Раздел сайта: Азы православия

Беседа о юродстве

                     Беседа о юродстве

Протоиерей Андрей Ткачев 

Интервью для съемок фильма

«Матушка Алипия. Путь мудрости»

 

Когда мы говорим о святости, то первое, что нужно сказать: святой – это одно из

определений Бога. Бог Свят и никто не свят в полной мере, кроме Бога. И в данном случае слово святой о Боге сказанное означает Его неприступность, Его непостижимость, собственное Его трансцендентность. Он иной, Он не такой, как то, о чем можно придумать что-либо привычное. Он выпадает за пределы нашего сознания, не вмещается в тесные рамки слов, то есть Бог в полной мере свят, неприступен. В Писании многократно это слово упоминается, этим словом полные благоговения небесные силы воспевают Бога, закрывая при этом крыльями лица от близости присутствия и вопиют, друг к другу: “Свят, Свят, Свят Господь Саваоф”.

Когда мы говорим о людях, то именно близость к Богу, некая приближенность человека, сознательная приближенность, или даже со стороны Бога может быть взятие человека в удел. От человека здесь уже только зависит подчиниться, это приближенность к Богу она уделяет человеку некое подобие на Бога, то есть некие свойства человек впитывает в себя, ибо человек существо динамическое, человек может расти вверх или опускаться вниз. И здесь есть две бездны – бездна вверх и бездна вниз. Так что вот эта творческая способность человека впитывать благословение равно как впитывать проклятие оно может сделать человека и святым и грешным. Оно может его подвести под проклятие, оно может его и пропитать благословением. Так вот приблизившиеся к Богу, напрягшие все свои струны души, совершившие внутренний подвиг, сначала внутренний, а потом и внешний, они могут от Бога перенять какие-то свойства. Таких людей в частности называют преподобными – то есть очень похожими на Бога. Человек сотворен по “образу и подобию Своему” и образ этот конечно дан всем одинаков. Скажем, образ Божий одинаков и в грешнике и в праведнике, и в образованном, и в темном, и в уродце, и в очень красивом человеке. Образ Божий в них одинаков. Он проявляется через, например, власть над миром – человек поставлен как царь творения. Он проявляется через словесность, разумность человеческой души, через некую свободу – мы ведь руководствуемся не только инстинктами. Мы вольны, переступать через инстинкты, мы выше инстинктов. То есть образ во всех одинаков.  А вот подобие у всех разное. И вот тот, кто более подобен Богу в мудрости, в праведности, в жертвенности, в других таких священных свойствах, тот преподобен, тот и свят, тот, кто очевидно отличается от нас своей неотмирностью и своей благостью, своей близостью к Создателю. Это – всегда тайна. Это как человек изумевает перед красотой и не может объяснить – что же здесь красивого. Что же красиво в этом человеке? Если разобрать “по запчастям”, то нос, глаза, губы… Если разобрать его дальше, то можно найти всю ту же совокупность органов, которые внутри такие же, как и у остальных. Красоту разъять алгеброй гармонии возможно, но красота исчезнет. А вот что же красиво в человеке – никто не скажет. Красота – это тайна. Так же и святость – тайна. Святость – это невместимая тайна. Потому что нам кажется, что святой – это обязательно какой-то добрый человек, а он может быть очень строгий. Нам кажется, что святой всем доступен, а он может от всех убегать. Нам кажется иногда, что святой не способен зажать руку в кулак, а святой иногда может, как Самсон, убить несколько сотен людей ослиной челюстью. И так далее. То есть святой – это выпадающий за пределы обычных представлений. И более всех разговоров о юродивых, нарушая все рамки привычного, именно святые юродивые – это уже святые внутри святых. Скажем, если Церковь – это армия праведников, то святые – это “спецназ” внутри этой армии. А юродивые – это, скажем, внутри “спецназа какое-то особое закрытое подразделение”. То есть очень малочисленное, очень элитное.

