: в особенности в семье, в школе, с друзьями – никогда не отчаивайтесь! Так учат нас святые люди и подают нам надежду, отраду и спасение. Помолитесь с душой, с верой, с надеждой – и вы почувствуете, как быстро они приходят к нам на помощь, как они слышат нас и оберегают. И мир в семье воцарится, большие беды покажутся не такими уж большими, болезни по милости Божией отступят, потому что Бог это – милость, любовь и радость.

 

 

При жизни…

Отрывок из книги “Стяжавшая любовь” (том 4)

 

                       «Надежда-цветочница»

 Короченко Надежда Петровна 

г. Киев

Вспоминается юность, школьные годы, храм на Демиевке, в который мы ходили вместе с мамой и сестрой. Благодатное время, наполненное молитвами, домашней благоговейной обстановкой, походы с семьей в храм.

Особая атмосфера храма, в котором молилась вместе с нами, обычными прихожанами, матушка Алипия, которую теперь почитает весь мир. И ее наставления, ее пример воссоздаются в памяти особо ярко.

Мне посчастливилось расти и утверждаться в вере молитвами и наставлением матушки Алипии, которая следила за моим душевным состоянием, и когда нужно было – всегда приходила на помощь: и словом, и утешением, и молитвами.

Я чувствовала ее особую опеку. Многое приходит к осознанию только теперь, понимаешь, что сказанное ею было адресовано на будущее, на тот период и момент жизни, когда встанет вопрос о выборе пути, а она уже отойдет в Вечность, и слова ее вспомнятся в нужное время.

Моя мама, к которой матушка Алипия хорошо относилась, не раз говорила мне, чтобы я прислушивалась к матушке Алипии, просила ее молитв.

Я переживала за маму, но старица успокоила меня, что она проживет долгую жизнь, хоть и тяжело болеет, и воспитает еще моих детей.

Много людей подходило к ней в храме – кто с вопросом, кто с просьбой помолиться.

Я помню как старица кормила голубей во дворе храма, которых она очень любила. «Это мои Божии детки», – ласково называла их Матушка.

Она часто сама начинала со мной разговор. Я недоумевала, почему Матушка меня называет: «Надежда-цветочница», – так говорила она, подзывая меня.

Матушка часто сидела на улице, окруженная народом. Как-то я шла в храм, и, проходя мимо нее, у меня появилось такое необыкновенное чувство любви к ней, что мне захотелось подойти к ней, обнять крепко-крепко – такая она была для меня родная и любимая! А Матушка внимательно посмотрела на меня, встала, подошла ко мне. Люди, стоявшие вокруг, затихли и смотрели на меня и на Матушку. Она взяла меня за руку. Взгляд ее светился любовью, глаза улыбались и как будто источали солнечные лучи. Пальчики ее нежно, но вместе с тем и крепко сжали мои руки – с любовью, благодарно и кротко, чтобы я почувствовала это пожатие. Я поняла, что Матушка прочитала мои мысли и благодарила меня.

Матушке Алипии были открыты судьбы человеческие, но не все она могла предотвратить. На все она испрашивала благословение Божие. Крест, который дает Господь, нужно понести. Не легок путь, ведущий в Царствие Небесное, человеку нужно пройти через огонь искушений, падений и испытаний, вставать и идти дальше.

Я  представляла, что моя жизнь пойдет по обычному пути: семья, дети, добрый преданный муж,  но вскоре мои мечты разрушились, а в душе осталась горечь предательства. Как жить дальше, по какому пути теперь идти?

В этот скорбный момент моей жизни я пришла в Демиевский храм. Матушка Алипия сидела у иконы святых апостолов Петра и Павла, а я встала у иконы Божией Матери «Нечаянная радость».

- О, пришел, пришел! Надежда – цветочница!

Я стою и думаю: «Что это значит? Наверное, это какое-то ласкательное у нее выражение, вроде того, как говорят – рыбочка, золотце…»

Я стояла перед иконой и задумалась о своей жизни. Горечь разочарования привела меня к мысли о монастыре. Я задумалась об этом. Я решила, что буду теперь жить для Бога, но не знала еще, что моим планам невозможно осуществиться.

Матушка Алипия начала молиться на каком-то непонятном языке, а я стояла недалеко от нее, вслушиваясь в незнакомые звуки. Я не знала что это за язык. Матушка, зная мое недоумение, ответила на мои мысли, объяснив, что она говорит:

- Я молюсь – за тебя, – а потом добавила многозначительно, – я зн-а-а-ю, что ты в монастырь собрался.

Я смутилась, услышав, что матушка Алипия прочитала мои мысли. Интонация ее слов означала как бы то, что она знала, что я хочу пойти в монастырь из-за того, что не получилось выйти замуж.

- Тебе не дано…, – продолжила она и добавила, – приходи, я буду тебя ждать.

Долгое время мы не встречались, бывая в храме в разное время.

Следующая встреча с Матушкой состоялась намного позже. За это время столько прошло переживаний!

Я не могла предположить, что в следующий раз приду и встречусь с ней уже на большом сроке беременности. Когда происходила наша беседа о монастыре, я не знала о беременности, о чем Матушке открыл Господь, поэтому она и сказала, что мне не дано пойти в монастырь – уже поздно об этом думать. Мне казалось, что это катастрофа в моей жизни, так как теперь я останусь одна с маленьким ребенком на руках.

И вот однажды я не собиралась в храм – мне было тяжело ходить. Вдруг меня что-то потянуло. Посмотрела на часы – уже пол службы прошло, куда идти? Но потом все-таки решила – пойду потихоньку, хоть и поздно.

Я подошла к иконе Божией Матери «Нечаянная радость» и в душевном трепете опустилась на колени, но встать самостоятельно не могла – стоявшие рядом мужчины помогли мне подняться.

- А-а-а! Пришел, пришел! А я ждал тебя! Я знал, что ты придешь, – радостно обратилась ко мне Матушка, дав понять, что это по ее молитвам я пришла. Об этом она мне говорила также и в предыдущую встречу, когда сказала, что будет ждать меня.

- Матушка, я такая грешная! – со слезами сказала я.

- А я тоже грешная, – ответила Матушка, необычайно утешив меня.

-  Не плачь, это будет твоя кормилица! Надежда-цветочница!

Я поняла, что у меня родится дочь.

Матушка успокоила меня, утешила, подняла мой унылый дух.

Так я и была для нее – Надежда-цветочница, только почему – не знала. Я осмелилась однажды и спросила ее в храме:

- Матушка, почему вы меня так называете? У меня вроде бы работа есть…

- Не будешь ты там работать. Вообще работы у тебя не будет.

- А где же я буду работать?

- Ты здесь будешь работать.

То есть дала понять, что я буду работать в церкви. И если я буду без работы, то чтобы я знала, что мое место – здесь.

- Ну, слава Богу, слава Богу, – ответила я, смутившись, потому что работала в то время на хладокомбинате. Рядом стояли моя мама, сестра и все мы разговаривали с Матушкой. Доченька моя, которой тогда было два годика с половиной, бегала возле нас.

- А это будет твоя кормилица, – уже во второй раз предсказала Матушка.

И вот теперь предсказание исполнилось. Сейчас я работаю в храме, имею дело с цветами. То есть моя обязанность – украшать храм цветами, закупать их, расставлять, ухаживать за ними.

 

«Она была такой светлый человек – возле нее приятно было находиться»

 

Задорожный Михаил Иванович

Задорожная Людмила Петровна

г.Киев

 

Михаил Иванович:

С матушкой Алипией я познакомился в 1980 году. Тогда в храм ходили не так свободно, как сейчас, Матушку преследовали, и верующие знали, что за ней следят, а также за всеми, кто к ней приходит.

Меня привела к Матушке женщина, которая работала в министерстве МВД, муж у нее был профессор. Мы вместе ходили в храм на Приорке.

Как-то она предложила:

- Хочешь, я поведу тебя к матушке Алипии?

- Конечно, хочу.

Матушка не всех принимала. Знакомая рассказала, что ее брата Матушка не захотела принять. Пока люди беседовали с ней, он, дожидаясь, присел под деревом, и в таком положении проспал долгое время. Брат на то время увлекся какими-то учениями, йогой, и Матушка не захотела его принимать.

Мы пришли в первый раз. Я не знал еще, как нужно себя вести, спрашиваю знакомую:

- А можно я ей денег дам?

- Не возьмет. Разве что скажешь, что на иконы. На иконы может быть возьмет.

Даю Матушке денег. У меня было, не помню точно, рублей двадцать. На то время очень большая сумма.

- Да то ты много дал, – отказывалась Матушка.

- Так у меня других нет.

А Матушка настаивает:

- Нет, у тебя есть там – посмотри.

Посмотрел – точно есть. Дал Матушке, сказал, что на свечи.

Матушка беседовала с иконами и святыми, как с родными, близкими людьми. Когда я пришел, она обратилась к иконам, поговорила, а потом обернулась и спрашивает:

- А ты людей лечишь?

А я врач по профессии. Это не укрылось от Матушки. И даже такая тонкость – она подчеркнула направление моей врачебной деятельности. Матушка часто говорила символами, которые еще нужно было понять и расшифровать, так как Матушка не объясняла, что значит сказанное ей – понимай сам. Но я понял сразу.

- Ну, что? Едят твои руки, едят?

Врачебную помощь я оказываю пациентам руками, потому что я врач мануальной терапии, по народному «костоправ» – делаю массажи, вставляю позвонки. И, конечно, нагрузка на руки большая, а люди приходят разные. Бывает очень тяжело.

И так после той памятной встречи я стал часто посещать Матушку – в течение шести лет. До тех пор, пока не уехал на некоторое время на Сахалин в 1986 году.

Приходил, чтобы просто побыть возле нее, пообщаться, особо ничего не спрашивал, так как понимал, что нужно самому работать над собой, исправлять свою жизнь. Что нужно, Матушка сама говорила мне. Я удивлялся, когда слышал, что люди спрашивают у Матушки о банальных вещах, которыми они утруждали старицу. Бывало, помогал по хозяйству, на огороде.

Мне запомнился один случай, подтверждающий прозорливость старицы. У нее собрались люди, начался обед. А я был как раз в дороге. Мне рассказали позже, что Матушка всем поставила угощение, а одна порция была лишней.

- А это для Михаила, – сказала Матушка.

Когда я через некоторое время вошел в келию, то все присутствующие удивились прозорливости старицы.

Однажды на праздник Покрова с моими соседями случился инцидент. Сосед снизу избивал свою жену. Это было в два часа ночи. Моя жена разбудила меня, не в состоянии слушать крики и просьбы о помощи, и стала упрашивать пойти разобраться.

Мы пошли, пьяный сосед стал нападать на меня, мне пришлось защищаться, хотя я не собирался его бить, и в результате пришлось применить силу. Сосед был крепкого телосложения, высокий, да еще и пьяный, но я занимался спортом, поэтому итог был такой – у соседа было сотрясение мозга. Его жена, как только я стал ее защищать, сразу перешла на сторону мужа, и когда он протрезвел, они собрались подать на меня в суд.

В это время моя жена искала работу и хотела попросить у Матушки благословения. Когда она подошла к дому старицы, она сама вышла на порог и еще издалека стала кричать жене:

- Ты зачем двери открыла? Ты что не знала, что на него бумаги в суд хотят подать?

В келии Матушка помолилась обо мне. Потом говорит жене:

- Так, поедете во Флоровский монастырь, закажете молебен и отстоите. Там есть монахиня святая – на территории монастыря похоронена, ей помолитесь.

Так матушка Алипия предсказала еще в то далекое теперь уже время, что инокиня Елена будет причислена к лику святых. И, конечно, таким образом Матушка хотела скрыть силу своих собственных молитв и прославить угодницу Божию инокиню Елену.

Мы сделали так, как сказала Матушка. Конечно, она тоже помолилась за нас, и все устроилось само собой, угрозы утихли.

Когда я пришел после этого случая к Матушке, она меня встретила и говорит:

- Он сам виноват – заслужил.

Так в этом деле матушка Алипия приняла непосредственное участие, а сколько таких разных житейских ситуаций ей приходилось переживать в своем сердце, и никогда она не оставалась равнодушной.

Она была такой светлый человек – возле нее приятно было находиться. Глаза у нее были ясные, чистые.

Но как же ей было тяжело вымаливать людей! Мы, бывало, слышали от нее такие фразы: «Меня же бьют за вас!»

Однажды мы пришли с женой, а Матушка такая больная, вид крайне изнеможенный. Она призналась, что этой ночью она читала Псалтирь за кого-то и ее побила нечистая сила. И в этот день ей было трудно принимать.

Жена стояла у двери, Матушка схватилась за грудь, и кричит: «Ой, болит у меня грудь, ой, болит». А у жены грудь болела, мастопатия сильная была, о чем старица узнала духом. И болезнь ее она сквозь себя пронесла, и ее молитвами все прошло.

Как-то мы приехали, зашла речь о моей работе, а жена Матушку спрашивает:

- А мне можно людей лечить?

Я понемногу учил жену вправлять кости. А Матушка ей не благословила:

- Тебе нельзя, а Михаилу можно. А ты будешь Михаила лечить.

И теперь слова ее сбываются. Работа у меня физически тяжелая, мне самому, бывает, требуется помощь, поэтому жене приходится ее оказывать.

Однажды мы с тремя моими друзьями, коллегами по профессии, пришли к старице. А она больная лежит, на одной воде, ничего не ест. Я ее спрашиваю:

- Можно мне вас немного полечить?

Она разрешила только мне. И так я сподобился насколько возможно облегчить с Божией помощью ее состояние. Тогда Матушка тяжело болела, люди молились о ней, и вымолили на время, потому что она еще встала на ноги, и прожила несколько лет.

Я собирался уезжать на Сахалин, но Матушка меня не благословляла.

- Нечего тебе там делать! Ты в Киеве должен жить.

А я думал: «Поеду на Сахалин, отца проведаю…», – прожил полтора года, но оказалось, что жить мне там очень тяжело, и, как и говорила Матушка, мне пришлось вернуться в Киев. Но в живых я ее уже не застал, а люди мне передали, что Матушка просила меня перед кончиной прийти к ней.

- Скажите Михаилу, чтобы он пришел.

А я так и не успел.

 

Людмила Петровна:

В начале восьмидесятых годов меня привела к Матушке знакомая, с которой мы вместе жили в одном доме.

Я пришла, ничего не рассказывая о себе. Матушка посмотрела на меня внимательно и долго неслышно разговаривала с иконками. А потом сказала:

- С ней рядом – Михаил!

А моего мужа зовут Михаил.

Так по благословению Матушки – мы вместе, вырастили наших детей, сохранили семью на протяжении уже более тридцати лет. Матушка хорошо относилась к моему мужу, и ко мне, и молилась о нас, проникая в будущее своей прозорливостью, оберегая от бывших после ее кончины невзгод и житейских бурь.

Однажды я пришла к ней, а она на меня смотрит и громко, как бы причитая, говорит:

- Ой, как у меня грудь болит!

Мне запомнился этот момент, и когда через некоторое время у меня начались проблемы с грудью, я вспомнила слова Матушки, помолилась старице, пребывающей уже в ином мире, и болезнь отступила.

Незадолго до кончины Матушки я была у нее и задала вопрос о своих детях. Она предсказала их дальнейшую жизнь, и теперь ее слова ее подтвердились. Дети очень любят и почитают Матушку, молятся ей в трудные минуты и она подает им утешение и помощь.

 

 

 

 

 

 

 

При жизни…

Отрывок из книги “Стяжавщая любовь” (том 3).

Свидетельства современников: воспоминания о жизни и подвигах монахини Алипии

 Киево-Печерская Лавра – школа мужества.

 Инна Александровна

г.Киев

Мама моя происходила из простой поволжской семьи, а папа был дворянского рода. В Горьковской области семья моей мамы умирала от голода и бабушка забрала семерых детей, мама была вторая, и бежала с ними в Ашхабад, в Среднюю Азию, потому что стояла задача – выжить, не дать детям умереть с голода. Там не было такого голода, как на Поволжье. Мои прадедушка и прабабушка залезли на печь и там умерли – их даже не снимали с печи, да и некому было снимать, бабушке уже было не до этого, она, в чем была, забрала детей и молила Бога о том, чтобы только доехать живыми. Другие уже потом приезжали и сгружали мертвых.

В Ашхабаде они устроились, мама выросла и вышла замуж. Папу я своего спрашивала: «Папа, если ты дворянин – почему ты женился на бедной крестьянке?» Папа воскликнул на такой вопрос: «Доця! Нужно было сохранить себе жизнь! Нужно было жениться на простонародье – тогда можно было в живых остаться». Семья папы также поехала в Среднюю Азию, спасаясь от голода. Там они смогли найти себе работу, поскольку у всех было образование, построили дом. Папа работал бухгалтером на конфетной фабрике. Я родилась там же в 1937 году. Родители потом смогли сами построить себе дом в Ашхабаде. Вскоре началась война, папа ушел на фронт.  Бог пожалел нас, потому что время было голодное, и мама устроилась работать в военную юридическую академию, которая была эвакуирована из Москвы по случаю войны. В этой военной академии нужны были работники. Это была академия, в которой работали референты Сталина. Когда опасность миновала, Сталин дал приказ перевести академию снова в Москву и мы вместе со всеми уехали из Ашхабада. Этот переезд был спасительным, так как после этого в Ашхабаде было страшное мощное землетрясение, и наш дом весь ушел под землю.

Ехали мы в основном по ночам, поезд был замаскирован так, чтобы не распознали, что это поезд. Мама забрала с собой свою младшую сестру, которая была ей как дочь, потому что разница в возрасте была колоссальной.

Москва меня поразила тем, что все небо над Москвой, особенно над Кремлем, было в аэростатах. Они были продолговатые, не круглой формы, и между ними вились веревки, чтобы самолеты не могли пролететь. Кремль был замаскирован, потому что было такое время, когда к Москве близко подошел враг. Я еще видела, как копали траншеи и очень тоненькие и хрупкие девушки устанавливали в них металлические крестовины. Меня очень поразил их вид, и я спросила маму: «А почему они такие тоненькие?» А она ответила: «Это балерины. Больше некому уже копать». Весь народ работал над тем, чтобы не допустить врага в Москву.

До конца войны мы оставались в Москве. Мне довелось даже побывать на знаменитом параде 1945 года на Красной площади и салюте в честь победы над фашистами.

В 1947 году мы переехали в Киев, хотя мама, как работник Кремля, имела в Москве квартиру и дачу в Валентиновке. Ей даже хотели дать медаль, но мама отказалась, сказав: «Если на ней изображен Ленин, то я не возьму». На удивление, маме все прощалось, потому что она работала за троих. Решение о переезде было вызвано тяжелым состоянием моего здоровья – у меня была открытая форма туберкулеза. В Ашхабаде до тех пор, пока мама не нашла работу, нам было очень голодно и уже там у меня была туберкулезная стадия. В Москве меня подлечили, но врачи определили, что московский климат мне не подходит и нужно переехать – хотя бы в Киев. В то время климат в Киеве был мягче – не было водохранилища, а вместе с ним – сырости, которая наблюдается сейчас.

Мама продала в Валентиновке дачу, квартиру она не могла продать, так как она была государственная, и купила в Киеве домик, но маленький, потому что как раз в это время произошла реформа. Помню, я была в третьем классе, мама хваталась за голову: «Что же делать – столько денег пропадет!» Но Господь помог, мы купили маленький домик. Уже в Киеве вернулся из Германии папа и нашел нас. Мама всю войну молилась о нем и Господь его спас. Сначала он был в концлагере, а потом немцы из концлагеря забрали его работать в хозяйстве какого-то барона. Потом ему удалось бежать и уже с Дрогобыча он возратился в Киев.

Мама устроилась на работу на мясокомбинате, в жировой цех – топили жир. В то время погибали от туберкулеза обезьяны в зоопарке – и вот для них топили жир. То, что люди погибали – это было не так важно, а обезьян спасали. Во время войны их почти не кормили – немцам было не до этого. Город почти три года был под немцами. Мама подбирала на мясокобинате обрезки и остатки, и кормила не только нас, но и еще одну вдову с двумя дочками, погибающими от голода. Картошку мама могла достать в малом количестве, поэтому даже очистки от картошки голодающие согласны были принять как бесценный дар.

Время, в которое нам довелось переселиться в Киев, было нелегким, но Лавра нас воодушевляла. Родители были верующими с детства, мама очень часто ходила в Лавру, папа также ходил и причащался, но реже. Мама в посты, можно сказать, жила в Лавре. Приготовит кушать, и в Лавру. Она успевала и работать, и ходить в храм, и вести хозяйство. Бывало, папа высказывал недовольство, что мама каждый день была в храме, и они спорили между собой:

- Шура, ну разве можно так, тебя никогда нет дома, – говорил отец маме, которую также звали Шура, как и его.

- Но, Шура, сейчас Великий Пост – нужно быть каждый день в храме.

- Я понимаю, что сейчас Великий Пост, и нужно быть в храме, но не каждый же день, – возражал папа, однако смирялся.

Несмотря на трудности, это время было удивительным и благодатным. Господь дал нам милости, которые я тогда еще полностью не могла осознать, но детская впечатлительность и любознательность навсегда оставили в моем сердце эти необыкновенные дни. Господь даровал мне увидеть многих подвижников и угодников Божиих, целая плеяда которых собралась в духовном светоче Православия – Киево-Печерской Лавре, сиявшей среди разоренной безбожием и войной русской земли. После войны Лавра оставалась открытой и туда, в тихое пристанище и благодатное прибежище, стекался жаждущий благочестия народ. Преподобный Кукша Одесский был в то время в Лавре, старцы Кронид и Дамиан, матушка Алипия. Это были люди, прошедшие огонь страданий и гонений за веру, глубоко отличные уже от нашего поколения. Мы уже не можем сравниться с ними. Это были люди, любовь которых поражала. Они умели безгранично глубоко сочувствовать. Например, такая деталь. Отец Кронид так говорил одной нашей знакомой: «Меня можешь ни в чем не стесняться. Мы уже прошли все, можем все понять». Эти священники прошли концлагеря и тюрьмы, где они всей душой постигли цену страдания и сострадания. Мама как-то спросила отца Кронида: «Батюшка, как вы выжили, как вы вынесли все это?» А он ответил: «Самое тяжелое было, Александра, доехать туда! Нас же не кормили, давали тухлую селедку, а воды ни грамма!» Это были люди, которые всех ценили, они были рады всем, всем сочувствовали. У них не было такого: «А, ты пришел… Ты грешник…» Нет. Преподобный Кукша вообще говорил: «Все, кто грешные – ко мне! Я тоже – очень грешный». Люди тянулись к ним, они их не боялись, они имели их за друзей своих. Они буквально всех себя отдавали людям. И они каждого спасали, как могли.

Необыкновенным старцем был также отец Дамиан – это был великий прозорливец, вершина, это был старец на весь Союз, он видел духом тайны Божии. К нему ехали со всей страны. Моя мама была его духовной дочерью. После литургии он приглашал нас к себе на обед. Я трепетала перед его прозорливостью, потому что он всегда говорил у себя в келии то, что я говорила маме дома, тем самым, открывая мои плохие слова и мысли. Я боялась дома говорить что-то плохое или не слушаться. Я знала, что это все будет сказано вслух.

А отец Кронид был очень ярким проповедником, организатором, все слушали его, раскрыв рот. Этот батюшка также был водим Духом Святым. Он наставлял монахов относиться к прихожанам с особенной любовью, запрещал ругать их. Он говорил: «Эти люди – пришли к  Богу и работают Ему, имея семьи и многие заботы, трудясь в миру. Вы недостойны этих людей, поэтому не обижайте их, не толкайте». Сам батюшка был очень больным человеком. Как у него хватало сил совершать свое нелегкое служение!

Однажды был такой случай. Отец Кронид послал послушника в храм: «Иди в храм, там возле клироса стоит человек и плачет. Позови его ко мне». Нужно сказать, что сам отец Кронид лежал больной и никуда не выходил. У него была сильная астма, и он задыхался. Послушник пошел в храм и действительно там стоял человек и сильно плакал. «Мужчина, вас зовет наместник к себе в келью», – обратился послушник. Мужчина, по-видимому, не знал, кто такой наместник и где он находится, так как был человеком нецерковным, но пошел.

- Ну, что? Плачешь? – встретил его отец Кронид с вопросом.

- Плачу!

- Ну, рассказывай – что с тобой было?

- Ой, отец! Не знаю, как и рассказывать. Лежу я на постели, курю. Вдруг заходит женщина – высокая, красивая, берет у меня сигарету из рук, выкидывает в форточку и говорит: «Больше так не делай! Иди в церковь». Я настолько ее испугался! Пришел сюда, стою и плачу!

Отец Кронид начал наставил этого мужчину, убедил его ходить в храм, утешил.

Вот такие, водимые Духом Святым, старцы наставляли матушку Алипию, она была у них на глазах, и все они замечали – весь ее духовный путь и видели в ней подвижницу, человека необычного, неординарного, в тайне хранящего свой внутренний подвиг. Хотя в Лавре было много прихожан, масса трудников, обращающихся в монастырь за помощью, их принимали даже как беженцев после войны, расселяли, устраивали, выделяли жилье и питание, они работали при Лавре и этим выживали. В основном приезжали из России. Многих просившихся в монастырь приезжих женщин отправляли в Золотоношу, так как в Киеве получить прописку было очень трудно, а по областям легче. Это был самый ближний монастырь, который мог принять. В киевских монастырях милиция не разрешала прописывать.