Человек вообще призван к святости. Есть заповедь – “будьте святы, ибо Я Свят, говорит Господь” (Левит 19,2).  Мы призваны к святости – это наш крест быть святыми. И тоска наша оттого, что мы не святы. И мука нашего сердца оттого, что мы не вырастаем в меру своего призвания, но мы обязаны все быть святыми. Мы всегда решаем нравственные коллизии – смолчать или сказать, отдать свое или взять чужое, пройти мимо или вмешаться, встать раньше, чтобы сделать что-то доброе или проспать до “поздних петухов”. Мы всегда решаем нравственные вопросы. Тот кто, решился решать их в сторону плюса, тот встал на путь святости – очень тяжелый неоднозначный путь. На этом пути многие первые будут последними, многие последние – первыми. Достаточно вспомнить только благоразумного разбойника. Но вот, юродивые – это совершенно особый путь. То есть их столь же мало, как у Маяковского – писательский труд, что добыча радия, в грамм добыча, в год руды, то     есть изводишь  единого слова ради тысячи слов словесной руды. Значит, человеческий материал, если можно грубо так выразиться, в многомиллионных своих массах едва ли рождает одного юродивого в целое поколение. Это совершенно особый подвиг. Это выше мученичества, выше преподобничества – выше всего. Ибо юродивые отказываются от разума, сохраняя его в ясности и целостности, полностью пренебрегая всеми условностями нашего падшего бытия, они отдают себя во всецелую жертву Богу, при этом от людей видят одни насмешки, презрение,  ругань, побои или, по крайней мере, такое высокомерное сострадание. Как бы, вот – блаженненький… Ведь красивое слово юродивый по-славянски означает безумный. Ведь нужно переводить эти вещи. Если произнести его на языке наших предков, значит – сумасшедший. Это те, кем они хотели быть в глазах окружающих, чтобы спрятать за этой личиной сумасшествия, за слюной, текущей по бороде, за полным отсутствием одежды, за голым видом своим, за сбившимися в колтун волосами спрятать непрестанную молитву о тех, кто их презирает. Чтобы лишиться всякой возможности потщеславиться, чтобы ни от кого не принимать похвалы, потому что самое твердое добро, то, за которое тебя не хвалят. Юродивого никто не хвалил. От них даже псы отворачивались, когда они хотели, обнявши собаку согреться с нею зимой на свалке. От них и собаки убегали. То есть от них Бог иногда и это утешение отнимал, они ничего не имели. Кроме того, они считались ниже всяких моральных категорий, считаясь просто идиотами, только тогда слов таких не знали. Так вот мы к слову юродивый добавляем Христа ради юродивый, то есть добровольный юродивый, сохраняющий всю ясность ума, сострадающий всякому человеку, молящийся о всех, особенно о падших. Юродивые спускались на самое дно общества, где живут проститутки и алкоголики, самогоноварильщики и контрабандисты, где живут души клейменные с рваными ноздрями, где нет ничего светлого. И там они, как грязные среди грязных как-то в тайне Богу молились об этих падших людях. А некоторые дурачились при этом, чтобы даже эти их били. Это были люди столь высоко стоящие, что мы об этом говорить только можем, даже со страхом. А мы даже подумать об этом не можем правильно, потому что это очень высоко. Но юродивые всю ту высоту спрятали за непробиваемую стену именно того безумия, сумасшествия. И поэтому их никто не хвалил. Нужно еще понимать, что в обществе всегда было много сумасшедших. Среди этой массы сумасшедших, которых надломила жизнь, которые, потеряв что-то в жизни, лишились рассудка, сошли с ума от радости или от горя, спились, пропили ум и т.д. Все эти сумасшедшие составляли некий фон неразличимости, ибо те Христа ради сумасшедшие были неотличимы по внешности от этих настоящих сумасшедших. Тех били и этих били тоже, тех гнали и этих тоже гнали, этими гнушались и бросали им одежду и хлеб издалека, ибо стыдно прикоснуться к воняющему и вшивому, грязному нищему. И этот такой же. Но это человек, которого весь мир недостоин. То есть тайна невместимая на самом деле.