Матушку Алипию я знаю с пятнадцати лет, когда я была еще подростком. Ее звали все просто – Липа. Одна только она никуда не просилась – всегда была при храме в Лавре. Все привыкли к ней – она и дорожки носила, и убирала, трусила ковры. Была как бы дежурной по храму. Конечно, она всем стала заметной. Тот же отец Кронид понял, с кем он имеет дело. Он ей помогал, но не явно.

Где она ночевала – мы не брали себе в голову. Но мама узнала об этом. Мы когда-то бежали в Лавру на раннюю литургию. Мы всегда ходили на раннюю – в Аннозачатьевскую церковь, которая тогда называлась Иоакима и Анны. С Телички мы шли в Лавру по самому короткому пути, но путь этот проходил через разваленные заборы и камни. Однажды мы, опаздывая, спешили, проходили мимо глухого рва. Мама говорит мне: «В этом яру подвизается Липа». Я удивилась: «Что мама такое говорит? Что – под открытым небом?» В своем детском возрасте я не могла дать отчет этим словам – что за ужас такой жить в этом яру! А мама ответила мне: «Нет, в дупле». Что примечательно – матушка Алипия была всегда аккуратно и чисто одета. Я удивлялась – если Липа подвизается в дупле, живет на улице, то, как же она может быть так чисто и аккуратно одетой. Если падал с нее платочек – это доказывало ее возраст. Тогда модно было заплетать волосы корзиночкой, и такая аккуратная прическа виднелась под платком Матушки. Моя мама была значительно старше Матушки, старица уважала и даже как-то считалась с ней. Мама жалела матушку Алипию, понимала ее, уважала ее, носила чем-то угостить. Все тогда старались делиться, все знали, что эти люди на положении птиц небесных – им нужно помогать. И мама иногда какую-то крупу возьмет, или что-то спечет. Матушка Алипия знала на что мама способна и уважала ее. Но она не показывала, что может что-то знать, видеть, или у нее присутствует Дух Святой, она видит людей насквозь – этого не было.

Видели мы матушку Алипию в Лавре почти каждый день, так как моя мама водила меня в Лавру очень часто. По виду она не отличалась от остальных трудниц, нельзя было назвать ее бомжем, или странницей, одета она была опрятно – летом я видела ее в кофточке, юбочке, зимней одежды не запомнила. Тогда все мы одевались скромно – у мамы тоже было одно платье. В храме я не стояла с Матушкой бок о бок, но знала, что она где-то здесь, в храме, она никогда не уходила из Лавры. Позже Матушка стала одеваться преимущественно в черную одежду, но монахиня она или нет – никто не знал. Тогда многие монахи подвизались тайно, никто не удивлялся, если узнавал, что тот или иной человек пострижен тайно. Когда мы стали ходить в Лавру, Матушка уже носила имя Алипия и о том, что в крещении она Агафия – не знали. Липой ее называли все, даже монахи.

Как-то мы пришли к отцу Дамиану. Его келья находилась над ближними пещерами. И мы увидели, что у него в коридоре матушка Алипия стелет тряпочку – размером 50х50. Мы думаем: «Что это Липа такое тут придумала?» Отец Дамиан вышел нас встретить. Благословите, отец Дамиан, можно мне у вас тут ночевать?» Я была поражена: «Ну, все! Караул! Липе уже совсем негде ночевать!» Отец Дамиан стал на нее смотреть. Это была немая сцена. Он на нее, а она на него. И вот теперь я уже понимаю – он молился о ней. Это был немой разговор, который они, духоносные старцы, только понимали. Отец Дамиан прервал молчание: «Ну, хорошо, располагайся напротив келии отца Андрея». Мне стало легче, непонимающей духовной сути происходившего – все-таки тепло! Истинные причины такого поступка матушки Алипии нам неведомы. Господь повелел ей это, что подтвердил отец Дамиан, благословив ее. Старице, мужественно прошедшей подвиг столпничества, уже были по силам любые испытания.

Она стала останавливаться на ночь напротив келии отца Андрея. Это был священник, который всегда исполнял все требы – он и вычитывал, и исповедывал, ездил по просьбам. Всегда был при служении. Как мы знаем впоследствии – матушка Алипия никогда не спала лежа. Как птица, она навыкла всегда быть в молитвенном состоянии, не знала глубокого сна и отдыха телу.

Нас очень заинтересовала происшедшая встреча отца Дамиана и матушки Алипии и я думала: «Почему он так долго на нее смотрел?» Но потом поняла – он разговаривал с ней. Впоследствии так разговаривала матушка Алипия – она отверзала уста только для того, чтобы дать ответ на мои мысли. Я мысленно ее спрашивала, а она отвечала.

С течением времени, когда после закрытия Лавры к матушке Алипия  стали приходить люди, я уже реже посещала ее, так как мама тяжело заболела и все силы я отдавала ей. За ней нужно было ухаживать, и я после работы бежала домой, не могла никуда отлучаться.

Когда матушке Алипии пришлось жить в миру, вначале, как мы все знаем, она жила на Демиевке, в полуразвалившемся домике, недалеко от бань, а потом милиция выселила ее на улицу Затевахина в Голосеево. Подъехала милиция, собрала ее небольшие пожитки, и перевезла в развалины Голосеевской пустыни. Перед этим мама приходила к Матушке, и она ей сказала: «Меня скоро отсюда уберут».

Вскоре после этого мама пришла к Матушке, нашла ее в храме.

- Липа, я пришла, а тебя уже там нет!

- Да!

Вспоминая то время, анализируя отношение моей мамы к Матушке, понимаешь, что тогда мы все недооценивали ее, нам не приходило в голову, что она может быть прозорливая, что мы можем чем-то от нее пользоваться: советами, наставлениями, предупреждениями – настолько она скрывала это, настолько она замаскировывала свое подвижничество и дары, которые ей Бог дал! Мы жалели ее, хотели помочь, мы думали, что ее нужно спасать – от нужды, от голода, помогать ей выжить, но не понимали, что она выше этого, не прибегали в полной мере к ее духовной помощи и молитве. Не понимали, что не она нуждается в нас, а мы нуждаемся в ее помощи. И вот однажды, когда мама встретила Матушку в Демиевском храме, сидевшую возле иконы, и она стала маме что-то говорить – мама вдруг стала с ней советоваться, рассказала ей свои обстоятельства. Матушка приоткрыла для нее завесу своей души, она прозорливо указала ей, как нужно выйти из создавшегося положения. Были в то время недоразумения и проблемы – множество. Мы строили дом. Мама была потрясена. Я помню ее слова:

- Это уже не Липа!

- А кто? – простодушно спросила я, удивляясь.

- Это матушка Липа!

- Мама, почему? Она же и раньше была монахиня.

- Нет, она больше, чем простая монахиня!

- Как это?!

- Она уже прозорливая! Ей уже Бог дал эту благодать. И она про всех все знает, она все знает, что кого ожидает. Она взяла и мне все рассказала – что у нас в семье, к чему все идет.

Я была также потрясена. Потом уже, когда я подходила к матушке Алипии, относилась к ней по-иному, и сама убедилась в словах матери.

Было как-то такое обстоятельство с моим сыном. Он купил мотоцикл. И вместо того, чтобы самому откатать, попросил товарища. Тот разогнался на улице Киквидзе, ударил в какой-то автомобиль, который был припаркован и стал скрываться. Милиция его поймала, и он дал все данные моего сына. Потом мотоцикл забрали, а нам прислали повестку. Я ничего не знала.

- Сыночек, чего тебя вызывают в милицию?

- А товарищ разбил машину моим мотоциклом.

- Ничего себе! И что? Делать ремонт машины надо?

- Я еще пока не знаю.

Мы тут же, как стеганые, в ужасе побежали к матушке Алипии.

- Ну, Матушка, тут такое дело!

- Да, – немного улыбаясь, сказала Матушка, даже не спрашивая в чем дело, – и что же вы хотите?

- Нужно вернуть мотоцикл Димке! – замявшись, не подумав, воскликнула я.

- Так вам нужен мотоцикл?!

- Да, Матушка, забрала же милиция! И ни туда, и ни сюда! Димка не виноват – другой мальчик разбил машину.

- Ну, надо молиться, чтобы Господь это дело уладил.

- Матушка, ну так помолитесь! – восклицаю я, а мама сидит и слушает, как я на Матушку напираю, потому что я привыкла относиться к ней, как в Лавре относилась. Не могла я переделать себя.

- Ну, хорошо, будем молиться.

Встала она, а мы почему-то сидели. Матушка стоит, молится, но мы не очень понимаем ее. А потом слышим: она называет техническим языком все детали в мотоцикле.

- Что, только на один мотор документ?

Мы не знаем, что ей отвечают, но слушаем дальше.

- А на остальные детали документов нет?

Слушаем!

- Так где же он его купил?

Тут я ее опережаю:

- Матушка, в комиссионке.

- Так у него нет документов, и в милиции считается, что мотоцикл украден. Это новое дело.

Мы совсем упали духом.

- Матушка, миленькая! Приложите все усилия, ради Бога!

- Идите в милицию.

И говорит фамилию, имя и отчество человека, который ведет это дело, и дает фамилию, имя и отчество второго, у которого стоит этот мотоцикл, и продолжает: «Идите к ним, я помолюсь, они вам отдадут без всякого разбирательства».

- Хорошо, Матушка!

- И все будет нормально, его больше не побеспокоят.

- Хорошо, Матушка!

Мы вышли, и уже на улице я «протрезвела».

- Мама, мы что – сумасшедшие?! Нам что – нужен этот мотоцикл? Чтобы ребенок опять разбился? Ну, пусть он не машину разобьет, но он может сам убиться! Мотоцикл всегда, как говорят – «гроб на колесах». Зачем он нам!

Приходим домой. Я сразу к сыну.

- Так, Дима! Матушка сказала, что у тебя документы на один мотор. Почему ты сразу не сказал?

- А какой смысл говорить, когда на остальное – нет.

- Получается, что твой мотоцикл – украден, и он составлен из каких-то разобранных других украденных. Матушка сказала, что это новое дело!

Тут Димке тоже стало дурно.

- И что будем теперь делать?

- А что же делать?

- Матушка сказала, что будет молиться, сказала к кому обращаться, но ни к кому мы обращаться – не будем, чтобы не было новых неприятностей. Мы просто замучили Матушку. Пусть берут мотоцикл себе.

И вот так это дело уладилось по молитвам матушки Алипии. Сына больше не беспокоили.

Потом он служил в армии. Месяц – нет письма, второй – нет письма. Я встревожилась, бегу к Матушке. Сына отправили в Польшу, а там в то время было неспокойно, Польша отбивалась от советских войск, боролась за свою независимость, и наши ребята попали в настоящую войну.

- Матушка, караул, нет писем, что же такое?

- Нет, не караул. Там многие болеют. Он в больнице. Но ничего, он поправляется. Не волнуйся.

- В больнице?! Уже и до этого дошло?!

- Это не страшно, он поправится – не волнуйся.

- Матушка, спаси вас, Господи, вы – наш пророк! – воскликнула я простосердечно. А в ответ услышала:

- Я же глухая, я же оглохла, я ничего не слышу!

- Я поняла, Матушка, поняла.

Так она не переносила никаких похвал.

Как-то я пришла к Липушке. Смотрю – множество людей, негде даже сесть. Наконец Матушка нашла место – посадила. Тут она говорит: «Девки, мойте полы». Я удивилась, так как был крещенский праздник и говорю: «Матушка, а сейчас же нельзя мыть полы!?» А она посмотрела на меня многозначительно и настаивает: «Мойте полы, девки». Все заволновались, начали возмущаться: «Что Матушка говорит – она знает, что говорит, не спорьте с ней». Я замолчала, думаю: «Так, чтож ты дальше, Матушка, скажешь?» А она продолжает: «Ну, и постное кушаем».

- Какое постное?

- Ну, сейчас же пост начинается!

- Какой пост?

- Великий.

- Ну, Матушка! Это же страшное дело!

Все еще больше стали возмущаться: «Что вы с Матушкой так переговариваетесь!» А я молчу – знаю же, что она часто говорила как блаженная. Нужно было понимать, к чему она все это говорит. Она часто говорила не открытым текстом, а так, что нужно было догадаться, о чем она говорит. Мне жаль было весь этот народ, который волнуется и не понимает нашего разговора, не понимает, к чему ты клонишь.

- Матушка, так вы хотите сказать, что так настолько поменяется календарь?

Она посмотрела на меня рада радешенька, что я угадала и прикрыла свои глаза, опустила веки и молчит.

Все притихли. Все поняли, что мы ведем беседу.

Вскоре беседа возобновилась – я снова начала спрашивать Матушку, рассказывать ей об одной иконе, которая находилась у моей сотрудницы.

- Матушка, это что-то потрясающее! Там такая икона!

А она на меня посмотрела и начала рассказывать историю про войну, про какой-то монастырь, его захватывают, монахини убегают с иконой какими-то подземными ходами от захватчиков. Она все рассказывала и рассказывала, как будто видела все события наяву, долго и подробно. Я не поняла к чему этот рассказ и даже уже перестала слушать, думаю: «Ну, Матушка, завела шарманку! Это уже конца не будет».

- Матушка, зачем нам эти баталии? Вы мне скажите конкретно.

- Так вот – и она кончает, – икона эта – чудотворная, из монастыря, монахиня отдала ее своей внучке, но к ним ты не ходи.

- Матушка, но чего же не ходить, если икона чудотворная? Какая от нее идет благодать!

- Да, икона чудотворная! Но к ним ты не ходи!

- Матушка, ну благословите хоть еще пару раз, – не сдаюсь я. Но Матушка сложила руку кулачком, слегка постучала по моей голове и настойчиво повторила: «Я тебе сказала – к ним не ходить!» Дальше я возражать не стала и согласилась: «Ну, ладно, Матушка, я уже не пойду».

Я пришла домой расстроенная и потрясенная.

- Матушка запретила ходить к иконе, – говорю сыну.

- Ну, правильно. Если она запрещает, как ты будешь ходить? Может на тебя там кирпич упадет.

- Да дело не в кирпиче. Просто хозяйка иконы занималась сенсорикой, и Матушке это не нравится.

- Да мама, к этой иконе экстрасенсы ходят, «заряжаются».

Моя сотрудница, о которой идет речь, в последнее время занималась сенсорикой, даже говорила мне, что она слышит голоса. Я ей возражала: «Голос – это еще не все, не известно – чей он!» Потом она поняла, что это все от сатаны, но Матушка все знала и категорически не разрешила мне ходить к иконе.

Вскоре я встретила сотрудницу.

- Чего ты ко мне не заходишь? – спросила она.

- Знаешь, нет благословения к тебе ходить.

- Почему?

- Не взирая на то, что у тебя чудотворная икона, которую спасли из монастыря и на то, что у тебя бабушка монахиня…

Тут сотрудница открыла рот от удивления.

- Постой, а откуда ты все это знаешь?!

- …икона попала к тебе назаконно, и ты должна ее вернуть.

Сотрудница после моих слов осеклась и больше не говорила со мной на эту тему. Она поняла, что не права, но икону отдать уже не хотела. На этом мы и расстались. Институт, в котором мы работали, разогнали, и наши пути разошлись.

Так подтвердились слова матушки Алипии. Икона, о которой идет речь, необыкновенная. Происходила она из монастыря откуда-то из Болгарии или Чехии – точно не знаю. Образ редкой иконографии – Пресвятая Троица возлагает венец на голову Богородицы. От нее происходят исцеления, она необыкновенно благоухает. Подруга моей мамы получила чудо от нее – исцелила руку. И каждый слышит благоухание по-разному. Я слышала запах церковный, как бы ладана, другие говорят: «Да нет, розами пахнет». Каждый слышит свой запах. Причем такой сильный, что к сотруднице приходили соседи и удивлялись: «Из твоей квартиры идет аромат! Открываешь двери в подъезд, и слышится что-то необыкновенное – такие духи, такой аромат!»

Потом сотрудница поняла, что занимается не тем, чем нужно и говорила: «Да ты права, все экстрасенсы – от диавола». Но икону в монастырь не возвратила. Хотя побывала там. «Ты знаешь, – поделилась она своими впечатлениями со мной, – я хожу и думаю, куда поставить свечку. И меня как повело – я подошла к одному подсвечнику. Ко мне подходит монах и говорит: «Знаете, вы ставите свечу там, где у нас была чудотворная икона, но она пропала во время войны».

- А «молния» тебя не пронзила? – потряслась я рассказом.

- Нет.

Так икона осталась у сотрудницы. Она очень просила сказать ей адрес матушки Алипии и повести ее к ней, но я упорно не давала.

- Если есть такие люди на свете, которые все знают, то дай мне ее адрес, у меня много к ней вопросов.

- Нет, солнце мое, я не могу дать тебе адрес, она тебя не примет, потому что ты не тем, чем надо занимаешься.

- Да, ты права, екстрассенсы от дьявола, он командует всеми экстрасенсами.

- Слава Богу, что ты до этого дошла.

- Я уже этим не занимаюсь.

- Слава Богу, и не занимайся.

Был однажды случай с этой иконой. У моего сына был друг, которого затянули кришнаиты в свои сети. Хороший парень, было его очень жаль. Он окончил юридический факультет и работал следователем. У него и машина была, и квартира, он все оставил жене и ребенку, ходил в несколько странном одеянии, плохо обут.

- Почему ты так одет? – спросила я его.

-  Кожу нельзя носить, обувь кожаная, это же животные.

- Солнце мое, куда же ты ушел! Как же тебя вернуть?!

Я долго с ним говорила, он стал немного располагаться, сын это подхватил и предложил ему: «Идем со мной, там такая икона! Ты что-нибудь поймешь возле нее!» И тут к нам зашел еще один друг сына, она работал в милиции, между прочим, стукачом.

- Куда вы идете?

- Да, к одним людям в гости, там икона чудотворная.

- Возьмите и меня.

Сын его взял. Я опешила: «Ну, сыночек, ты мне сделал!» Звоню сотруднице:

- Ты меня извини, но к тебе придет мой сын с товарищами, один из них кришнаит, правда с высшим образованием, а другой – не знаю с высшим ли образованием, но буквально в милиции работает – стукачом.

- А пусть заходят, мне ничего не страшно. Я что – буду выступать против правительства? Я же никого не агитирую.

И вот они пришли. Сели перед иконой, а сотрудница говорит: «Сидите тут, я буду на кухне, готовлю, а вы располагайтесь и слушайте свои мысли – они пойдут от иконы вам». Сели. Было все тихо и спокойно. Потом начался гул неимоверный. «Поняла, – сказала сотрудница, – дело идет на связь с космосом! Они выходят на связь!» Такая у нее была терминология экстрассенская. Гул такой открылся, что мой сын вылетел из комнаты и спрашивает хозяйку:

- А у вас где-то трансформатор заработал в доме?

- Нет, Дима, вернись! Это космос с кем-то из вас будет говорить. Кто-то из вас должен слышать. Кому-то из вас идет информация, но кому – не знаю.

Сын говорил мне потом: «Я вернулся, сижу, молюсь, а гул идет жуткий! Причем такой, как будто из каких-то миров». Потом он стал стихать, стихать и затих. Хозяйка не выдержала, заглянула в комнату.

- Ну, и кто что слышал?

Все молчат.

- Дима, ты что-то слышал?

- Нет, я просто молился.

- А ты что-то слышал? – спросила она у «стукача».

- Нет, я не слышал ничего, кроме гула.

- А ты что слышал, – спросила она у кришнаита, сидевшего в оцепенении.

- Я слышал… имена Божии.

- Последнее имя Божие какое?!

- Иисус Христос!

- Значит, ты уверен в этом! Ты должен это понять! Значит Иисус Христос – Бог, а не Кришна?

- Да, я это понял!

И после этого он начал ходить в храм Божий, отец Михаил Бойко его просветил. Но опять же – Диавол не спит, он не хочет выпустить из своих рук никого просто так. Он нашел лазейку в его сердце. Справившись с одним искушением, он впоследствии впал в другое. Стал работать в миру, женился снова и мы его потеряли из виду. Как идет сын по Крещатику, смотрит – идет толпа кришнаитов с бубнами, приплясывают, что-то приговаривают свое. И тут такое совпадение – идет друг сына, бывший кришнаит. Только вид его стал противоположным. Это был такой «мен», что сын даже засомневался – он это или нет. Но друг сам заговорил с сыном.

- Дима, это я.

- Как твои дела? Как ты живешь? Ты откуда?

- Я из Чехословакии. Я сейчас занимаюсь такой работой, которая связана с Чехословакией, был в командировке.

- Послушай, а ты как – в храм ходишь, в Бога веришь?

- Да… но я так понимаю, Дима, что мы с тобой – на разных полюсах.

- Почему?!

- А потому, что я… за незалежність, я за то, чтобы не было москалів на Украине! Я против москалів, а ты же … наполовину москаль!

Диме стало плохо, и он подумал: „Ну, все мне понятно”. Так вот дьавол хитро подступает к человеку, чтобы погубить его.

Как-то пришли мы к Матушке, причем вечером. Она спрашивает:

- Что так поздно?

- Да, вот – решили приехать к вам.

А уже почти совсем темно.

- Матушка, да мы из Собора, а потом решили приехать к вам.

- Что там? Все кричат, все кричат… Собрались… А чего кричат? Скоро кричать там уже не будут.

А в Соборе на службе в этот день было много людей, под собором собралась толпа, и пели колядки.

- Что вы такое говорите, Матушка?!

- И этот Филарет…

- Матушка, прошу вас, что касается Филарета – говорите потише! Нас всех с вами арестуют и в каталажку посадят! Я прекрасно понимаю Ваше мнение о нем, но… может быть, Матушка, вы и ошибаетесь. Он так здорово службы служит, такой там хор! Служба – загляденье!

Она промолчала, ничего не сказала. Со мной не спорила. Когда я начинала ее убеждать, она всегда замолкала. На этом разговор и завершился. Конечно, она была очень против Филарета, я даже волновалась об этом. Но святые люди ничего не боятся, если говорят истину. А истина ее слов подтвердилась очень скоро – буквально в 1992 году.

После Чернобыля я не ела некоторые продукты, боясь, что они отравленные, радиационные. Дает Матушка кашу, а я не ем.

- Она же молочная, Матушка.

- Бог с тобой, перекрести и кушай спокойно. Никакой радиации нет.

- Хорошо.

Однажды я обратилась к Старице с таким вопросом:

- Матушка, у меня пропало кольцо – куда оно делось?

А она отвечает с недоумением:

- Ты меня так спрашиваешь, будто я цыганка! Мне нужно помолиться, а потом я тебе скажу где оно у тебя это кольцо – если тебя это интересует.

- Да, Матушка, интересует.

- Ну, вот идем, я помолюсь.

А когда мы пришли, и Матушка стала молиться, я раскаялась, думаю: «Да зачем мне это кольцо, зачем я по такой напраслине Матушку беспокою? Что же, если Матушка скажет, где оно – я пойду его отнимать у кого-то? Да, Матушка, не нужно!»

И Матушка тут же замолчала.

Она всегда удивлялась, что ее спрашивают так, как будто она карты раскладывает, или что-то в этом духе.

Еще Матушка очень боялась кого-то обидеть – она так боялась! Иногда, конечно, когда она уже совсем, бывало, выйдет из себя, она уже могла делать замечания. А вообще обидеть человека или сказать что-то плохо – я даже не могу передать, насколько она этого боялась. Она могла взглядом показать – да, ты не права, но словами сказать боялась. Чтобы выговор сделать – этого не было.

Я как-то возмутилась за трапезой у старицы, когда она угостила меня вином и налила, как мне показалось, сверх меры, которую я могла выпить: «Матушка, я не пью столько вина! Чтоб налить полную металлическую кружку вина и чтобы я выпила!? Матушка, я что – ползком буду выползать из-за стола?» Все удивлялись, каким языком я разговариваю с Матушкой. Мама вообще молчала, глядя на меня. «Пей, вам надо», – с тоской во взгляде, как бы оправдываясь, несколько протяжно и многозначительно убеждала Старица. Но самое удивительное, что вино, благословенное Матушкой, мы выпивали как стакан воды. Опьянения не было никогда. Матушка всегда пищу перекрестит – и Божие благословение почивало на ней.

Я часто не беспокоила Матушку. Когда я увидела, сколько людей к ней ходит, то поняла, как ей тяжело, бедной.

В то время мама уже была тяжелобольной, дни ее земной жизни подходили к концу, она требовала ухода. И утром и вечером у нас была скорая помощь. Я как-то пришла домой уставшая и думаю: «Забегу хоть на пару минут к Матушке!» Пришла к ней и говорю:

- Матушка, Матушка, как же мне тяжко!

Я не рассказывала Матушке о том, что у нас происходит. Но она все и так знала.

- Да… Скорая за скорой, скорая за скорой. Ну, что ж… – сочувственно вздохнула она всей душой, – но когда-то ты будешь еще отдыхать на море.

- Какое море, Матушка! У меня и денег-то на него нет.

А слова ее оправдались, я вспоминала их, когда случилось так, что невестка взяла путевку на море для себя и внука, но не смогла поехать и попросила меня свозить его. «Когда еще Матушка говорила мне, что я отдохну, побываю на море, чтобы с новыми силами ухаживать за мамой», – вспоминала я слова старицы.