Родилось юродство на Востоке, а на Руси прижилось. Восток родил юродивых. При чем вообще монашество – это феномен восточной жизни, там человеку нужно меньше труда и сил, чтобы прокормиться и согреться. Там все-таки нет снежных зим, и природа дает тебе больше дара. Скажем, какой-нибудь финик или смокву. Ты сорвать это можешь легче и быстрее. А русское восточнославянское подвижничество – это подвижничество невместимое даже по меркам востока. Потому что необыкновенно суровые зимы. И вот среди этих зим Василий блаженный бегал по Москве голый, приговаривая: “Люта зима, да сладок рай”. Это совершенно непостижимый труд. Они показывают нам, что мы безумны. Юродивые говорят, что сумасшедшие вы, то есть вы поменяли великое на ничтожное, у вас горит дом души, а вы выносите половики, а небрежете, чтобы вынести главное сокровище, вы в огне горите, вы может, завтра жизнь закончите и будете глубоко-глубоко в аду. Вы об этом не думаете. Вот когда говориться о блаженной Ксении Петербургской – о любимейшей юродивой подвижнице на русском севере (18 век), то в тропаре этой святой говориться “безумием мнимым безумие мира обличила”. То есть их безумие было мнимым, а наше безумие настоящее. Кто по-настоящему безумен, так это, например, человек, бесстрашно грешащий, человек не умеющий простить, человек, который никогда никому не помогает, который даже тому нищему, который  просовывает руку на светофоре в машину, отказывает из ложных мыслей ” а это там мафия нищих”. И свои ничтожные копейки, которые, может быть, спасут тебя когда-то – даже этого не даешь, имея ложные мысли. Ты – безумный. Тебе ведь ничего не стоит этого делать – это мелочь. Ты не ходишь к больным, ты не молишься ночью, ты никого не любишь – это ты идиот. И они это показывали людям. Собственно, разумному довольно. Иногда юродивые имели такую власть обличать. То есть этой своей невозможной жизнью они получали дерзновение перед Богом молиться за грешников. Иногда они отводили от целых городов беды, также как блаженная Ксения в поле за Петербургом клала поклоны на четыре стороны света. Неизвестно сколько бед она от Петербурга отвела. Скажем, Прокопий Устюжский однажды вымолил у Бога спасение Устюгу за многие грехи его жителей – огромные молнии могли разорвать город на части, отошли от него, и сожгли целую рощу. Они имели от Бога власть вымаливать людей именно своей особой формой жизни и особым способом. И они любили людей. Потому что христианские подвиги без любви – ничто. То есть любой христианский подвиг заквашен любовью, на любви он как на дрожжах вырастает – то есть без любви он не имеет смысла. Юродивый только потому и может юродствовать, потому что он любит людей. Юродство – это уже период раздавания сокровищ, а многие из них до раздавания сокровищ собирали его в пустынях. Они могли жить тридцать, сорок лет в пустыни, молясь, безмолвствуясь, очищаясь, а потом, восходя в некую высокую меру, думали: “не пора ли мне послужить людям”. А для того, чтобы остаться скрытыми, неизвестными, одевали на себя личину безумия. Эта жизнь юродивых вложила уже в нашу жизнь современную величайшие вещи. Например, праздник Покрова. Праздник Покров – это праздник, который пришел к нам благодаря юродивым. Андрей Цареградский юродивый, он один с учеником видел Матерь Божию на воздухе молившуюся во Влахернах в церкви. Он всем сказал. Ему поверили. И народ осознал это событие как молитву Божией Матери за всех всегда. Так оно и есть. Но это благодаря юродивому мы узнали. Мы, якобы умные, этого не видим – они видят. Эта тема трепетная и священная, она велика, она столь велика, что она подобно тому, как Моисей приблизился к купине горящей и услышал: “Моисей, сними сапоги с ног твоих, земля, на которой ты стоишь святая” (Исход 3,5). Примерно такие вот чувства ощущаешь, когда начинаешь приближаться к этой тайне. Потому что действительно велико это. Например, Виссарион Египетский, был такой юродивый, великий человек, который, как говорят, любил бегать по пустыни, изнуряя себя среди дневного жара различными подвигами. Он, например, приходил к блудницам, к этим падшим женщинам, и говорил: “Я буду у тебя сегодня вечером, постели постель, я буду спать с тобой”. Они ждали, он приходил и говорил: “Сейчас возляжем, только сначала помолимся”. Начинал молиться и молился за нее часов пять, восемь, десять и молитва его была такова, что он сокрушал ее сердце, женщина начинала изменять свой образ жизни и уходила из дома вслед за ним куда бы он ее ни повел. А он уводил ее в какой-нибудь монастырь на спасение души. Юродивые реально спасали людей. И наш блаженный Василий Московский по кабакам ходил, радуясь, если в ком-то брезжила вера. Такой случай был, когда один, пропившийся до копейки, человек просил в долг себе вина, а кабатчик налил ему после долгих уговоров, но с чертовщиной: “Да чтоб тебя взяли нечистые”. И Василий видел, как бес вскочил в стакан. А пъянчужка, услышав эти слова, от страха перекрестился: “Боже Святый, что ты говоришь такие страшные слова!” Когда тот перекрестился, бес со стакана выскочил. Василий захлопал в ладоши, что тот хоть и пьяный, но Бог хранил его за то, что перекрестился. Крестное знамение не дало врагу до конца им овладеть. То есть они видели эту духовную жизнь, и жизнь эта для нас непонятна. Со святыми жить тяжело. Допустим, юродивый может, например, стоять на улице и перед ним стоять человек сорок. А он вслух рассказывает как он, якобы, вчера зашел к своей знакомой и совершил с ней блудный грех. И может это рассказывать с разными подробностями и даже гадкими словами, так что его побьют и выгонят. Но он все это говорит для кого-то одного из этой толпы сорокачеловечной, который это вчера сделал. Юродивый обличает, говоря ему одному. И он в это время понимает, что говорится именно про него и от этого приходит в ужас от того, что его грех известен, хотя никого при этом не было. А святому Бог открыл. Они получают побои, обличая одного. То есть сорок их бъют, а один спасается. Эти святые люди непонятны совершенно для нашего ума – они поступают вне законов формальной логики. Скажем, тот же Василий Блаженный юродивый у некоторых домов целовал углы. Когда народ присмотрелся, то увидел, что он целует углы домов, где живут отчаянные грешники – пьяницы, воры и так далее. А бросает камни в дома, где живут праведники. Оказалось, что там, где живут грешники, там ангелы не могут войти в этот дом и плачут, ходя вокруг дома. Вот этих ангелов он целовал, вместе с ними молясь за этих людей. А там, где живут праведники, там бесы не могут войти в дом, вокруг дома этого носятся. Вот в них то он и кидал грязью. То есть у них совершенно другая логика. Здесь оканчиваются привычные мысли о жизни, начинаются совершенно другие мысли, другая реальность, и мы ничего в этом не понимаем, даже если прочли об этом много книг. Потому что даже можно знать об этом всем, но когда сталкиваешь с этим в реальной жизни, ты не узнаешь святого. Он для того то и юродив, чтобы ты перепутал. Ты можешь сумасшедшего посчитать святым, а настоящего святого так и будешь всю жизнь считать сумасшедшим. И только после смерти, когда на его гробе начнут совершаться чудеса, когда те малые люди, знавшие его как подвижника, начнут узнавать об этом и всем рассказывать, вот тогда, быть может, Бог откроет его посмертную славу и ее уже никто не украдет через похвалу. Здесь очень важный момент. Например, блаженная Ксения была известна всем как сумасшедшая до последних лет своей жизни, потом уже распознали в ней святость, но она сразу же умерла. А потом ее могилка стала местом паломничества. Насыпали ей холм – растаскали люди по горстям. Зуб болит, в платочек положили, приложили – зуб перестал болеть, опухоли на груди, на ноге, в животе – замотали землю, за ночь рассосалась. Так вот, могилу расхватывали за день. По горстям. И опять насыпали и опять расхватывали. Положили мраморную плиту – ее раздолбили по кусочкам за неделю. Потом еще – и ее раздолбили. Аж потом построили церковь и в нее просто стали ходить молиться, потому что из нее ничего не унесешь с собой. Посмертная слава нужна святому. Прижизненная слава святому не нужна. И те из людей, которые можно сказать находятся в угрозе, что могут пострадать от тщеславия, то им как раз Господь не дает этого часто, но наоборот наводит на них поношения и напраслины всякие. А юродивые специально этого лишаются напрочь и сразу – их никто не хвалит. Это величайший путь – он выше всего, потому что ведь все-таки человеческое достоинство более всего в уме проявляется. Вот заметьте, мы говорим человеку, вот ты там, бедняк. Ну, смирился – правда, не богат. Вот ты урод – хоть обидно это слышать, но опять смиряешься – ну да, в принципе, не красавец. Говорим: “Ты – дурак”. Тут уже: “О, нет, я не дурак”. То есть мы легче согласимся со своей бедностью, отсутствием красоты, с тем, что мы постарели. Но с тем, что мы дураки, мы не соглашаемся. И сидящий в луже и сидящий на троне равно считают себя умными. Ну, не сложилось, я в луже потому, что злая судьба, интриги, а в принципе я умный! От ума отказаться человеку тяжелее всего, ибо это главная наша награда, главное свойство человека. Вот это то и подвиг – отдать самое дорогое.