Как-то мне сказали, что Матушка очень больна и умирает. Я бросила все и решила пойти к ней уже после работы. Прихожу – лежит Матушка на улице на досках, я к ней подсела, сижу, рассуждаю, как всегда, в мыслях с ней. «Матушка, Матушка… Ты уже умираешь, лежишь. Я, Матушка, похоронила маму, похоронила мужа, теперь я уже совсем без денег, сердце останавливается у меня, Матушка, еле я хожу, – говорю мысленно, зная, что она будет сейчас отвечать, я к этому уже привыкла, – вокруг тебя столько народа, тебя – похоронят, а… кто меня похоронит!? Матушка, ну ни рубля же нет, что мне делать? Денег у меня нет никаких! Даже на похороны нет!» А она открывает глаза и говорит: «А они тебе и не понадобятся». Сижу, думаю дальше: «Матушка, а будут у меня вообще деньги когда-нибудь? Разживусь я или нет?» Она снова открывает глаза и говорит: «Нет, денег у тебя не будет. Ты не умеешь их собирать – ты все сразу отдаешь». Я мысленно замолчала. Так оно и есть, что же спрашивать дальше.

- Матушка, вы умираете! Вот, я чувствую – вы умираете.

- Да.

- А кто же вымолит моего Димку? Ну, это просто невозможно, Матушка! Ну, пропадает ребенок – как будто вода сквозь пальцы уходит. Я Вас умоляю, просто умоляю. Вымолите его!

Она молчит.

- Матушка, так что же – он пойдет в ад?

- Нет.

- Матушка, а чем же ему спасаться? Чем же он может спастись – такое вот негодное дитя? Меня не слушает, в церковь не ходит, как раньше. Веры то нет нормальной, Вы же все это знаете.

- Добрыми делами спасется.

И что это так, так это так. Да. Мой сын способен на то, чтобы снять с себя, если что-то человеку надо, и отдать. Он мог прийти домой без рубашки, без костюмчика. Я ему говорю: «Где твой костюм? Где то, что было на тебе?» А он оправдывается: «Мама, я отдал тому, кто в этом сильно нуждался». И это у нас было все время. Я ругалась, спорила с ним, а он мне отвечал: «Чего ты такая жадная, мама? Почему ты такая жадная?» А я ему: «Сынок, я, одевая тебя, тянусь из последних сил! А ты мне всегда такое делаешь! Это же невозможно!»

Вот так она с нами всегда поступала, неблагодарными, не взирая на наши немощи, помогала, спасала, оберегала.

Уже после смерти Матушки сильно заболел мой внук – никакие лекарства уже не действовали, ничего не помогало. Ему становилось все хуже, и хуже и я поняла, что все: мы доходим до последней грани. Внук уже не ест, не пьет, весь горит. И я, не имея уже надежды, с горестью воскликнула: «Матушка, куда ты смотришь? Погибает мой внук! А тебя нет на помощь! Приди и помоги! Ты что – не видишь, что он погибает?» Я дежурила у его кровати, не имея сил, утомленная переживаниями. Видно я не выдержала уже этих бессонных ночей. Я вижу – в комнату заходит Матушка. Подходит к нашему болящему внуку. Подошла, постояла, посмотрела, и уходит. Я проснулась и смотрю – только бок ее я успела увидеть уже в двери. Я так обрадовалась, стала кричать: «Матушка! Приходила!»

Через некоторое время зашла невестка и встревожено спрашивает:

- Ну, как?

- Валя! Он у нас поправится сегодня! И уже пойдет на поправку!

А она смотрит на меня в недоумении – все ли со мной в порядке от усталости?

- А что такое?

- Матушка приходила! Приходила, значит, исцелила – он сегодня пойдет на поправку.

Невестка, конечно, удивилась, она не знала, кто такая Матушка, поэтому не поверила моим словам.

- Ну, вот лекарства стоят, будете давать, я пойду на работу.

- Не нужно, Валя, он пойдет сегодня на поправку.

Мои слова оправдались – Матушка Алипия исцелила внука, он пошел на поправку именно в этот день, лекарства после ее посещения были больше не нужны.

Невестка разбудила внука и спрашивает:

- Как ты себя чувствуешь, Саша?

- Хорошо. Мне уже легче.

- А я тебе что говорила, Валя? Матушка приходила – что же ты на меня удивленно смотришь?

Наши долгие тщетные усилия, которые не давали результата, были ничто. Внук не выздоравливал. И только приход Матушки имел мгновенное действие. «Прости меня, Матушка, – взывала я с благодарностью, – что не просто просила тебя, а требовала! И ты услышала меня. Ты уж меня прости, миленькая! Благодарю тебя за помощь!»

Было пасхальное время. Дома я подумала: «Как же так? Я не пропою Матушке пасхалии?» Собралась и поехала к ней на Лесное кладбище. Бегу и встретила женщину, которая также шла к Матушке.

- Вы к матушке Алипии?

- Да.

- Так пойдем вместе. А вы умеете петь пасхалию?

- Умею. Как-нибудь пропоем.

Пришли к могилке, начали петь. И вдруг пошел такой запах необыкновенный от креста, такой аромат! Мы даже петь перестали. Подошли к кресту поближе, вдыхаем. А недалеко стояла группа людей у какой-то могилы. К нам они не подходили, но видели нас. На вид были люди вроде бы церковные. Я думаю: «Позову их – пусть они подойдут и послушают этот бесподобный запах, эти небесные духи». Кричу: «Женщины, подойдите к нам! Тут такой запах идет от этого креста!» А они говорят: «А мы слышим. Он и до нас дошел». Так что наша Матушка нас слышит. Я даже удивляюсь – как до сих пор некоторые этого не понимают.

Лишились мы такого человека! Но она слышит. Вот мы знали старцев. Но они как-то по-мужски чувствовали, говорили и наставляли, а Матушка очень переживала за все, очень волновалась, молилась, вкладывала все свое сердце, болевшее и страдавшее за всех. Встречая нас, она всегда говорила с особой интонацией, с чувством: «Господи! Помилуй!» А мы ей поклонимся и думаем: «Да, Господи, помилуй нас!»

Она была совсем другой человек. Каждого берегла, каждого хранила – и его душу, и его тело. Но так же не поступают все остальные монахи. Теперь уже таких нет. И я думаю, что и не будет.

 

Неиссякаемый источник добродетели

 

Кабанова Анна Ивановна

г.Киев

 

Родилась я в Запорожской области, есть там такое село – Чкалово. Происхожу из семьи священника. Семья наша состояла из девяти человек – семерых детей и родителей. Я была самой младшей.

Поскольку у нас была большая семья, родители сами строили дом. Сколько комнат в нем было – я уже точно не помню, где-то около пяти. Часто у нас дома ночевали приезжие люди. Церковь была единственной в округе, на несколько сел, поэтому многие приходили в Чкалово на праздники, паломникам нужно было где-то остановиться. Вот родители принимали их, располагали: кого на кровати, кого на полу, а летом возле дома стелили сено. Родители были очень гостеприимные, добрые, сердечные. Отца часто вызывали в сельсовет, рассказывали ему, что он не должен: ходить в рясе, носить бороду и т.п. Отец все равно ходил, и потому о нем «не забывали».

Наш храм в честь Успения Божией Матери, был по конструкции похож на молитвенный дом. Отец прослужил в нем сорок лет. И каждый раз старался как-нибудь храм украсить, что-то обновить или покрасить.

Родители мои были почти ровесники матушки Алипии – отец 1903 года рождения, а мать 1904 года.

В страшные годы репрессий, до войны, отец еще не был священником и работал шахтером. Верующим папа был с детства, родители водили его в храм.

Ему было очень интересно, и он любил бежать в храм пораньше, чтобы послушать поучения старших, которые собирались в храме и рассказывали много интересного.

Однажды, когда он вышел из дома и бежал в храм сам, ему дорогу перегородил лукавый, которого он увидел: он был весь черный, злобно смотрел на папу и страшно зарычал. Папа от испуга упал. И если бы это был не дух, то ходившие рядом собаки увидели бы его и начали лаять. А так никто, кроме него никого не видел. Папа очень испугался, не помнит, как прибежал в дом, упал на печь, все рассказал родителям. Те выбежали, но никого на улице не было. С неделю папа сам в храм не ходил, а потом снова начал бегать, и никто ему уже не препятствовал.

Вскоре папа твердо решил стать священником, и принял рукоположение перед войной. Когда отца рукоположили, точно не помню. Его забрали на фронт, был и под Сталинградом. Но по милости Божией, когда командир узнал, что он священник, то отправил отца домой и сказал: «Иди, молись за нас».

Когда мне было три-четыре годика, я уже себя немножко помнила – как маленькой сидела на клиросе, как расшатывала аналой, на котором лежали богослужебные книги. Все время свободное, будучи ребенком, еще до школы, я проводила в храме с родителями – убирала, помогала, красила, иногда мешала. Все время что-нибудь переверну. А когда уже стала постарше, то, конечно, уже старалась, помогала родителям, которые каждый год меняли что-нибудь в храме.

Отец мой умер в 1992 году в возрасте восьмидесяти девяти лет. До своей кончины он часто жил у нас в Киеве:  несколько месяцев, иногда и полгода. Потом уезжал к себе на родину, ведь там его духовные чада, там его ждали. Хоть он уже не служил, но чада все равно приходили к нему, просили молитв. Мама умерла рано, и когда он жил в селе сам, двоюродная сестра отца присматривала за ним.

Когда я рассказала матушке Алипии об отце, она отозвалась о нем с особым уважением, многозначительно произнеся: «О, монах, монах!» Какая же добродетель заслужила такое одобрение со стороны старицы, которая назвала его, приходского священника, монахом? Видимо, дело в том, что у отца была одна особенность. Он каждый день вычитывал весь Псалтирь. Ежедневно вставал в четыре часа утра, чтобы совершить это молитвенное правило.  Усердно исполнял он его и когда служил, и когда не служил. Это большой подвиг, понести который можно только по особой благодати Божией.

Однажды папу вызвали в сельсовет и поставили условие: или мы отдаем наш дом в колхоз, или храм закрывают. Семья у нас была большая, дом строили с трудностями, многие прихожане приходили помогать отцу, но отец не посмотрел ни на что и отдал дом. Этой же ночью мы выселились из дома. Приютила нас одна старушка, которая жила в нашем селе и постоянно посещала наш храм. Но эта жертва не спасла храм, и спустя год его все равно закрыли. Отец молился дома, у него был антиминс, папа имел право служить, но совершал службы тайно. Духовные чада приходили к нему с различными просьбами: кому помолиться, кому дать совет, а кому совершить требы.

Как я перенесла советские годы, будучи дочерью священника? Конечно, нелегко. Прихожу в школу, многие, в основном мальчишки, встречали словами: «Попадья пришла!» Можно было услышать обидные реплики. Учители также кололи словами: «Что, в церковь ходила? Некогда было уроки делать?»

Несмотря на обвинения, которые мне постоянно предъявляли в эти тяжелые годы, я с медалью окончила школу.

Потом я поехала в Киев учиться, окончила Педагогический институт, но недолго проработала в этой сфере.

Несколько лет пела в хоре на Демиевке вместе с мужем. Потом меня пригласили работать во Владимирский собор – сначала в библиотеку, несколько лет я пела на клиросе, и затем уже меня пригласили петь на верхний хор.

Матушку Алипию я встречала в храме на Демиевке, она приходила на службы. Поначалу я замечала ее в храме, как простую прихожанку. Однажды иду в церкви, вижу – сидит старушка. Улыбается, заглядывает мне в глаза, как бы приглашает взглядом подойти. На ней серенькое пальто, шапочка. Вид необычный, но что именно необычного – не знаю. Взгляд также необыкновенный. Глаза просто пронизывают насквозь. Я прохожу мимо, но удивленная улыбкой старушки, остановилась возле нее. Я подумала: «Дам ей немножко денег». Я еще ничего не знала об этой старушке. Дала ей немного копеечек, говорю: «У меня так болит горло – помолитесь за меня». Подала, как обычно подают старушкам в церкви и просят помолиться. А она так улыбается! Достала из карманчика несколько грецких орехов и дала мне. Поскольку я пою в хоре, мне очень важно, чтобы я была не захрипшая, звучал голос. «Приходи ко мне, я уже борщ сварил», – пригласила старушка. Я подумала: «Когда же она успела?» Но Матушка ничего мне больше не сказала.

Взяла я эти орешечки, поела. Потом заметила: «Горло у меня уже не болит, так легко поется». И вскоре забыла об этом.

Через несколько лет я перешла петь в собор. В это время у меня начались большие проблемы со здоровьем. У нас в хоре был один парень, звали его Женя (Ныне епископ Феодосий Сиеттлийский). Как-то мы разговорились.

- Я так себя неважно чувствую, сил нет, слабость постоянная, – поделилась я с Женей.

- А Вы разве не знаете, что есть матушка блаженная – Алипия. Она живет в Голосеево, возле Сельхозакадемии, на улице Затевахина, там где раньше был монастырь.

И вот благодаря ему, когда мне стало уже сильно плохо, я собралась поехать к матушке Алипии. Произошло это не сразу после нашего разговора. Состояние моего здоровья сильно ухудшилось, было очень плохо с желудком, я вся почернела, высохла, ничего не могла кушать, не было сил. Длилось это состояние долго, до тех пор, пока я не слегла совсем и почти не вставала.

И вот в таком безнадежном состоянии я еле-еле дошла до домика матушки Алипии в Голосеево. Путь от троллейбуса был неблизкий, поэтому мне стоило больших усилий, чтобы дойти. Я не знала, куда я шла, не знала, найду ли я тот дом, не знала, кто эта старица, к которой послал меня Женя, но почему-то чувствовала душой, что, наверное, это именно та старушка, которая дала мне орехов в Димеевской церкви. Я представляла, как она меня встретит, думала о том, что старица пригласила меня тогда к себе неслучайно, и она знала, что я приду, но я в то время этого не понимала.

Женя примерно рассказал мне дорогу, что там будут конюшни, лес, пилорама, возле домика я увижу много котиков. Место было пустынным, среди леса и оврагов стоял дом Матушки. Я подошла, постучала в окошко, и сразу же открылась дверь, с улыбкой встретила меня старушка, о которой я думала по дороге.

- Заходи, заходи – будем кушать.

- Матушка, я не могу кушать!

- Цыц, будешь.

А я совсем ничего не могла кушать, съем ложку и в желудке боль, тяжесть, его распирает.

Я зашла в домик, там была Мария. Матушка сразу же на плиту поставила большую сковороду, разбила туда тридцать яиц, положила очень большую грудку сливочного масла, может быть с килограмм, перемешивая все это, жарила. Потом поставила перед нами с Марией и приказывает мне: «Ешь». Думаю: «Ой, Боже мой! Куда же мне есть!» Но старица, увидев мое замешательство, объяснила: «Чем больше съешь, тем более будешь здоров». И я поняла, что это благословение старицы, нужно делать то, что она благословляет. Матушка налила мне кружку вина, дала огромный толстый кусок ржаного хлеба, разрезанного вдоль всей буханки. И я за послушание начала есть. Если бы я съела тридцать яиц и килограмм сливочного масла без благословения старицы, не у нее в келии, а дома, или где-нибудь еще, то, наверное, умерла. При моем больном желудке, сильных болях, которые возникали при употреблении любой пищи, при истощении и прочих обстоятельствах – такая доза пищи, да еще и жареной, вызвала бы тяжелейший приступ. И это при том, что яиц любому человеку можно съесть не более трех, потому что печень может не выдержать. Но я внезапно почувствовала, что ем и не могу насытиться – как будто я ела очень легкую пищу в малом количестве. Думаю: «Куда же все вмещается?» Матушка села рядом, почти ни к чему не притронулась, также и Мария, а я всю яичницу съела сама. И, наверное, ела бы еще. У меня не было никакой боли, я чувствовала себя здоровым человеком и удивлялась давно забытому ощущению, когда ничего не болит. На душе у меня было легко и радостно, настроение бодрое и веселое. С собой Матушка дала мне хлебушек, продуктов, насыпала целый пакет бубликов и сказала, чтобы я ела эти бублички и яйца, сваренные вкрутую, когда у меня будет болеть желудок. «Приходи, приходи», – пригласила меня Матушка.

До прихода к матушке Алипии я была больным, изнеможенным, истощенным человеком, с серьезным заболеванием, а назад возвращалась, словно на крыльях – без признаков болезни, возрожденная духовно и телесно. Я долгое время почти не питалась, а теперь снова начала кушать, одним словом – жить, так как почти умирала. А у меня тогда были совсем маленькие дети. Потом, уже спустя некоторое время, я спросила у Матушки:

- Матушка, если бы не Вы – я умерла?

- Да, – последовал уверенный ответ старицы.

Такое может быть только при общении со святым человеком. Так благодать Божия возрождает человека мгновенно, даже диву даешься. Непередаваемое ощущение, которое нельзя забыть. Подобные чувства, наверное, испытывали те евангельские слепцы, прокаженные, и расслабленные, которых исцелил Господь наш Иисус Христос во время своей земной жизни.

На второй день после посещения матушки Алипии нас пригласили к нашим кумовьям. Ободренная тем, что у меня ничего не болит, я ела все, что было на столе. А праздничный стол, как известно, далеко не диетический. Я не чувствовала тяжести, или что у меня что-то болит, я удивлялась сама себе и забыла о боли и о прошедшем тяжелом периоде моей жизни, проведенном в болезни.

Прошло совсем немного времени, когда я снова пришла к Матушке – настолько она запала мне в душу, хотелось чаще бывать у нее. И так я начала ходить к ней: бывало, что когда раз в неделю приду, когда через две недели, а могло быть такое, что и раз в месяц. И, прежде всего потому, что мне просто хотелось к ней, хотелось увидеть ее, пообщаться, помочь. Дети мои были еще маленькие: старшей Дарье шесть лет, а Глебу четыре. Поэтому не всегда удавалось вырваться из будничного круга домашних забот. Когда появлялась возможность, так я и бежала к ней. Что удивительно, всегда, когда я ехала к старице, быстро добиралась, транспорт приходил в нужный момент, поездки складывались так, как будто кто-то невидимой рукой вел меня. Я летела к ней, как на крыльях, поэтому поездки к Матушке всегда были нетрудными и радостными. Да, те годы, проведенные в общении с блаженной матушкой Алипией, великой старицей, столпом и утверждением истины, были самыми лучшими, самыми светлыми. Приблизительно я знала ее около десяти лет. Приходила к ней и тогда, когда мне было хорошо, и когда на душе было не очень радостно, и в будни, и в праздники.

Перед Пасхой принесла я ей кулич и крашенных яичек. С какой радостью приняла она мой скромный подарок. Засияла, восторгалась, как ребенок.

Бывало, приду к ней – все болит, Матушка быстренько меня на свой стульчик усаживает. Ей ничего не нужно было объяснять. Она насквозь видела меня. Только она знала, зачем мне нужно было посидеть на ее стульчике.

Иногда я долго не бывала у нее, и с какой радостью она встречала меня, с какой нежностью заботилась об угощении.

- Что долго не приходил?

Так было стыдно, не знала, что ей сказать. Какая же я неблагодарная! А как она меня всегда ждала? Не знала, куда посадить, как принять, встречала, как дорогого гостя. «Ничего не приноси, только приходи», – говорила мне.

Когда ухожу, прощаюсь: «Матушка, благословите меня уходить». Старица проводит меня за калиточку, а я пробегу несколько метров, оглядываюсь, а она все стоит, вслед смотрит. И опять пробегу, опять оглянусь – а она все так и стоит, бедненькая, провожает. Потом совсем уже издалека смотрю – потихонечку возвращается в свою келию.

Деток моих она всегда, бывало, обнимет, всего вкусненького в кулечек им положит: и орехи, и конфеты, всего, что у нее было. И они ее любили. Когда дочка только пошла в школу, она как все дети переживала по поводу учебы. Приходим мы как-то с ней и с сыном к Матушке. Она встречает нас и смеется.

- Ты звал вчера бабу?

- Зв-а-а-ла…

- Что, не мог решить задачку? Трудная была?

Матушка все-все чувствовала, все знала.

Несколько раз мне довелось ночевать у нее. Благодарю Бога, что Матушка доверяла мне иногда помогать ей по хозяйству. Бывало, приду, хочется чем-нибудь помочь.

- Матушка, давайте я пол помою.

- Ну, помой.

И тут же обязательно достанет из платочка завязанные пять рублей и дает. Я в ужасе была – как же так? От кого же я деньги буду брать?! За что?!

- Бери, бери деньги – чтобы водились.

Даст деньги, и приходилось брать. Я сама старалась принести ей, а она возьмет, долго-долго смотрит, а потом отдает обратно: «Не велит!» Или же если возьмет какие-то пять рублей, то потом несет в храм. На Демиевке я видела, с какими пучками свечей Матушка ходила по храму, сама расставляла их.

Как-то пришла я к ней после службы на Демиевке. В этот день я приступила к причастию Святых Христовых Тайн, и, конечно же, исповедовалась перед этим великим Таинством. После службы пошла к Матушке. Она встретила меня радостно, как-то торжественно, со словами: «Ой, какой ты сегодня чистый-чистый!» Мне запомнилась эта фраза. Она знала, что я очистила свою душу на исповеди и приняла в себя Христа, что и было открыто старице Господом.

Во Владимирском соборе служил замечательный пастырь – протоиерей Николай Фаддеев. Он не был настоятелем, но считался старшим священником. У него было много духовных детей, он был также и моим духовным отцом. Он очень чтил Матушку и неоднократно говорил мне: «Слушай ее! – или, – Как Матушка говорит, так и поступай». Я знаю, что он бывал у матушки Алипии, и также неоднократно посылал меня к старице за советами. Помню, что он попросил меня задать старице вопрос – жениться ли его сыну на той девушке, к которой он хотел свататься или нет? И по благословению старицы сын батюшки женился, очень славная оказалась девушка. И так было много раз, суть вопросов отца Николая я уже не помню, но всякий раз батюшка с благоговением относился к тому, что советовала ему старица.

За три недели до Чернобыля матушка спросила меня: «Видишь, иконы блестят? Конечно, я смотрела, но ничего не видела, потому что это было предсказание. Матушка очень переживала и до аварии, и после, много на эту тему говорила, предупреждала нас. А после аварии Матушка была одета во все черное, и говорила: «Живу болями других». Ей, как великой прозорливице, было известно страдание людей, поэтому она так сказала. Многие приходили к ней в эти тяжелые дни в поиске совета и утешения, руководства и наставления – как и что делать, как жить.

Пришла также я за советом – что делать? Уезжать или не уезжать? Люди, находившиеся у Матушки, также обратились к старице с подобным вопросом. «Нет! – был ее строгий ответ, она никого не благословила уезжать. – Вы не зараженные, крестите все, пейте и кушайте все, вас не коснется радиация».

После некоторого времени она рассказывала мне, как поднималась на крышу своего дома и замазывала щели дымохода.

- Матушка, да я бы это сделала, как же вы туда забрались?

- Ты не сумел бы, – следовал ответ.

Я поняла, что это была притча, иносказание, что не труба ее домика нуждалась в починке, потому что видимых причин для ремонта не было. Это было юродство, в котором Матушка показывала, что она закрывает брешь, через которую идет утечка радиации, молится о быстрой ликвидации аварии.

Однажды прихожу – Матушка веселая, радостная, встречает с такой любовью, и говорит: «Я молился, чтобы ты пришел, чтобы сегодня были только сроднички мои у меня». А я думаю: «Господи! За какие же такие дела я окаянная попала в число сродничков старицы?» Вошла, а там и Мария, матушкина служница. Оказывается, это был день матушкиного рождения. Слава Богу, что я удостоилась побывать у нее в этот день. Матушка нас угощала, беседовала, и так тот день мы провели втроем, никто больше не пришел. Потом благословляет меня, дает в пакетик всего-всего и говорит: «А это неси деткам – скажи, Баба передал».

Когда у меня под рукой образовалась опухоль, я пришла к Матушке.

- Матушка, я ходила в больницу, сказали, что нужно резать.

- Да? Тебе так сказали? – Матушка улыбнулась, как бы выражая сомнение.

- Да, Матушка.

Потом я снова обратилась с наболевшим вопросом к старице:

- Матушка, а мне лечь в больницу?

- Нет, не надо тебе в больницу. Они не знают, как это лечить.

Она положила руку на мою опухоль, перекрестила, помолилась. Матушка пригласила меня прийти еще, и сказала даже, что я могу у нее переночевать. В эту ночь я не осталась. Нужно было поехать домой, чтобы предупредить домашних, чтобы дети не волновались. И примерно через неделю я собралась к Матушке с ночевкой. Старица постелила мне там, где у нее лежали узлы, стояла кровать. «Ложись, отдыхай», – благословила старица, а сама встала на коленочки. На столе у нее с одной стороны стояли иконочки, с другой книги, Евангелие. Под рукой у меня очень болело, но благословением старицы я уснула, утомленная острой болью. Среди ночи проснусь, смотрю на Матушку – она стоит на коленках, и тут же поворачивает голову в мою сторону.

- Ну, ведь уже не так болит?

- Да, Матушка, легче уже.

- Спи, спи…

И я опять засыпала. Так и проспала до утра. Матушка все молилась, не спала ни минуты. Сколько я не открывала глаза, видела ее стоящую перед столиком.

- Матушка, я уже буду вставать? – спросила я  утром.

- Ну, вставай, вставай.

Своей жизнью я обязана Матушке. Она взяла на себя все мои проблемы, тяжкие недуги.