Так что именно по смерти мы распознаем святых. Причем после долгого периода времени зачастую. Как Паскаль говорил, что у сердца есть своя логика. Например, то, что мужчина может изучать в течение года с помощью многих книг, женщина может понять в секунду сердцем. Вот разница, разные способы постижения мира, некое интуитивное знание, логика сердца. Так вот у Церкви есть некий такой особый дар, есть особые ноздри для обоняния благодати. И поэтому должно пройти время и церковное сознание воспитывает само себя через испытание праведников для отсеивания ложных из них от истинных. И в конце концов церковный народ, молящийся народ как правило не ошибается. И Бог не дает ему ошибиться. Бог подсказывает ему: “Вот люди – у вас появился еще один молитвенник, пойди к нему и попроси, а он попросит Меня”. Ведь тяжело добраться самому к царю. Да, протестанты правы, что говорят: “У нас один Ходатай между Богом  и человеком Иисус Христос”. Но это не значит, что мы не нуждаемся в помощи других людей. Вовсе не значит. Мы не должны идти со всеми вещами только к Христу туж же обращаться в надежде, что Он тут же все сразу все сделает тебе. Иногда Христос терпит и ждет, хочет нашего смирения. Иногда Он посылает нас к своему другу, то есть: “Спроси у него, а Он у меня”. Иногда Богу так угодно. Это факт жизни, это реальность. Это не теория. Так вот иногда к царю тяжело добраться сразу. Мы ищем друга царя. Нашли друга и через него приходим к царю, или даже не приходим, а просим: “Ты попроси за меня царя, Он послушает тебя и решит мое дело”. Эти друзья царя и помогают нам. Это в книге Иова говорится, что “только Иова Я приму. Пусть Он помолиться за вас и грехи ваши простятся” (Иов 42,8). Так вот эти юродивые как раз те люди, которых Бог слушает больше в силу того, что полностью себя Богу отдали. Они себе ничего не просят. Они не просят себе ни богатства, ни здоровья, ибо они попрали его еще при жизни. Они просят его как ни странно нам. И что еще больше удивляет. Человеку обычно тяжело радоваться о том, чего у тебя нет. Вот, например, люди сидят в камере. Кто-то выходит на свободу, а кто-то еще остается. Да, конечно есть радость о товарище, выходящем на свободу, но есть некая горечь, что ты то остаешься! Даже если, допустим, женщина бездетна. У ее подруги рождается ребенок, да, конечно, она рада, но сгусток какой-то, осадочек на душе может быть: “А я то – дерево без плодов”. Есть в этом и грусть, и тоска. И совсем уж чистой радости может не быть из-за этого. Так вот интересно, что святые ничего не имевши и ничего для себя не просивши, просят смело все это нам не жалея. Они сами то в жизни не имели ничего сладкого, теплого, мягкого, радостного, а нам говорят: “А вам нужно – возьмите, мы попросим, и Бог даст”.