Как же ей трудно было с нами – каждого вымолить, утешить, взять под свой молитвенный покров. Сама, будучи слабенькая здоровьем, Матушка несла этот крест. Я как-то спросила ее, не понимая всей серьезности того, что спрашивала:

- Матушка, вот бы мне немножко ваших болезней – чтобы Вам легче было?

Услышав это, Матушка даже изменилась в лице, стала на колени перед иконами и начала сильно молиться: «Избави, Господи!»

У моей родной сестры Ольги, которая живет в Мелитополе, болел маленький четырехлетний сын. Долгое время ребенок находился на строгой диете, его лечили, он принимал много лекарств, лежал в больнице, под капельницами, но никакого улучшения не было. Ребенок рос слабеньким и продолжал тяжело болеть. Сестра приехала ко мне в Киев и поехала со мной к матушке Алипии.

Матушка угостила ребенка огромным жареным блином. Сестра попыталась  выхватить его из рук Матушки и воскликнула, даже как бы с негодованием: «Да ему же нельзя это кушать!» А Матушка строго ей запретила: «Цыц, я сказал, можно!» Мальчик блин быстро съел, потому что был голоден, ведь ребенку ничего нельзя было кушать, да и не давали. Ольга долго-долго ждала, что ему станет плохо, но ему так и не стало плохо. И ни в этот день, ни в последующие, так как болезни как и не было с тех пор. И по сей день желудок у него не болит. Он уже вырос, женился, у него семья. И кушает все: и жареное, и острое. Сестра чтит память матушки Алипии, с благодарностью вспоминает посещение старицы, приезжает к ее могилке.

Однажды в храме на Демиевке случился пожар, который удалось вовремя остановить. За большой ростовой иконой проходила проводка. Случилось замыкание, провода задымились, и начали гореть и плавиться. Икона, милостию Божией, осталась целой, пожар ее не затронул. Матушки в этот день на службе не было, и я после службы пошла к ней. А она встречает меня и начинает рассказывать: «Был пожар в храме, я пожар тушил! И мне помогал Пантелеимон святой». Не я ей рассказала о происшествии, а она мне. Так она все знала и пребывала душой в родном храме, заботилась, чтобы враг не принес храму никакого вреда.

Я очень любила покормить матушкиных котов, старалась в этом помочь ей, думаю: «Ну, чем она будет кормить их?» Купила я как-то рыбку, колбасы, Матушка увидела эти продукты, обрадовалась, оживилась, приняла с радостью и говорит котам: «Сейчас будем кормить вас – молитесь за тетку». Я так удивилась, что животные тоже могут молиться Богу, Создателю своему. «Кто животных кормит, голодной смертью не умрет», – учила старица проявлять милосердие даже к животным, а тем самым приумножать свои добрые дела.

В сердцах наших царило умиротворение, любовь, и надежда, находясь рядом с таким светильником.

Неиссякаемым источником добродетели, чистоты, исцеления и утешения – такой осталась в памяти моя дорогая матушка Алипия. Постоянно вспоминаю слова Псалтири: «Услышит тя Господь в день печали, послет ти помощь от святаго». То есть помощь эта приходила и приходит постоянно, незамедлительно, через Божию угодничку незабвенную матушку Алипию.

Год тому назад во сне говорит мне: «У тебя больное сердце и ноги. Но я исцелю». А потом снова через некоторое время в другом сне сказала: «Будь острожной». Думаю: «Что же это значит? О чем предупредила меня Матушка?» Спустя два или три дня у меня перекрыло дыхание, все тело похолодело, я издавала хрипы, воздух не могла набрать. Слышу, сын подбежал ко мне и закричал: «Матушка Алипия, помоги!» Схватил иконочку Матушки и приложил ко мне. В ту же секунду я на полную грудь вздохнула. Так сильна ее молитва и близка ее помощь. Слава Богу во веки!

Совсем недавно, накануне праздника сорока святых, пришла ко мне во сне и спрашивает: «Почему не приходишь?» Я тут же собралась и бегом к ней – в Голосеевский монастырь.

Когда Матушки не стало, вся наша семья лишилась дорогой матери. Вскоре после ее кончины дочь говорила: «Знаешь, если бы жива была Матушка, вот было бы хорошо!» Сейчас дети тоже помнят ее, мы часто вспоминаем о ней, особенно с сыном, обсуждаем все события, связанные с Матушкой, читаем книги о ней. Обговариваем, и не перестаем удивляться, как быстро приходит помощь по ее молитвам.

С радостью, и немного с грустью, конечно, вспоминаются все эти дорогие моему сердцу события, ее слова – от того, что их уже давно не слышу, от того, что не вижу любимого, доброго, ласкового лица, хотя Матушка всегда и во всем помогает нам. Она ведь сказала: «Я не умираю». Этими словами мы и живем, и ощущаем, что это не просто слова утешения – это действительно так. Матушка слышит нас и всегда рядом.

 

 

«Я тоже в Лавре схиму приняла…»

 

Схимонахиня Феозва ( Витер )

насельница Свято-Пантелеимонова монастыря,

Феофания

г.Киев

Встречая матушку Алипию в церкви Вознесения на Демиевке, поначалу я не  понимала подвига юродства во Христе, и жалела ее, как бедного немощного человека, нуждающегося в помощи. Наступила зима, холода. Матушка Алипия в это время болела, и я перестала видеть ее в церкви. Обеспокоенная этим, я стала спрашивать прихожан где она живет. Кто-то сказал, что живет она в лесу. Это еще больше меня обеспокоило. Я дружила с одной верующей женщиной Валентиной Едемской, с которой поделилась своими размышлениями о том, что нужно этой старушке помочь: «Пошли искать ту старушку! Она, наверное, где-то живет одна, да еще и в лесу, у нее, наверное, нет родных, пошли хоть протопим ей печь, чем-нибудь поможем!» Первый раз я предложила пойти искать ее дом, потом второй. Муж Валентины Вася верующий человек, я говорю ему: «Пойдем, возьмем его и пойдем искать». А Валентина говорит: «Нужно хлопцев спросить». Сыновья моей сестры, а также сын Валентины дружили, часто бегали в районе Сельхозакадемии, поэтому мы спросили у них – не знают ли они, где живет та старушка? Оказалось, что они ее очень хорошо знают, потому что видели ее домик. Так мы нашли старицу и стали часто к ней ходить. Я приходила к ней с сестрой, а также и Валентиной. Познакомившись со старицей поближе, мы полностью убедились, что она блаженная, раба Божия, юродивая во Христе, что она прозорливая и чудотворица – знает наши мысли, наши дела, все обстоятельства, с которыми к ней идешь, знает, что происходит дома. Если о ней что-либо думали, то она тут же говорила вслух. Я это не раз чувствовала на себе и боялась что-либо подумать о ней.

Особо ярким случаем было исцеление мужа моей сестры от гангрены. Он сильно разбил палец, и его положили в больницу. Три месяца он лежал в больнице, но нога не заживала. Началась гангрена – нога уже до колена почернела. Ему сказали, что медицина бессильна, ничего не поможет, и предлагали ампутацию. Я пришла к матушке Алипии и рассказываю, что у мужа сестры такое плохое дело. Она посидела, потом встала, ушла куда-то, отсутствовала некоторое время, видимо молилась, потом пришла и говорит:

- Нужно положить на ногу мазь.

- Матушка, у него же гангрена, что же мазь ему поможет?

- Никакой гангрены! Принесешь продукты для мази, которые я скажу, а потом три дня подождешь.

Я принесла, и матушка Алипия сказала мне, чтобы я пришла через три дня. Я пришла и забрала мазь, а в это время у мужа сестры нога уже сильно почернела, распухла, началась температура. Его как раз выписали из больницы. Врач сказал, что, не смотря на тяжелое состояние больного, нужно прервать больничный лист на три дня, а потом снова прийти в больницу. Выхода не было: либо он ампутирует ногу, либо по закону того времени держать в больнице больного дольше положенного срока было нельзя. Видимо, так было угодно Богу, чтобы именно в эти три дня приложить мазь матушки Алипии, потому что в больнице это сделать бы не разрешили. Старица рассказала как нужно мазью пользоваться, что делать и как – мы все сделали по ее благословению. Мазь была положена на три дня к больной ноге, а потом на третий день мы сняли повязку – опухоль спала, нога стала немного светлей, состояние улучшилось. И так мы смазывали мазью около трех раз – вскоре гангрены как и не бывало. Слава Богу!

Также не скрыто было от матушки Алипии, что я буду схимницей, хотя об этом я даже и не помышляла.

Мы с сестрой были у Матушки, сидели, разговаривали. И тут она называет меня: «Феозва…» Я не поняла, что она сказала – такого имени я никогда не слышала. Сижу и думаю: «Почему это она меня так называет? Меня Нина зовут…» А Матушка продолжает как бы в ответ на мои мысли: «Я тоже в Лавре схиму приняла». Теперь я уже поняла – она говорила как бы о себе, а мне давала ответ. Тогда я не поняла ее. Сестра спрашивает меня:

- А чего это она так тебя назвала?

- Не знаю, может быть, просто захотелось ей так меня назвать…

Также интересен такой случай. Я ходила во Флоровский монастырь, там была певчая – Мария. Иногда она давала мне послушание – постирать дома священнические одежды.

Однажды я пришла к матушке Алипии, а она спрашивает:

- А ты батюшкам стирала?

- Нет, Матушка, я батюшкам не стирала…- ответила я, забыв поначалу о стирке из Флоровского монастыря. Но от Матушки ничего нельзя было скрыть.

- А ты стирала батюшкам? – настаивала старица, а потом добавила,  испытывая меня. – Тогда и мне постирай.

Я принялась готовиться к стирке, но Матушка остановила меня: «Не нужно, сегодня праздник». В праздник она не стирала, а в этот день был какой-то праздник.

На кровати старицы было много узелочков, убирать которые она никому не разрешала. А однажды старица разрешила мне убирать их. Там у нее были разные крупы, мука, бутылки. Все это было перебрано, просушено – что было уже испортившимся, сложено отдельно. Я была очень рада, что Матушка доверила помочь ей.

Матушка очень радовалась, если я для нее на Пасху пекла кулич. Это был для нее такой подарок! Она так радовалась!

Матушка легко разрешала любые житейские вопросы и сомнения, давала нужный совет как лучше поступить, потому что не всегда наши добрые намерения угодны Богу и ведут к добрым последствиям. Когда я сомневалась, нужно ли кого-то брать на квартиру, Матушка уверенно сказала, чтобы я этого не делала. Это было важное в моей жизни благословение.

Перед самым взрывом Чернобыльской атомной станции пришли люди к Матушке помочь садить картошку. Но старица не разрешила: «Нет, пойдет дым – не надо садить картошку». Что же это за дым? Какой дым? Все недоумевали. А через три дня объявили, что произошла авария.

Незадолго до взрыва матушка Алипия обходила весь Киев с молитвой, положив на плечи мешок с камнями, чтобы увеличить тяжесть подвига. Молитвами блаженной старицы последствия аварии, которые могли быть гораздо сильнее, были ослаблены. Киев не опустел, Киев живет, многомиллионный мегаполис не стал городом-призраком, каким стала тридцатикилометровая зона и город Чернобыль.

Матушка Алипия очень любила преподобного Алексия (Шепелева). Когда бы народ ни приходил к его могиле, всегда там теплилась лампада. Она горела даже ночью. Все знали, что матушка Алипия является хранительницей этого святого места – следит за могилкой, зажигает лампаду. Как-то она послала меня отнести туда свежих огурчиков и положить на могилку. Зимой кладбище и окрестности Голосеевской пустыни были пустынными, часто занесенными снегом, но приходя к преподобному зимой, я видела, что даже зимой старица неотступно ухаживала за могилкой. Она всегда старалась, чтобы память о преподобном жила, и всех своих посетителей благословляла поклониться ему и просить его молитв.

Как-то сын сестры поломал палец, и сестра привела его к Матушке. Старица спрашивает меня:

- А ты Варвару знаешь?

- Нет… – не поняла я, о какой Варваре она говорит.

- Наверх, к Варваре!

Сразу мы не поняли смысла сказанного, а потом поняли, что старица посылает сестру с сыном к мощам святой великомученицы Варвары, которую Матушка очень почитала. Палец очень быстро исцелился.

А в это время у сестры была неприятность, связанная с этим сыном. Он дружил с парнями, которые поймались на краже – в Доме офицеров украли магнитофон. Племянника также взяли под следствие за соучастие в деле, в котором он не участвовал, просто его имя назвали друзья.

Сидим мы у Матушки, а она поворачивается к иконам и спрашивает: «Вор?! – и сама отвечает. – Не-е-т! Не в-о-р!» И так три раза. Мы были поражены. Молитвами Матушки парня оставили в покое. И действительно, парень был честный, нитки не возьмет, а попал в такую беду.

Сын сестры иногда помогал Матушке, и она молилась за него.

Позже случилась с ним еще одна беда – он познакомился с замужней женщиной, которая затянула парня в сети, из которых он не мог вырваться. Я была у Матушки, ей ничего не говорю об этом. Разговариваем. И тут Матушка начинает разговор:

- Котик! Такой хороший котик! А залез в дырку, но вылезти оттуда не может!

Я понимаю, что у Матушки в потолке нет никакой дырки, и начинаю особо прислушиваться  к этим словам – смысл их становится мне понятен. Дальше она подчеркивает:

-А бабушка полезла, достала его, и вытянула! А был бы там – умер.

Юродивых часто трудно понять, с ними нужно долго находиться, чтобы распознать смысл сказанного. Я поняла, что речь идет о моем племяннике, пришла домой и рассказала сестре. Мы тут же наняли такси и поехали спасать парня, так как знали, что матушка Алипия помолилась, и он будет спасен. Враг отступит от него ее молитвами. Так и получилось. С трудом мы его забрали, а потом он сам сказал: «Я больше туда не пойду».

Матушка творила многие подвиги и добрые дела, о которых мы даже не знаем. Она никогда не старалась о том, чтобы ее добродетели стали всем известны. Если нужно было – она открывала, а вообще она все держала в тайне. Что мы могли подметить, и что не могло укрыться – то мы замечали.

Я дружила с одной женщиной, брат которой был священник. И вот эта женщина умерла – так видно было Господу угодно. И матушка Алипия лично за нее носила панихиду. Я знаю, что на сороковой день после ее смерти, старица взяла сорок яиц, другие продукты и отнесла в храм.  Матушка носила очень большие панихиды, а какой же это был неблизкий путь! Эти тяжелые ноши она несла на своих хрупких плечах несколько километров. Жизнь Матушки всегда была направлена на подвиг, направлена на угождение Богу, она жила с Богом, и Бог был с ней.

Все посетители Матушки относились к ней с большим уважением и благоговением, никто не смел спорить с ней. Только однажды я была свидетелем плохого к ней отношения. Оно исходило от милиционера, который приехал выгонять Матушку из домика. Никого не было у нее в этот момент – только она и я. Вдруг приходит милиционер. Я начала его успокаивать: «Чего вы с ней ругаетесь? Она старенький человек». А Матушка сказала ему: «Старший знает, что я тут живу, и без паспорта, а вы меня гоните?» Милиционер сразу же ушел, повинуясь как бы какому-то повелению.

Много людей приходило к старице, всем она помогала. Принимала она всех – и верующих, и неверующих, и благочестивых, и грешных. Многие, кто до этого сомневался в вере в Бога, становились верующими, грешные исправлялись и каялись, бедствующие получали помощь в бедах, больные исцелялись. Все были перед ней равны. Приезжали к ней и высокие люди, но тайно. Как-то однажды я пришла к ней уже ближе к вечеру и увидела автомобиль, который свидетельствовал, что непростые люди ездят на нем. Это было в советское время, и такие автомобили были не у простых людей. Кто приезжал, так я и не узнала, потому что постеснялась любопытствовать.

В день кончины Матушки я пришла к ней с утра, почувствовав скорую разлуку. Народа было много. Не смотря на тяжелое состояние, Матушка все равно по своему неизменному обычаю пригласила всех к столу, а сама лежала. Скорбной была эта трапеза, все притихли, понимали, что прощаются с ней. После этого Матушка благословила всем нам идти в Лавру и помолиться о ней. Мы тут же поехали, наняли молебен о здравии, отслужили его, и вернулись обратно, но в келию нас уже не пустила бывшая там при Матушке женщина. В скорби мы стояли во дворе и все время молились. В это время начал падать крупный снег, поднялась буря, а потом все затихло. Попрощавшись мысленно с Матушкой, скорбные, мы пошли домой. Вечером мы узнали, что матушка Алипия отошла.

Я присутствовала на первой литии, отслуженной отцом Романом из Печор, также на отпевании, на кладбище. Страха смерти не было в душе, но чувствовалась скорбь от того, что нет ее уже с нами. Теперь я всегда поминаю ее в молитвах, живу ее благословением и радуюсь, что имела честь знать такого великого светильника нашей земли.

 

«Она понимала немощь каждого»

 

Монахиня Иоанна (Каптановская)

Киев

Великая честь знать и видеть матушку Алипию в жизни нашей семьи явилась милостью Божией к нам, чудом, которое послал Господь. Общение с ней пришлось на годы нашего духовного становления. Мой сын Женя был еще юношей, ему необходимо было наставление, поддержка духовного человека. Он часто ходил к ней – почти каждый день, как нет его дома, значит, к ней пошел. Сын привел к Матушке множество своих знакомых, которые потом уже от Матушки не отошли до самой ее кончины, и продолжают чтить ее и поныне. Это круг близких старице людей. Она видела духовный путь сына, видела в нем священника, монаха, а в последствии и епископа, поэтому особо тепло относилась к нему. Мы жили рядом с Матушкой, на соседней улице, на Родимцева, а Матушка внизу жила, в конце улицы Затевахина. Что она ему говорила, он мне не рассказывал. Матушка всегда ему денежку давала, хотя он и отказывался. Бывало, так его встретит: «Все равно диаконом будешь». Или же так его встречала: «О, лавренский пришел!» Каждый раз она говорила по-разному, потихоньку раскрывая ему весь его жизненный путь. Сын хранил все ее слова в своем сердце, в тайниках души, поэтому я не знала о их разговорах.

Нужно сказать, что мы хотели, прежде всего, пообщаться с ней, получить возможность прикоснуться к благодати и святости, получить назидание и духовную пользу, а вместе с тем и исцеление души и тела. Матушка Алипия отличалась тем, что была очень милостивой по отношению к человеку, понимала немощь каждого, она не заставляла никого нести такие подвиги, которые несла сама. Мы были безусловно убеждены в ее прозорливости, но для нас не это было самым главным акцентом нашего знакомства. Поэтому воспринимая прозорливость Матушки как неоспоримый факт, не всегда обращали на это внимание. Только некоторые случаи особо запомнились, потому что имели отношение к очень серьезным событиям.

Вот однажды мы находились у Матушки дома, беседовали: я, Женя, и Матушка. Я была воодушевлена, радостна, старица нас угостила, мы мирно тепло пообщались. А потом Матушка обратилась ко мне:

- Вот, – говорит, – как священник!

Я засмеялась, удивившись тому, как эти слова могут относиться ко мне. А Матушка тут же меня одернула:

- Не смейся! Гроза будет!

Предсказание о грозе подтвердилось в этот же день по приходу домой. Слова о священстве касались того, что я окрестила дочь моих знакомых и воцерковила ее. Она была единственной дочерью у родителей, и они были страшно возмущены этим фактом. Они пришли вечером к нам домой, это было сразу же после нашего разговора с Матушкой, угрожали, был страшный скандал. Сын, которому тогда было лет двадцать, молча слушал, но его присутствие устрашило их. Не причинив мне физического вреда, они ушли.

Сын проговорил, ошеломленный увиденным и услышанным:

- Вот тебе и гроза, о которой Матушка говорила…

Ее молитвами все закончилось благополучно, хотя угрозы были самые устрашающие и агрессия очень сильной.

Еще одно событие, в котором Матушка принимала непосредственное участие и без ее совета мы сделали бы непоправимую ошибку. Мой отец был преклонного возраста, ему было уже восемьдесят четыре года. Мы хотели поменяться и взять его к себе. Спросили об этом у Матушки.

- Матушка, может нам меняться?

- Ой, смотрите, чтобы без квартиры не остаться… Думаешь, его смерть за плечами? Она за горами.

И по предсказанию Матушки отец прожил еще десять лет – умер в возрасте девяносто пяти лет. Никто не мог предположить, что он будет таким долгожителем. Потому матушка Алипия и сказала – «за горами». Вот как она видела и знала! Мы поменялись уже тогда, когда сын стал священником. Но вместе с тем поняли о чем предупреждала нас Матушка и что мы могли бы терпеть все эти десять лет. Он стал не пускать нас в церковь. И препятствовал вплоть до того, что грозил вскрыть вены. Но мы все-таки ходили. Когда мы хотели поменяться первый раз, сыну было лет семнадцать, а теперь было уже совсем другое дело – сын стал священником, зрелым человеком, и отвратить его от веры было невозможно, отец это прекрасно понимал. К тому времени он уже оставил свои убеждения воинствующего безбожника, стал причащаться, сознательно вышел из партии, и умер в мире с Богом и церковью.

Когда открыли Лавру, мой сын одним из первых пошел туда. Это было незадолго до смерти матушки Алипии. Она неоднократно предсказывала открытие любимой ею обители. Когда Матушка преставилась, сын за два дня до этого принял иноческий постриг и на отпевание приехал вместе с отцом Романом (Матюшиным), они жили в одной келье. Ему было тогда двадцать четыре года. И на фотографиях отпевания матушки Алипии, где старицу выносят, виден отец Роман, а за ним виден клобук – это владыка Феодосий. Молоденький, без бороды. Он пел на отпевании, так как является певчим высокого класса, до прихода в монастырь состоял певчим верхнего хора Владимирского собора.

28 октября его постригли в иночество, через две недели в монашество, а еще через неделю он стал диаконом, и еще через неделю – священником. И в то время, когда все мы праздновали двадцатилетие со дня смерти матушки Алипии, он стал уже епископом. Сейчас он епископ Сиэтллийский, викарий Сан-Францисской епархии, возглавляет братство во имя епископа Игнатия Брянчанинова и является ректором гимназии. Живет и служит в Америке. Так что у него биография, благодаря матушке Алипии, ее молитвам и благословению, не случайная. Собор в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» в Сан-Францисско, в котором служит владыка Феодосий, главный на все русское зарубежье. Когда была его архиерейская хиротония, присутствовало множество епископов со всех стран мира. Интересно слово, произнесенное владыкой Марком Берлинским, что они впервые рукополагают епископа русского, рожденного не в Америке, так как все его уважают и любят. И все это свершилось по молитвам дорогой нам всем матушки Алипии.

 

Протоиерей Василий Вакулин

г.Киев

Много лет я был клириком Свято-Вознесенского храма на Демиевке, поэтому благочестие монахини Алипии было мне хорошо известно. Могу засвидетельствовать, что клир храма и прихожане с благоговением относились к матушке Алипии, многие обращались к ней за советами.

Как священник храма, я свидетельствую, что Господь послал мне огромное утешение и благодать принимать исповедь матушки Алипии. Как благочестивая прихожанка, она приступала к таинству исповеди и открывала свое сердце искренне, с глубоким покаянием. Также принимала из моих рук Святые Дары с душевным трепетом и любовью ко Христу.

Священникам храма и прихожанам была известна суровая подвижническая жизнь Матушки. До того момента, как она стала прихожанкой нашего храма, она проходила послушания в Лавре, там молилась и спасалась.

Некоторых священников она обличала, и как выяснилось позже, ее предупреждения были не напрасны. Так один из священников, которого старица неоднократно обличала, после раскола перешел в раскольничий Владимирский собор.

Конечно, среди многого числа прихожан она выделялась. Выделялась и своим поведением, свойственным юродивым и блаженным людям, и суровой жизнью, и духовным обликом, и дарами от Бога. Сила духа старицы заставляла трепетать перед ней, она не знала лицеприятия и лицемерия. Но вместе с тем, ее теплое отношение было очень утешительно, что я испытал на себе.

Вероника, дочь отца Василия:

В детстве меня часто отправляли на лето к дедушке Михаилу на Хмельниччину. В мое отсутствие мама пришла на службу в Демиевский храм, был какой-то праздник. Все в храме знали матушку Алипию и даже в те годы говорили о том, что она прозорливая и может что-то предвидеть.

Мама стояла на службе, перед ней молилась матушка Алипия, а рядом с мамой стоял бывший староста Пантелеимон Митрофанович. Матушка Алипия поворачивается к ним, и говорит: «Готовьте свечи! Если не сейчас, то через неделю». Мама очень испугалась, она подумала, что слова Матушки обращены к ней и касаются меня, даже хотела ехать к дедушке на Хмельниччину, чтобы забрать меня в Киев. Но смысл слов блаженной открылся позже – ровно через неделю у старосты утонул сын.

В годы, когда матушка Алипия была жива и ходила в Демиевский храм, я была еще маленькой, но ее я очень хорошо помню. Особенно хорошо запомнилось мне, какие она носила панихиды, много хлеба. В храме она была постоянно. Помню, что люди к ней относились очень почтительно.

Владимир, муж Вероники: С самого детства я был прихожанином Демиевского храма, матушку Алипию помню очень хорошо. Помню, как старушки говорили о ней, что это святой человек. Те люди, которые приходили в храм редко, или впервые, могли соблазниться внешним видом, или поведением Матушки, в которой все было несколько удивительно, отличительно от других. А те, которые были постоянными прихожанами, знали ее юродство и прислушивались к каждому ее слову.