Когда человек меняется к лучшему сам, то замечает, что люди вокруг лучше становятся.  Когда мы совсем в грехи окунулись и вылазить не хотим, нам кажется, что весь мир утопает и погибает и скоро солнце погаснет. Есть святые в мире, есть к счастью. Есть незаметные святые, например, многодетные матери, храбрые милиционеры, это не смешно, это правда. Тебе плохо, например, тебя взяли за горло, ты крикнул: “Помогите!” – какой-то сержантик прибежал, его пырнули, а ты спасся. Он – святой, он непохожий, из ста сержантов девяносто девять прошли мимо, а этот прибежал. То есть святые есть. Но юродивых, конечно, мало.

Вопрос:  В чем различие терминологии – блаженный и Христа ради юродивый? Есть различие или нет?

Ответ: Блаженный – это человек, с теми свойствами и качествами, к которым призывает нас Христос, объявляя свою волю о человеческом совершенстве. Это то, что в Нагорной проповеди говорится. Кто же блажен собственно – нищий духом, кроткий, плачущий, алчущий, жаждущий правды, милостивый, чистый сердцем и так далее. То есть в этом смысле как святость, так и блаженство – это некий призыв ко всякому человеку без изъятия. К великому счастью это единственная область подлинной демократии. То есть святыми могут быть все. Все без изъятия. И Церковь объявляет эту радостную и ответственную новость всем. Даже более того – в императиве это получается – святыми должны быть все.  Блаженными можно назвать разных людей, которые не юродивые. Допустим, есть титул – блаженнейший митрополит. Иерархический титул конечно. Он говорит о качествах человека тоже, но здесь с юродством ничего общего. То есть юродивые – это золотые крупинки в массе всего святого.

Вопрос: Теперь мы понимаем, что есть святые и Христа ради юродивые. И иногда, как мы видим из истории, они проявляют чудеса при жизни. И самое обсуждаемое, неординарное и желанное для людей чудо – чудо исцеления. Здоровье волнует скорее всего фактически всех и это стоит во главе всего. Чудо исцеления – как смотрит Православная церковь на то, что происходит исцеление, скажем, при помощи не только каких-то физических медицинских законов, но и бывает какое-то чудесное с нашей точки зрения исцеление. То есть это законы, которых мы еще не знаем. Или все-таки это Божия благодать? И как церковь смотрит на то, что существуют целители? И что такое исцеление с точки зрения Православной церкви?

Ответ: С тех пор, как мы стали смертными, грех вошел в человека и человек стал смертен, грех родил смерть, не наоборот. Когда мы подпали под совершенно другие законы – законы греха и смерти, то болезнь – это вечный напоминатель о смерти. Знаете, как глашатаи раньше ходили по улицам Багдада и говорили: “Слушайте и не говорите, что не слышали”. Так вот болезнь нам напоминает, что мы не в раю и мы здесь временно и мы смертны. Это некие вестники. И поболеть придется каждому, но болезнь – это особое состояние человека. Даже на примере праведного Иова видно – когда он потерял детей и имущество, он нашел в себе силы подняться и благословить Бога. Сказал: “Господь дал – Господь взял” (Иов 1,21). Когда же по попущению Бога диавол наслал на него лютую болезнь от темени до подошвы ног, тогда Иов проклял день, в который родился. Болезнь изнуряет человека более, что бы то ни было и хочется быть человеку здоровым, потому что жить – это не значит существовать, а значит быть здоровым.

Так вот, человеку страстно хочется быть здоровым. Господь пользуется бичом болезни по любви для нашего вразумления. Иногда болезнь является той самой точкой поворотной в жизни человека, когда, вставши с одра, вышедши из больницы, человек начинает жить по-другому. Это для суетящегося бегающего современного человека болезнь может быть тем единственным местом, когда он может полежать и подумать, проанализировать и сделать какие-то выводы. Может быть, покаяться и поплакать, почитать, наконец, хорошую книгу, и дай Бог даже и Евангелие. Верующие согласятся, что болезнь в руках Всемогущего Бога, Верховного Врача душ и телес, Верховный Врач Господь, одно из имен Его Целитель, Он пользуется болезнями для нашего вразумления, иногда для наказания, обуздания. И тогда если мы хотим исцелиться просто для того, чтобы исцелиться и вернуться к грешному образу жизни – то это одно, если мы хотим исцелиться и исправиться, то это совсем другое. Вот когда есть желание исправиться и исцелиться, тогда зачастую вмешивается Господь в наши недуги и болезни и исцеляет даже там, где врачи человека оставляют. Дух Святой действует там, где человек уже прекратил действовать. Так подтверждается власть Бога над Своим творением.

Наука, безусловно, далеко ушла в решении наших проблем, однако болезни оказались хитрее. Они мутируют, двоятся, троятся, расслаиваются, убегают. И чем больше у человека подспудных средств, чтобы с ними воевать, тем больше они изощряются, чтобы убежать от лекарств. Любой вам доктор скажет, что врачи, собираясь на семинары, с ужасом узнают, что опять какой-то вирус еще больше мутировал. Вроде бы мы только его поймали, а он опять убежал. То есть мы не достигнем вечной жизни блаженной в рамках земного существования. И когда человек понимает, что таблетками его не исцелишь и никуда от болезни не денешься, и операция не гарантирует ничего, он зачастую обращается к Богу. Это могучее воспитательное действие скорбей вообще. Сжимаемая вода поднимается вверх, а скорбящая душа поднимает глаза свои к Небу. Так что, слава Богу за все! И за болезни в том числе. Особенно за исцеление ради того, чтобы человек исцелившись, стал жить по-другому. Вот в чем смысл исцеления. Исцелиться и вернуться к своим занятиям, к узкому кругу интересов: “кино, вино и домино”, хочу быстро исцелиться, чтобы жить по-прежнему. В том то и задача духовников и проповедников, учителей, наставников, чтобы дать подумать о том, зачем человеку здоровье. Есть, скажем, просто здоровье и здоровье “для”. Говорят: “Я не могу, батюшка, болеть, у меня дети маленькие”. Опять: “Я не могу болеть – хочу храм достроить”. Это правильный тезис. Или: “Я нагрешил, наказался, я исправлюсь, я больше не буду”. Это хорошие мысли. И вот тогда Бог выходит нам навстречу и силен нас исцелить. Он силен вмешаться в Им же созданные законы и иногда врачи отворачиваются от человека, а человек приходит  к ним на собственных ногах и они с радостью и ужасом говорят, что медицина не может этого объяснить. То есть к счастью это есть.

Вопрос: А как Церковь объясняет, что существует исцеление, которое не благословляется?

Ответ: Дело в том, что поскольку здоровье может быть самоцелью и человек может стремиться только к выздоровлению без коррективы на нравственное исправление, то конечно человеку хочется побыстрее выздороветь. “Кто бы мог меня сделать здоровым и сколько это стоит?” – ближайший вопрос. На рынке сегодняшних услуг есть много желающих предложить тебе здоровье за сдельную плату. Снять порчу, почистить чакры, мантры профильтровать… Что нибудь еще. Здесь поле, ресурс для шарлатанства могучий. Ну, диавол есть. Он не умер, он не исчез, он живет, он дает некие свои знания кому-то, кто открыл двери своего сердца для него. Он может научить чему-то, поскольку он как ангел мудр и опыт его велик, он знает больше, чем человек. Поэтому здесь конечно запутаться легко. Так вот этот нравственный критерий нужно понять очень хорошо, что там, где есть желание просто исцелиться, не меняя жизни, в этой точке может быть встреча человека с ложным целителем.

К счастью святые источают исцеления как из “рога изобилия”, если Бог им это уделил. Ведь дары Божественные различны. Не нужно думать, что все святые – целители. Святой может не иметь этого дара. Он может иметь другие дары. А Господь может даровать дар исцеления возможно как самый великий. Есть не менее важные дары: слово утешения, совет, дар рассуждения, дар сострадательной любви, когда человек имеет от Бога такой дар не проходить мимо чужой беды, не приемлет такой лозунг “У тебя свои проблемы”. У него нет чужих проблем. Он хочет у каждой постели посидеть, каждую слезку вытереть, его сердце рвется ко всем, кому плохо. Среди этих даров есть и дар исцеления. Это именно дар. Хотелось бы именно заметить этот момент. Дар он тогда дар, когда мы не просим, а получаем то, что Богу захотелось. Как, например, к нам приходит человек, и подарил нам что-то. Ты думал, что тебе подарят авторучку, а тебе подарили чайный сервиз на шесть человек. Мы не смотрим в зубы этому дареному коню. Вот также и с дарованиями различными. Господь дарит это. Нельзя даже думать: “Господи, я хочу исцелять. Я хочу быть целителем”. Это ужасная мысль! С этой мыслью можно в самое дно ада опуститься! Это уже очень плохо – так думать нельзя. Потому что это дар, и дар именно святым, тем, кому Бог считает нужным его дать.

Кому может Бог дать такой дар? Человеку абсолютно смиренному, абсолютно не считающему ничего своим, абсолютно не могущему приписать ничего себе, то есть абсолютно чуждому той мысли: “Это я! Вот я домолился! Вот уже и исцеления пошли!” Такому человеку не дастся. Дастся такому, кто весь в присутствии Бога и весь дает место Богу войти в чужую жизнь, а сам себя забывает. Митрополит Антоний Сурожский чудесно сказал, что святой человек похож на чисто вымытое стекло, через которое свет вливается в комнату, а стекла не видно. То есть грязное стекло – заметно, и свет есть, но и стекло заметно. Так вот святого – его не видно. Вот Матерь Божия – непревзойденный пример святости, это вершина святости человеческого рода.  И Ее мало видно на страницах Евангелия. Потому что святость прячется, она вообще не видна. Поэтому такие чрезвычайные дары Бог может давать только тем, кто знает о себе, что он ничто, что все это Божие, а ему хвалиться нечем. То есть полное самоуничижение, абсолютное стирание гордыни внутри себя. Этому змею, действительно, нужно голову стереть. И кто его стер, тот может получить от Бога самые различные дары. Но гордиться ими он уже никогда не будет. Он будет бояться их, он может от них отказываться, ибо смирению свойственно отказываться от даров. Святой говорит Богу: “Мне не нужен дар, прошу Тебя, только не это”. Однако Господь отвечает: “Так это ж я не тебе подарил, а чтобы через тебя кому-то легче стало. Это такой дар, который тебя еще больше обременяет – ты теперь служить должен людям этим даром. Ты и так служил, а теперь еще больше послужи”. Это абсолютно перевернутая шкала ценностей. Евангелие революционно вторгается в мир человеческих мыслей, и все там напрочь меняется местами. То есть ты не взираешь на то, что раньше ценил, ты поднимаешь то попранное, что раньше не замечал, ты проходишь мимо того, что раньше любил страстно всем сердцем, и ты бежишь туда, где раньше никогда не ходил и считал неинтересным.

За что мы любим святых? Во-первых, за то, что они есть.  Не за то даже, что они молятся. Они нам подтверждают правду Евангелия. Например, граф Лев Толстой говорил, что Евангелие – это красивая сказка, которую интересно читать, но невозможно исполнить. Есть такие фантазеры и сегодня. Так вот святые доказывают, что по Евангелию можно жить, они оправдывают Бога в глазах человека, они доказывают Евангелие делом. И если бы этих чудных святых не было в каждом поколении, то очень скоро люди бы подумали, что Евангелие, конечно, красивая книга, но совершенно неисполнимая. А святые говорят: “Нет, это книга Жизни, это правда святая, поэтому можно жить, поэтому нужно жить по Ней”. И поскольку они такие же как мы – мы видим, что все это исполнимо.

Вопрос: Я думаю, что все, что вы сказали, применимо и к дару пророчества?

Ответ: Очевидно. Дух один – дары различны. Принцип таков – совершенно разные дары от одного и того же Духа. Господь разделяет кому что. Дары различны, и сужать их одним только даром исцеления было бы несправедливо. Это опять говорит о нашей плотскости, что мы собственно плоть к сожалению. Пусть не на сто процентов, но в известной степени мы уж сильно, конечно, порабощены плотью и это грустно. Это опять таки та грусть, что мы не святые. Поэтому мы и больше всего говорим о чуде, как об исцелении, хотя, знаете, один из святых сказал потрясающие слова: “Любить грешника, не взирая на его грехи, вопреки его грехам – это чудо большее, чем воскрешение мертвых”. Дар сострадательной любви, дар умения простить человека, уметь бровью не повести, когда бывший враг пришел к тебе за помощью, и ты не выговорил и не напомнил ему ничего, то это тоже величайшие дары. Даров огромное количество и нужно их искать.

Вопрос: Я когда читал жития святых и жития юродивых Христа ради в частности, то для себя отметил, что у юродивых как раз дар пророчества был более ярко выраженным, поскольку они от имени безумцев могли предвещать, в том числе и правителям. То есть эта ширма безумия могла их спасать, и из их уст пророчества звучали довольно свободно.

Ответ: Здесь есть некая очень серьезная параллель между юродивыми нашей христианской эпохи и теми пророками, которые жили в период до пришествия Мессии. Вот те пророки тоже зачастую юродствовали. Для того, чтобы показать, что евреи уйдут в плен за свои грехи, они могли, например, раздеться до гола и бегать голыми с позором, одеть на свою шею ярмо и ходить с ним на плечах по Иерусалиму. Это было юродство чистой воды. Это было пророчество не словами, а образами. И действительно дух пророков израильских близок духу наших юродивых. Ибо и те, и другие скорбят о чужих грехах, и те и другие боятся, что Бог накажет, и даже знают, что Бог таки накажет. И те, и другие знают, что люди не исправятся. Что один из тысячи исправится, а остальные будут наказаны справедливо. Они скорбят от этого и плачут об этом. И рассказывают людям об будущих их бедах именно через такие зримые и такие странные образы, которые только лишь потом постфактум поймутся. Все пророки Израиля были немножко юродивыми, их не понимал никто, они говорили: “Я буду выть как шакал, и вопить, как страус и я буду плакать день и ночь о погибели своего народа”. А в это время все радовались и говорили: “Не придет к нам беда – здесь храм Господень, мы народ святой, все будет хорошо”. А они плакали и делали странные поступки. Кстати, Иезекииль и Исаия именно отличались таким духом юродствования. То есть Господь повелевал делать им странные вещи. Если вчитаться в библейский текст, они поступали очень странно – именно в духе наших юродивых. Они же, когда говорили с царями, спасались не только ширмой безумия, они спасались той силой, которая обитала в них. Цари вдруг теряли присущую им свирепость, слыша строгие слова из уст блаженных. Например, когда Иван Грозный разрушил Новгород и вошел в Псков, к нему подскакал на палочке, как на коне, юродивый и предложил ему кусок мяса. Дело было в посту и царь говорит: “Я христианин и мяса постом не ем”. А юродивый спрашивает: “А кровь христианскую пьешь?” И Псков был спасен, город откупился данью. А то кровопролитное опустошение, которое было в Новгороде, Пскова не коснулось. То есть здесь уже не было какой-то придурачливости, а была именно та сила духа, которая царя остановила. А вот Василий Блаженный  также мог царя обличать. Например, был такой случай. Грозный царь строил на Воробьевых горах церковь и был очень занят постройкой. На службе молясь, у него все время мысль убегала в сторону этой постройки. Когда он выходил из собора, Василий подошел к нему и говорит: “А почему ты царь не ходишь на службу?” Царь удивленно ответил: “Как же не хожу? Пшел вон, ты что, не видишь, что я из церкви иду?” Василий говорит: “Ты в церкви не был – ты по Воробьевым горам пролазил всю службу, а в церкви тебя не было”. Здесь уже видно такое духоведение, когда Бог открывал тайны сердца. И оно именно было удобно для высказывания грозным князьям и царям, потому что другой не скажет. Только они и могли это сказать. Кстати, наверное, образ шута в западной литературе параллель юродивым. Вспомните “Короля Лира”. Там шут изрекает королю некие непреложные истины. Он один мог, шутя и ерничая, кувыркаясь через голову, дурачась, говорить правду. Кто же им правду скажет – один трепещет, другой убежал от страха, чтобы не казнили, третий сказал и поплатился. То есть они брали на себя функцию совести народной. Говорили мало, но очень по делу.

Грешному человеку страшно со святым встречаться, потому что святой весь обличение может быть. Иногда он может быть незаметен, а иногда может обличить и так, что стыда не оберешься. Святые страшны в этом смысле. А иногда они очень утешительны, потому что нужно ведь знать, что смысл жизни есть. Не имеющие смысла жизни и так разрушают себя наркотиками, алкоголем и какой-то еще ерундой, потому что отказывается естество человека жить, не имея смысла. Вот святые, праведники великие они оправдывают существование мира. Иногда человеку кажется, что все уже совсем плохо – и внутри, и снаружи, и в семье, и в государстве, и в церкви. Человеку нужно знать, что праведники есть. Вот есть святой человек, значит, слава Богу, значит, Бог нашу землю не забыл. Они нашу жизнь осмысливают, бросают якорь или спасательный круг.

 

 

Правила благочестивого поведения в храме

Красивый храм и синее небо. Матушка Алипия, моли Христа Бога о нас грешных

Перед тем, как идти в Храм, каждый христианин должен помнить главные правила прибывания в Доме Господнем.

«дом Мой есть дом молитвы»(Лк. 19.46)

Много правил нам в спасенье,
Вот одно – «Воцерковление»
В храм святой ходить с молитвой,
И в соборности Христовой,
Приобщится Жизни новой.

Прежде чем зайти в собор,
Головной сними убор,
Злые мысли отгони:
Не нужны тебе они.
Никого не осуждай,
Помощь нищему подай,
Поставь свечку и потом
Осени себя крестом.

Богомыслие храни,
Лень подальше прогони,
Душой с Богом примирись,
О всем мире помолись.

(more…)

Азбука для начинающих духовную жизнь

  • Матушка Алипия Голосеевская, моли Христа Бога о нас грешных!

    Правила, которых должен придерживаться каждый христианин в своей жизни

    В постели пробуждаясь прежде всего вспомни о Боге, и знамение крестное положи на себя.

  • Молитвенное правило, какое есть у тебя, не оставляй, и им начинай провождение дня.
  • В течении дня, при каждом деле, молись краткими молитвами. Молитва — крылья души; молитва делает душу престолом Божиим.
  • Чтобы Бог услышал молитву, нужно молиться не кончиком языка, а сердцем.
  • Никто из окружающих тебя да не останется утром без твоего искреннего привета.
  • Не бросай молитвы, когда враг нагоняет безчувствие; кто принуждает себя при сухости души к молитве, тот выше молящегося со слезами.
  • Новый Завет надо тебе знать разумом и сердцем, поучаться в нем постоянно, непонятное не толковать самому, а читать святоотеческие толкования или спрашивать разъяснения у отцов своих духовных.
  • Воду святую с жаждою освящения души и тела не забывай пить.
  • Приветствие Царице Небесной: «Богородице Дево радуйся…» произноси чаще, или хотя бы на каждый час.
  • В свободное время читай писания православных отцов – учителей духовной жизни, а если у тебя нет, то настойчиво проси у того, у кого они есть.
  • Во искушениях и напастях тверди больше псалтырь и читай молебный канон Пресвятой Богородице: «Многими содержим напастьми». Она у нас одна Заступница. (more…)